— Мёртв. — Старик собрался с силами и сгрёб барона за грудки, повторил: — Он мёртв, мальчик мой. — Ошалелый взгляд Ворана прояснился. Стрельнул на свет, и старик хрипло рассмеялся, — вы с факелом, слава богам. Слава богам… Помоги подняться, мой мальчик.
Севериан закинул руку герцога себе на плечо и, придерживая, помог встать. Повёл по пещерам к крепости, а старик покосился на замершую медногривую статую, сливающуюся платьем с мокрым камнем. Удивлённо хмыкнул:
— Это она?
Вестариана кивнула, а Воран зло усмехнулся в лицо барона:
— Демоны. Сынок, у меня видения. Ты их видишь?
— Кого вижу, Воран?
— Рыжую и… и… — Воран вздрогнул, шепнул на ухо барону, — и юную покойную принцессу…
Севериан покосился на Вестариану, а старик швырнул в пещеру долгий, протяжный смех. Прыгающее эхо перекричало капель, исступлением унеслось вдаль, и герцог зашептал:
— Мой мальчик, я… я вижу покойную принцессу… я… я сошёл с ума, да? Я сошёл с ума? С ума сошёл! — старческий смех заскулил отчаянием во влажном воздухе подземелий. Воран прижал руку к неровно стучащему сердцу, и только Мира никак не отреагировала на слова. Никто кроме неё не услышал вкрадчивого:
«Ты-ы-ы?.. Ты жива-а-а»
И столько власти и смеха в безмолвном смеющемся шёпоте, что радость, страх и трепет возликовали в душе юной колдуньи — она не одна такая! Но, тёмная часть души шевельнулась во пещерном мраке, и Мира ужаснулась. Отдёрнула руку от потеплевшего сапфира, поспешила за тётушкой. Занервничала: сквозь тени и свет факела в руке тётушки проступили фигуры молодого мужчины и юной принцессы: на коленях, с воздетыми к дощатой крыше башни ладонями по разные стороны старательно расчерченной, выверенной шнурком шестиугольной звезды с чёрными свечами в вершинах. В ароматах елея. В центре звезды медная чаша парит взвивающимися к потолку сизыми клубами тлеющих трав… И так потянуло внутрь виденья. В клубы. За ней, за той, что в клубах. Домой! Неведомая тёмная часть души Миры жаждет прикоснуться к чаше. Вбежать за смехом неизвестной в сизые пары. Жаждет погрузиться — вернуться домой. И из недр души рвётся: «Шарцу! Шарцу, ко мне!..». Но властное безмолвное, — «Не-е-ет» — шёпотом гладит Тёмную Миру. Одёргивает, — «я остаюсь» — и Мира в ужасе понимает, что отвечает, — «Да, госпожа». И только годами выработанная сила воли удерживает от неведомой привычки — тёмная часть юной ведьмы хочет опуститься на колени, склониться перед… перед… хозяйкой? Мира в ужасе тряхнула медными волосами — разогнала видения, а сама в панике оглядывается: где? Откуда пришло видение? Всё тело трясётся в борьбе, но с чем? Борьба с собой бросила в дрожь. Откуда виденье? Почему так хочется войти в те клубы? А мысль всплыла, будто сама:
«Дха-ха-ха… Ты не помнишь кто ты, Оиери?»
— Убирайся! — мысленно взмолилась Мира, схватилась за дёрнувшийся на шее шнурок, и мысленно потребовала: — Оставь меня! — Юная ведьма вскипела, борясь с собой: ещё никогда её не принуждали к повиновению вот так открыто, яростно, ласково. А неведомый голос смеётся бархатисто-непререкаемым:
«Мы встретимся, Оиери… Дха-ха-ха… Встретимся…»
Голос растворился в недрах пещер, будто и не было, только тихий шёпот Миры, — Оиери? — заставил обернуться Вестариану. Принцесса насторожилась:
— Что?
Но Мира только тряхнула гривой. Скрыла в тенях длинных волос побледневшее лицо и шепнула:
— Ничего, тётушка, это эхо, — и поспешила за бароном.
Плутание в пещерах привело полночных скитальцев к развилке. Барон по привычке забрал левее — туда, в конец, где в темноте знакомая окованная железом дверь и сонный стражник; решил было: «Почти добрались», — но Воран остановил:
— Нет-нет, мой мальчик. Не сюда, — махнул рукой в узкий боковой проход. Борясь с одышкой, поторопил, — туда короче. Веди, туда.
И вся хрустящая сапогами и туфельками песком и мокрыми камушками процессия свернула в неприметный узкий боковой проход. Прошла кружным путём и замерла возле старой, почерневшей от времени двери без ручки. Воран порылся за пазухой разодранной рубахи и грязными трясущимися пальцами стащил через голову ремешок со старым, четырёхгранным, потёртым жизнью и древним замком ключом. Вставил в щель в двери, с усилием надавил. По мере входа замысловато резного ключа в неприметное отверстие в двери раздались щелчки, будто пружины смещают засовы. Ключ утонул по потёртое кольцо и дверь бесшумно приоткрылась. Севериан заглянул внутрь, а старик картаво хмыкнул: