— Только госпоже об этом не говорите. Она меня…
— Не дурнее тебя. Значит так… — Бранимир подхватил служанку подмышки, поставил на ноги и окинул оценивающим взглядом. Холодно потребовал: — Следующую записку мне принесёшь.
— Да что вы, господин.
— Из дому по ночам без спросу бегала?
— Я… — обмерла Таша.
— Молчать!.. Сводничеством занималась?..
— Господин, смилуйтесь…
— А барон на это что скажет?
В тесной коморке бледная служанка пошла зелёными пятнами со страху, сползла на колени, всхлипнула:
— Сжальтесь, господин Бранимар, — как представила ястребиный взгляд барона Стояра: он ни в какой переулок не отправит вину искупать — просто прибьёт и слова поперёк ему никто не скажет.
— То-то же, — Бранимир с высоты роста оценил прелести служанки в вырезе невзрачного платья. — Мы друг друга поняли?
Таша в ужасе выдохнула:
— Вы хотите шантажировать госпожу?
И только дубовая дверь и плотно уложенные стопки белья не выпустили испуганный писк и шлепок оплеухи.
— Только раз поперёк что скажи.
Таша поняла, что стоит у пропасти: управляющий решил сохранить место ценой шантажа госпожи.
Тем временем помощник мастера королевской стражи миновал ухоженный садик, взлетел по ступенькам из белого мрамора в парадную и осмотрелся — никого, тихо.
Привычно кликнул:
— Верея, голубка, ты где?
Прохлада дома барона Севериана ответила тишиной.
— Вере-ея-я? Вереюшка-а?
Из бокового коридора выглянула заспанная служанка. Встрепенулась, смущённо разгладила подол и сонно улыбнулась Ратибору. Тот шепнул:
— Где барон?
— Почивает, — отчего-то зарделась Верея.
— Что так? Вечереет только.
Верея смущённо пожала плечами, и Ратибор подошёл ближе. Почти вплотную и игриво цокнул языком. Верея ещё больше зарделась, спрятала смущённый взгляд. А Ратибор заурчал как мартовский кот:
— А госпожа?
— Которая?
— Рыженькая, — выдохнул Ратибор на ушко смущённой девице и получил кулачком по плечу.
— Ну, тебя. Рыженькая ему… Наверху… Эй-эй, куда?
Но Ратибор только рукой махнул и взбежал на третий этаж. Распахнул дверь гостевых покоев и замер на пороге, изучая девицу в домашнем платье. Ни спящий на диванчике барон Севериан, ни сундуки, ни даже сама девица не привлекли внимание так, как отсутствие проклятого амулета на её шее.
«Оиери?» — мысленно послал Шарц, и девица откинула рыжую гриву. Широко улыбнулась:
«Шарцу?.. Милый Шарцу — это ты».
Тёмная Мира встала с диванчика текучим движением навстречу, а Шарцу почти подбежал. Госпожа и слуга — они давно уже стали друзьями в этом проклятом мире и Шарцу обнял стройный стан смешливой Оиери. Выдохнул:
— Госпожа.
— Милый Шарц.
Их полные слёз радости глаза встретились и Шарц почтительно разжал объятья. Медленно опустился на колено перед Тёмной Мирой, склонил белобрысую голову Ратибора и шепнул:
— Я вернулся, Оиери.
А в дверях гостевых покоев замерла изумлённая Верея. Только и смогла выдохнуть:
— Платье на примерку принесли… госпожа-а?
Улыбка призрака манит.
Улыбка призрака манит.
— Я СКАЗАЛ ПОРА!!! — королевская пятерня саданула по дубовой столешнице, и гул битого жизнью стола прогнал во тьму голубя с окна кабинета его величества. Пламя свечей дрогнуло, когда Яромир рявкнул на сына: — Поспорь мне ещё, щенок!.. Крови в ней для печати достаточно! — и засопел, а Креслав расправил плечи посреди отцовского кабинета, ткнул пальцем в портрет принцессы и заорал:
— Ты же понимаешь, что в таком состоянии тётушка умрёт?!
— Остынь!.. Остынь, сын, — зарычал Яромир, отмахнулся, — она так и так покойница. Если и в этот раз выкарабкается каким-то проклятым чудом, то до следующего не доживёт точно. ИЛИ ТЫ ЗАБЫЛ, ЧТО МЫ СМЕРТНЫ?!
— И что?