Мира взглянула на Севериана:
— Она уснула, май реир.
Суверен поднял голову от книги:
— Какой ещё реир… — проследил смущённый взгляд девицы и озадаченно кашлянул, — кхм… буди!
— Ваше величество, — запротестовала Мира, — будет лучше, если она…
— ЧТО?! ЕСЛИ Я ЕЁ ПОНЕСУ?! — Яромир хватил по столу кулаком, рявкнул: — В своем уме, ВЕДЬМА?!
— Позволите? — вмешался Севериан, глядя на короля.
— Хочешь — тащи, — пожал огромными плечами суверен. — Только осторожней, а то девчонка в тебя похоже втюхалась.
Король захлопнул книгу, сунул её подмышку и рявкнул на весь кабинет «Воран!!!», да так рявкнул, что старик влетел в кабинет быстрей арбалетного болта.
А в стонущем вором подвале Креслав высунул руки из решёток клети. Не оборачиваясь, бросил:
— Тупые ослы.
За спиной промолчали. Каруст и Варин сели в углу на солому, привалились спинами к железным прутьям и промолчали.
— Ослы, говорю. Вы на что рассчитывали?
Но тьма за спиной принца опять промолчала.
— Эй! — Креслав обернулся и рявкнул: — Я с вами, в конце концов, говорю! — но его вопль утонул в пронзительном визге вора и ворчании Жмыды. Только испуганные глаза баронов-предателей с непониманием оглядывают уходящие во тьму клети: где-то пустые, где-то со сверкающими из тьмы испуганными глазами.
Креслав сплюнул, а Варин почесал затылок и прошептал:
— Ваше высочество, а как мы здесь оказались?
Креслав пнул зазевавшуюся мышь и сквозь протестующий писк отрезал:
— На дыбе вспомнишь, — пригляделся к освещённым факелом ступеням входа в подвал и разглядел на них невысокого жилистого человечка в просторных синих штанах и расшитой малиновой рубахе. Человечек прижал к груди объёмный свёрток и поспешил сквозь пятна света факелов прямиком к тянущему цепи Жмыде.
Сквозь поскуливания о пощаде донеслось тихое:
— Доброй вам ночь, мастер.
— И тебе не хворать, почтенный Тарликай… Да не ори ты, всё уже, всё. Сейчас иглы возьму.
— А это зачем, мастер? — удивился жилистый человечек, разглядывая залитое слезами и соплями лицо страдальца на коленях.
— А чтоб сознался, подлец. Он должен сказать, куда дел гранаты на пятьсот золотых.
Вор всхлипнул:
— …ибрал… ибраля-а.
— Брал, брал, — хмыкнул Жмыда. Пошуршал на столе среди инструментов, вынул толстенную иглу и показал пёстрому, которого назвал Тарликаем. — Смотри, задам вопрос и дальше по справедливости: или скажет, или иглу под ноготь.
— …ина.а — всхлипнул вор, —…ибрал.а-а.
— Говорит, не брал, — пожал плечами Тарликай, без интереса уставился на процедуру, а Жмыда наклонился к вору, вздёрнул его голову за немытые патлы, мило улыбнулся в алое от слез и мучений лицо и елейным голосом спросил:
— Ну что, милый, ответим правду?
Перед зарёванной физиономией сверкнула игла.
— Так, брал?
Тарликай скривился. А писк мышей по углам перекрыло воющее «та-а-а».
— Брал, значит? — Жмыда пошлёпал ревущего вора по щекам, отпустил слипшиеся от пота патлы и, отирая руки о кожаный передник, посетовал Тарликаю: — Ну и чего тогда два дня отпирался?
Тарликай покачал головой. Окинул взглядом трясущегося в спазмах боли и рёва вора. Попросил лысого:
— Напомни, чтобы я никогда не воровать, мастер.
— Да будет тебе. Чего принёс? — Жмыда кивнул на объёмный свёрток в руках купца.
Жилистый отошёл к столу. Звон сдвигаемых в сторону инструментов заставил вора скулить, а Жмыда во все глаза уставился на устроившийся на столе свёрток.
— Так чего принёс?
Тарликай развернул вощёную бумагу и на столе кровавыми бликами от коптящего пламени факелов заиграла алая ткань. Жмыда от изумления потёр лысину. Покосился на клеть с принцем, шепнул: