Пока Севериан пытался уцепиться за кончик тайны, герцог прошёл в свои покои, пнул храпящего слугу, неспешно умылся, позволил натянуть на свои старые кости малиновый камзол и неуверенной торопливой походкой, на которую способны семидесятилетние предмогильные живчики, поспешил в южный предел — пристанище двора принца. Мимо поплыли освещенные редкими факелами переходы и залы. Сонные слуги, склоняют в почтении головы. Чего вообще им ночью шататься? В спину несётся приветственный лязг пик дворцовой стражи. И всё бы хорошо, то на полдороге ворот рубахи врезался в шею торопливыми ударами жилки и герцог прислонился к мраморной колонне у зала приёмов — не приведи боги опять сердце зайдётся. Отдышался в скудном свете далёкого факела и вздрогнул от ласково-сонного:
— Ваше сиятельство?
Воран обернулся на голос. Попытался вспомнить, как же… какой титул у очаровательной брюнетки, а в голове только: «Рада». Милая Рада, кажется, так зовёт юную фрейлину королева. Рада почтительно склонила голову, подражая её величеству: чуть вбок, только внимательный взгляд серых глаз на мгновение в пол опустила и озарила лучащимся искорками тепла тайны. Её расшитое белым по старому серебру платье в свете факела и зажатой в руке свечи подчеркнуло раскрасневшиеся щёки. Торопливо вздымающуюся грудь — наверняка бежала. От кого интересно? Рада зарделась под суровым взглядом старого герцога. Улыбнулась. Пропела:
— Ваше сиятельство, как вы себя чувствуете?
Сказать, что сердце стучит? Что пальцы похолодели? Зачем пугать юную фрейлину. Само пройдёт. Воран улыбнулся:
— Всё хорошо, милая. Иди себе.
Рада торопливо присела в книксен, согрела искренней улыбкой, а во взгляде промелькнула… забота? Тревога? Рада торопливо постучала каблучками во тьму, а Воран решил: а ведь догадается фрейлина кого-нибудь приставить следить за стариком, чтоб не рухнул без чувств. Поэтому малиновый камзол отлип от колонны, и старый герцог заторопился доносить волю короля в южную часть старой крепости. Миновал дворцовую стражу. Втащил старые кости на этаж выше и уперся в бравого телохранителя принца. Вальвир демонстративно сжал кулак на оголовье меча, сверкнул надменно сонным взглядом, а Воран отмахнулся:
— Мальчик, смерть можно найти куда более достойным путём, чем на плахе, — уверенный взгляд старика смерил телохранителя от широких плеч до лоснящихся чёрной кожи сапог и Вальвир посторонился. Буркнул:
— Его высочество не один.
— Вряд ли ей есть, чем меня удивить, — хмыкнул герцог, по его старческому лицу проползла невесёлая улыбка.
Воран потянул дверь и погрузился в полутьму жарко натопленных покоев. Окунулся в запахи пота. Приподнял бровь на приспущенные пологи балдахина. В тёмном помещении старому герцогу даже почудились ночные протяжные стоны — бравада молодости: к широкому ложу преданно прижался столик заваленный виноградом; серебряное колье и тёмная бутыль вина перемигивается изумрудными всполохами с потрескивающим камином. И если бы это всё! — герцог покачал седым пушком головы — если бы — это же принц. Стройная девичья ножка, торчащая из-под одеяла, как и её обладательница, такой же личный трофей дородного Креслава, как и шкуры волков на полу, как шкуры бурых медведей, как сорванное со стонущей в объятьях фрейлины опаловое платье… Шкуры знакомы, а ножка… Воран подошёл ближе, в облачко истёршегося лавандового аромата из-под одеял. Нет, эта ножка новенькая. Надо будет предупредить её величество, не то и Рада окажется в объятьях принца. Два десятка зим Креславу, а всё не остепенится. Завёл бы постоянную фаворитку, так нет… Тьфу, молодёжь. Воран сморщился. Припомнил, как качал когда-то на руках этого будущего здоровяка и отодвинул полог балдахина. Покачал головой: на мускулистом плече Креслава приютилась незнакомая обнажённая белокурая добыча. В юности герцог и сам бы за такой поохотился, а сейчас… Воран позвал полушёпотом:
— Ваше высочество.
Жгучий брюнет остался во снах, а сказочное создание дёрнуло курносым носиком. Провело пальчиками по широкой груди принца и что-то пролопотало во сне.
— Ваше высочество.
Девичьи ресницы затрепетали, глаза распахнулись, и очаровательная мордашка зарумянилась — мечты, мечты… Влюблённые очи устремились на волевой профиль вчерашнего победителя. Ему стоило сдаться. Креслав побеждает во всех турнирах и далеко не все они с мечами в руках. Веера ему тоже охотно сдаются.