— К рассвету приведёшь ведьму и… — имя сестры застряло в горле. Барон помог:
— Вестариану, ваше величество?
Яблоко брызнуло соком в напряжённых пальцах. Яромир подавил звериный рык. Потребовал:
— К рассвету обоих сюда, барон. Тогда и узнаешь.
— Как прикажите, — склонил голову Севериан.
— И никакого железа, барон.
Резкое движение пальцев брызгами давленой мякоти прогнало прочь: по коридорам, по пещерам под Долгарой…
…ДУМАЛ ОН ПРОСТО ПОГИБ?! Отец?..
…Погнало в свой дом. Чтобы застать в покоях разомлевшую от купания Весту в домашнем платье.
…ДУМАЛ ОН ПРОСТО ПОГИБ?! Она убила?..
Барон передал послание короля: на заре и без железа. Она спокойно кивнула. Будто давно смирилась с судьбой. Покорно ждёт... Она знает что было. Она знает, что ждёт впереди и покорно принимает судьбу. Но что? Что ждёт, демоны пропасти? Барона разрывают вопросы. И выходя в коридор, мастер королевской стражи не выдержал. Обернулся к расположившейся у стола опальной принцессе, и его, — Почему? — вернулось грустной улыбкой. Вестариана поняла короткий вопрос правильно. Выпрямилась, словно перед палачом-избавителем, и ответила шёпотом, как признаются только себе:
— Кто-то должен был принять ответственность, благородный Севериан. — Помолчала. Подняла полный страдания и прощения взгляд. Призналась, — Кто-то был должен. Так почему не я? Или дочь короля недостойна ответственности?
— За что?
— Всему своё время, благородный Севериан… Я бы хотела побыть в одиночестве.
…ДУМАЛ ОН ПРОСТО ПОГИБ?! Она убила? Она?..
Севериан коротко поклонился и спустился на первый этаж. У самой лестницы наткнулся на поджидающую Верею. Тёмно-зелёное платье торопливо плюхнулось в книксен, и выпрямившаяся служанка, пряча улыбку и зелёные очи, мурлыкнула:
— Вашу светлость у ворот ожидает весточка.
Щеки Вереи зарделись, по лицу бегает с трудом скрываемая улыбка… И барон догадался:
— Герцогиня?
— Маленький букет белых ветрениц, ваша светлость.
— Герцоги-иня, — умеет же служанка блюсти тайны пуще хозяина. Велел: — Прикажи подготовить что-нибудь… — опустил взгляд на свою кольчугу, на штаны крашенной в чёрное кожи. На меч. Нельзя же так в гости, —…что-нибудь… надо…
Понятливая служанка плюхнулась в торопливый книксен:
— Всё сделано, господин барон. Одежда в опочивальне… И вода, тоже готова.
— Вода? — не понял Севериан, а служанка демонстративно зажала пальцами нос. Всего на мгновение. Улыбнулась. И тёмно-зелёные очи снова потупились.
Кони, дорога. Барон рассмеялся. Потребовал:
— Как наши гости?
— Как велели ваша светлость.
— Мирослава где?
— Госпожа в саду, ваша светлость.
Севериан кивнул и пошёл на шум листвы в распахнутые двери.
В каменной вазе с живыми цветами у входа в дом выловил маленький букет белых ветрениц, и нос сам потянул примешанный к ним аромат фиалки. «И, правда, Адалия», — улыбнулся барон. Нашарил взглядом медную гриву Миры над кустами кровавого барбариса, и так захотелось выругаться: рыжая шевелюра рядом. Шарцу! Тихо шепчутся на скамейке.
— Шарц! — рявкнул барон и заспешил к скамейке, — Шарц, стой! — Но мертвяк бросил испуганный взгляд на Миру и припустил вон со всех пяток. — Ш-ш-а-арц! — Севериан подбежал к скамейке и наткнулся на нежный опаловый взгляд:
— Май реир, — Мира сдвинула подол свинцового платья с части скамьи, будто безмолвно пригласила сесть рядом. Улыбнулась. И благодарно приняла скромный букетик ветрениц. — Благодарю, май реир.
Мира зарылась носом в цветы, а Севериан замер рядом со скамейкой, наблюдая за мертвяком: улепётывает, поганец. Сквозь сирень видно как Шарцу смешался с редкой толпой на Перепутице. Наверняка, на набережную рванул, — решил барон и потребовал объяснений:
— Как он сбежал от разъезда?
— Он не сбегал, — нежно донеслось из букета.
— То есть как?
— Тело Шарцу мертво, май реир, — Мира подняла смеющийся взгляд. Поделилась: — Он расслабился и упал. Солдаты решили, что Шарцу умер. Шрамов на теле много. Есть свежие. Не дышит... Его похоронили у обочины тракта.