— Не-е. Широкоплечий, такой, патластый здоровяк… Знаешь, Ратибор… Этот дохлый мориец просто боров, даром, что в кузнице мечи не ковал.
— Местный?
— Был местным, — кивнул мастер. Поскрёб седой затылок и добавил: — Недалеко от Гуляющего переулка жил… Как его… Ка… Каревус… Карюзус… как-то так…
— И что тебя беспокоит?
— Знаешь… ты это… только не смейся, лады?
Ратибор кивнул, а старый стражник с размаху саданул ладонью себе по небритой щеке — прибыл надоедливую муху и, отдирая её со вчерашней щетины, пожаловался:
— За четыре седмицы уже восьмерых вот таких по утрам понаходили… рожи перекошены…
Ратибор подался через стол навстречу:
— И?
Мастер городской стражи поскрёб щетину. Зашептал:
— Ратибор… ты… это… не хотел бы я встретиться с тем, кто смог напугать этого здоровяка… его впятером на повозку грузили. Он бы живой ударом лошадь в могилу отправил… понимаешь?
Ратибор кивнул, а мастер городской стражи подкрутил седые усы и кивнул за спину Ратибора:
— Вона, смотри кака девка у коновязи. На нас смотрит. Небось, к тебе, а Ратибор?.. Если нет… — Святовит лихо подкрутил усы, а помощник Севериана обернулся, и Таша неуверенно махнула рукой. Погладила морду коня у коновязи и шагнула навстречу.
Мастер городской стражи поднялся, подставил жилистое иссохшее на нервной службе тело утреннему прохладному ветерку, потянулся до хруста, а Ратибор поспешил навстречу Таше. Нежно заурчал:
— Лучик мой…
Чем дальше ухал сапогами по деревянному настилу у распахнутых ворот таверны Ратибор, тем больше Святовит чесал затылок: «Симпатичная девка, а вот-вот заплачет…»
Ратибор почти бегом подлетел к девице, и она всхлипнула:
— Там… там… — закрыла лицо руками и разрыдалась на плече озадаченного Ратибора. Святовит смущённо крякнул, натужно поскрёб щетину, всё силясь понять: «Это седьмая или девятая, за последний год?» В конце концов махнул рукой на попытки припомнить, поправил у пояса меч и двинулся к ближайшей караульной проверить, как идёт служба на Торговой площади. Удалялся мастер городской стражи неспешно, позволяя прохладному ветерку рыхлить седые волосы, играть с полами серой форменной котты… Озадаченный: «Что вообще может приключиться на Торговой площади? Её купцы стерегут пуще стражи, товар, понимаешь. Вон, у того же весельчака Тарликая две дюжины плечистых ребят…» А в спину Святовиту сквозь топот и утренний гам толпы доносятся девичьи всхлипывания и успокаивающие гудения Ратибора.
«Это же надо, — подивился про себя старый стражник, — похоже, парень и впрямь влюблён, раз девка к нему плакаться бегает».
Тем временем Верея на стуле у окна вздрогнула: залитые светом покои застонали, — Маи реир, — вырвали из забытья, и служанка подхватилась со стула, подскочила к ложу. Госпожа Мирослава открыла глаза и нервно схватилась за шею. Её опаловые глаза обежали выделенную бароном комнату, сосредоточились на служанке…
Верея зашептала:
— Ваша милость, как вы себя…
— Тётушка?
— Она ещё не вернулась, госпожа.
— Где сапфир?
— Что, ваша милость?
Мира ощупала свою шею, откинула одеяло и в панике осмотрела простынь. Где сапфир? Где амулет?!
Верея разглядела в глазах госпожи плохо скрываемый ужас. Руки её шарят по подушкам, по расшитому летним узором одеялу, а сама госпожа шепчет: — Она же вернётся. Нет, не-ет…
— Кто, госпожа? Ваша тётушка?
Мира замерла. Сосредоточилась на почтительно склонившейся служанке, нашла её вопросительный взгляд… и Верея постаралась отогнать утреннюю дремоту, напрягла память от встревоженного:
— Как я сюда попала?
— Вас принёс барон Севериан, госпожа. Вы были без чувств.
Мира приподнялась на локоть и подалась навстречу:
— А шнурок с сапфиром?
Верея прикрыла глаза, припомнила, как выглядела госпожа Мирослава вчера: в платье цвета чёрного мокрого камня, в сапожках, с растрёпанными после путешествия медными волосами и… на шее чудесный синий-синий сапфир размером с серебряную монету. Оправленный в серебро! Но, что вчера бросилось в глаза: сапфир висел на простом кожаном шнурке… Верея распахнула глаза и наткнулась на встревоженный взгляд: