— Холодно, Ада. Там жутко холодно.
«В саду-у-у»
— Не хочешь подышать воздухом?
— Только если в саду, милый.
Севериан обнял любимую женщину. Заглянул в её полные обожания голубые глаза и нежно поцеловал. Взял за руку и по винтовой лестнице повёл за собой в сад…
…А всего в десятке шагов от Долгары Таша замерла на пороге каменного одноэтажного дома. Укрылась от звёзд деревянным навесом крыльца и робко постучала. Совсем тихонько. Ратибор не спит — если привстать на цыпочки, виден свет трёх свечей в окне за полупрозрачной шторой. Даже камни брусчатки золотятся от них в свете звёзд… и так страшно. Так романтично. Таша постучала сильней. Тень в окне шевельнулась. Штора отдёрнулась, и на гостью уставились изумлённые глаза. Сквозь неровное стекло окна Таша увидела, как Ратибор вскинул брови, расплылся в улыбке и его губы шевельнулись в безмолвном: «Таша?». Ратибор исчез за занавеской. Девица стрельнула предвкушающе-настороженным взглядом по сторонам, поправила выбившиеся из-под чепчика волосы и, отряхивая подол, впорхнула в открывшуюся дверь. Так и не заметила, как из черноты переулка высунулась Злата. А Злата оглянулась, подбежала к крыльцу, взлетела на ступеньки и кулачёк в ярости замер у самой двери. Ташку впустил! Кулачёк задрожал от напряжения. Впустил Ташку!.. Злата заскулила побитой собакой, и руки сами повисли плетьми. Тёмная улица всхлипнула, и так захотелось завыть на звёзды: он ждал её. Её! Злату! А впустил… Злата села на каменные ступеньки крыльца и горько безмолвно заплакала. Лицо утонуло в ладонях. Её предали! Плечи вздрагивают вместе с тихими всхлипами, и горечь предательства ледяными щупальцами струится по телу. Сжимает. Обжигающие слёзы предательства и обиды текут по щекам. Подошвы шаркают по камням, а Злата убивается горем. Её предали. Предали. И…
— Смотри-к ты, кто здесь? — хмыкнуло над головой.
…Злата в ужасе подняла глаза. Грудь судорожно потащила воздух для крика, но тяжёлый кулак с размаху погасил звёзды.
Душа потянется к виденьям,
Глава 3
Душа потянется к виденьям,
Севериан распахнул дверь с винтовой лестницы, скользнул взглядом по ночному садику и выхватил из тени три неподвижные фигуры. Его рука остановила идущую следом Адалию. Мастер королевской стражи в мгновение ока заступил любимую от опасности и…
— Это мы, господин барон.
Севериан признал голос Вереи. Оценил проступившие из темноты силуэты и насупился. От другого Верея услышала бы: «Вы с ума сошли, по ночам шататься по улицам?» — но только не от мастера королевской стражи. Его тихое:
— Что случилось, — настороженно обдало ночных гостий тревогой. Верея поёжилась — то ли прохлада от реки, то ли голос барона пробрал — и только светлая госпожа ответила:— Мы опоздали. — А служанке очень не хочется знать куда, ведь светлая госпожа печально добавила: — Яромир ошибся. Он уже издох.
Верея прикрыла ладошкой рот: неужели она о короле? Ведь только о короле с таким придыханием?
Адалия шепнула из-за плеча:
— О чём она, милый? Кто они? — Севериан нежно и настойчиво заставил Адалию отступить во мрак лестницы, скрыл за стеной. А третья тень призналась:
— Я почувствовала зов, май реир.
Барон оборвал коротким:
— Не здесь.
Из-за плеча шепнуло:
— Это она не твоя тайна?
Севериан кивнул. Мысли побежали галопом, а Адалия вздохнула:
— Иди.
Севериан обернулся, в стрёкоте цикад на границе тьмы и света звёзд нашёл полные нежности и безграничного доверия голубые глаза; нежно поцеловал любимую, а она вздохнула:
— Иди, только не приводи с собой свои тайны, — и улыбнулась на недоумённо приподнятую бровь.
Севериан вышел в свет звёзд, прикрыл за собой дверь и, только когда засов с той стороны двери прошуршал о дверь и лязгнул, спустился с крыльца.
Молча вернул сумасбродную троицу в собственный дом, устроил Миру и тётушку на стульях у себя в кабинете, опустился в кресло напротив и распорядился:
— Верея, нам не хватает кубков.
Понятливая служанка сверкнула взглядом на полупустой медный кувшин на столе и упорхнула — барону надо поговорить. Дверь кабинета закрылась, а мастер королевской стражи очень серьёзно взглянул на Вестариану. Потребовал: