— А ТО! — Яромир схватил краснобокое яблоко и швырнул им в любопытного голубя на подоконнике, промазал и пожаловался: — Вёрткий, зараза… А то, Креслав, что поставить печати важней. Ещё через четверть века тебе их возобновлять. И как…
— Да вы тут всё сумасшедшие, отец, — перебил Креслав. — Какие печати? Какие ведьмы? Их нет! — принц демонстративно осмотрел кабинет. Развёл руками, — Нет их. Не бывает.
— Боги, — воздел руки к расписному потолку суверен, — боги, я воспитал глухого идиота. Или ты Ворана НЕ СЛЫШАЛ?!
— Старик нёс какую-то околесицу. Его бредни не повод…
— Не повод, щенок?! — взревел король. — Не повод, говорит… — запустил ещё одним яблоком в голубя на подоконнике. Печально шепнул, — Сюда смотри. — Выволок свою огромную тушу из-за стола и расшнуровал ворот расшитой рубахи. Потребовал:
— Не стой столбом, сын. Помоги.
Креслав нехотя помог отцу стащить через ворот рубаху и замер: спина суверена исполосована длинными шрамами от лезвий мечей…
— А это что? — ужаснулся сын, прикасаясь к спине отца.
— Укус.
— Зубо-ов?
— Барона Тарина. В него тогда ведьма вселилась.
— Ты бредишь, отец.
— Я его убил, сын… Воран сказал правду. Портал нуж…
— Портал, отец?
— А? Какой портал?.. Я сказал печати нужно восстановить!.. УСЁК?!
Креслав недовольно кивнул, а Яромир, втискиваясь в расшитую рубашку, приказал:
— Смотри, учись. И девка эта, как её, знахарка… ведьма…
— Мирослава, отец?
— Она, она… — суверен оценил потеплевший голос принца, его вспыхнувший взгляд и одёрнул: — Мозгом думай, а не этим… чем ты там с фрейлинами развлекаешься…
Креслав покраснел, а Яромир продолжил:
— Как всё утихнет, вместе думайте, как вам печати через четверть века возобновлять. НО СПУСКУ ЕЙ НЕ ДАВАТЬ!!!
Креслав демонстративно прочистил ухо, мол, нечего тут орать, подошёл к окну и согнал непутёвого голубя, пока тот не схлопотал яблоками вместе с медным блюдом поперёк пернатой тушки; устроился на подоконнике и прохладный ночной воздух унёс к звёздам его бормотание:
— Какой-то бред, отец. Ведьмы, амулеты. Отец, ты точно умом не тронулся?
— Веди Вестариану, сын. Пора.
Креслав нехорошо зыркнул на Яромира, но кивнул. Вышел из кабинета, а Ойкуно усадила тушу короля за стол. Поглаживая густую бороду, подивилась так и прущей из тела суверена силище после встречи с королевой — с такой королевой никаких источников ей ненужно. Ойкуно сложила королевские длани на объёмном пузе, сцепила пальцы и довольно прикрыла глаза. Этот щенок-принц подёргается-подёргается и успокоится… а королева…
Настырный голубь вернулся на подоконник и уставился на причмокнувшего короля.
…Королева… она точно не демон этого мира?
Ожидая проклятую Вестариану, Ойкуно погрузилась в воспоминания вечера: как смеялась, перебирая воспоминания короля; как на закате королевский ор в коридоре разметал по углам юных фрейлин — склонил их головы в глубоком поклоне, как широкие лапы толкнули золотые ручки резных дверей. И в свете десятков свечей предстала предвкушающая она. В зелёном, переливающимся, словно ящерка, платье — если эти морийские тряпки можно так называть: на крутых бёдрах низко сидит золотящийся пояс — поддерживает струящуюся переливающуюся полупрозрачную ткань, в разрезе подола босая стройная ножка… Когда Яромир впервые увидел эту девицу — она босиком бежала по пляжу навстречу: улыбающаяся, смешливая, обворожительная… как и сейчас. Как и сейчас, она не скрывала за тканью ни спину, ни стройный живот. Только два расшитых под раковины лоскута скрывали от солнца и глаз Яромира её упругие груди. И, как и тогда, когда Яромир одним текучим движением поставил на ноги споткнувшуюся морийскую принцессу, их глаза встретились. Она зарумянилась прижимаясь; как бывает у юных девиц в предвкушении стройный живот подобрался; пока морийка обвивала шею нечаянного спасителя, грудь начала взлетать чаще со вдохом, а глаза её заблестели.
— Станешь моею? — шепнул Яромр, сгребая жену на руки и стараясь не наступить на струящуюся и стелящуюся у ног травой ткань нового платья. Они оба помнят те первые слова: «Станешь моею женой?» — «Будешь любить меня вечно?». Их брак должен был быть по расчёту. Но сопровождавшие Яромира послы деликатно отвернулись, когда он, принц, отвёл длинную прядь от лица морийской принцессы и их губы встретились сначала в робком и нежном, а потом жарком, как солнце Мории, поцелуе, хотя этарийцы шептались, что не бывает любви с первого взгляда.