— Где? Верея, где сапфир?
Верея тряхнула растрёпанной косой:
— Не гневайтесь госпожа…
— Где? — госпожа почти умоляла шёпотом и Верея зашептала:
— Не извольте беспокоиться госпожа, наверное, он у барона. Как только его светлость вернётся…
— О, боги… — застонала Мира, — Верея?
Верея вздрогнула. Столько горечи и отчаяния излилось с шёпотом юной госпожи, что служанка испуганно шагнула от ложа. Пискнула: — Да, госпожа?
— Беги. Спасайся.
— Не извольте беспокоиться, госпожа. Барон прийдё…
— Беги... — Мира медленно поднялась, коротким жестом расправила подол льняной ночной рубашки и замерла лицом к лицу с перепуганной служанкой.
— Госпожа-а?
Ужас и паника в глазах бледной, как полотно Мирославы, заставили Верею опуститься на колени. Служанка зашептала:
— Госпожа, не гневайтесь. Барон принёс вас как есть. Без сознания. Платье чистят. А… Госпожа-а… — Верея подняла преданные зелёные глаза на Мирославу, и с каменной уверенностью сказала, — украшения при вас не было. Возможно, барон забыл его отдать или шнурок порвался, и его чинят… — Верея умолкла и открыла рот от удивления, пототму что госпожа опустилась рядом с ней на колени. Взяла лицо служанки в свои подрагивающие холодные пальцы и Верея погрузилась в волну ужаса госпожи. Мира зашептала:
— Бедная Верея… Ты не понимаешь…
— Госпожа?
— Это не украшение. В Тихой долине полно брильянтов, сапфиров, золота — это всё безделушки от мёртвых разбойников… А этот сапфир — амулет.
— Амулет, госпожа?
— Ты не понимаешь…
— Нет, госпожа.
— Амулет от ведьмы…
— Госпожа? Так не бывает же ведьм. Это…
— Бедная Верея…
— Это всё бабкины сказки, госпожа, не волнуйтесь…
— Бедная девочка… Беги! — Мира с силой оттолкнула перепуганную служанку, закрыла глаза, и кулачки Миры сжались, ногти впились в ладони. А бледные губы шепчут, — Беги. Беги-и-и… Найди Севериана… Спасайтесь.
Верея вскочила, в ужасе бросилась к дверям, обернулась на посеревшую от боли госпожу, и кинулось искать барона, а Мира надрывно выдохнула, — Май рейр.
Покои погрузились в молчаливую борьбу душ. Мира на коленях, в косых утренних лучах изо всех сил старается не поддаться поднимающей голову Тёмной. Хорошо ещё Тёмная вчера вымоталась… По вискам струится пот… Боль растекается по телу… и покои стонут молящим:
— Ша-а-арц.
Шарц встрепенулся в тени склепа. Зов? Оторвал взгляд от копошащегося у могилы вдалеке старика. Ещё раз принюхался, сморщился, — Горечь утраты, — прелой гадостью переживания старика сгустились на кончике языка. Шарц даже сплюнул. Такого есть — сам сдохнешь. Повертелся в тенях погребальных статуй с надеждой, — Может, кто повкусней есть, — и, так никого не приметив, поспешил к незапертым воротам.
— Ша-а-арц, — полный боли зов Тёмной Миры подхлестнул. Шарцу верным псом со всех ног припустил к Перепутице. Тёмная госпожа воскресла! Будет много еды!
Тем временем Севериан подъехал к казармам стражи дорог. Синие плащи устало тянутся с ночного дежурства, их смена уже топчет копытами тренированных скакунов мощённые камнем дороги. И одна из дорог через Торговые ворота ведёт вглубь Айраверта, к самым казармам, именно туда и спешит мастер королевской стражи. У входа в казармы, Рэм всхрапнул, ударил копытом, замер. Севериан соскочил с седла, покосился на взмокших коней, нервно мусолящих у коновязи грызла. Привязал Рэма и, под взглядами смутно знакомой десятки в пыльных стёганках, прошёл в кабинет мастера стражи дорог.
Тучный старик Окомир махнул из-за стола. Попытался подняться навстречу, но много лет назад плохо сросшаяся нога стрельнула болью, круглое усталое лицо Окомира исказило гримасой, и старый друг буркнул сквозь зубы:
— Напомни, барон, почему я такой растяпа?
— Дюжина мелов на одного, — хмыкнул Севериан, почтительно прижал кулак к груди. С благодарностью взглянул на своего бывшего десятника. Перед глазами на мгновение встала далёкая юность: отчаянная схватка на южном перевале. Блеснул меч над головой упавшего юнца-Севериана, чужой меч со звоном перехватил клинок мела, и удар дубины хрустнул костью десятника. Севериан тогда извернулся…