- У тебя был брат? – удивилась я.
- Да. Младший. Сейчас ему было бы… уже восемнадцать.
У меня сердце сжалось от боли. И я-то думала ещё, что моё прошлое хранит плохие воспоминания! Возможно, моё беспамятство и правда было благом. Возможно, я должна сказать Верде спасибо ещё и за это.
- И вот в момент, когда было труднее всего, когда к проклятой болезни добавилось ещё и нападение Тишины… появилась твоя старуха. В ночь, когда рожала мать – а это было в той самой комнате, где сейчас живёт Мэгги.
Меня будто толкнули в грудь. Комната. С обережным совиным узором. Та самая, которая привлекла внимание Совёнка, как только мы появились в холде.
- Данвин был в соседней комнате, совсем слабый… так звали моего брата. Всё время просили пить – и он, и мать. Я разрывался между ними. Единственный был на ногах. И единственный… не боялся к ним приближаться. Слуги были полумёртвые от ужаса из-за Тишины. Как всегда, в такие моменты все боятся быть рядом с больными. Чтобы Тишина не забрала за компанию.
- Бедные… как же тяжело вам пришлось… - прошептала я и прижалась теснее. Дункан обнял меня за плечи, поцеловал в макушку.
- Я знаю, что тебе не просто слушать мой рассказ. Как и мне вспоминать. Потерпи. Осталось немного. Когда твоя старуха явилась…
- Её звали Верда, - напомнила я.
- Я знаю. Прости, но мне не хочется называть её по имени. Она куда-то спешила. Теперь я понимаю, что в Саутвинг, за тобой. Торопилась, чтобы тебя не перехватил Орден, наверное. Потому что сразу заявила нам, что у неё нет времени совсем, и она сейчас должна быть в другом месте. Но почувствовала, что у нас тут нелады с Тишиной. Мы были очень благодарны ей! Я был благодарен. Сначала. Ведь она быстро прогнала эту заразу.
- Сначала? А что случилось потом?
- Наверное, глупо так думать, но я почему-то надеялся, что колдунья сможет помочь и больным. Но она не смогла. Мать приказала позвать старуху к себе. Они о чём-то говорили с глазу на глаз. Я не присутствовал. Иначе ни за что бы не позволил.
Его руки сжались в кулаки. В глазах плясал тёмный огонь. Он весь был сейчас там – в прошлом, в своих воспоминаниях.
- Когда старуха ушла, мать позвала меня к себе. Отдала мне на руки новорожденную сестру и сказала беречь её. А сама... угасла прямо у меня на глазах.
- Ты за это винишь Верду? Но ведь… любимый, прости, но я уверена – если бы она могла, спасла бы её!
- Нет. Не за это! – он покачал головой. – А за то, что… в уплату за помощь она забрала моего брата. Уже почти в бреду мать призналась, что колдунья попросила Данвина… в дар Тишине, как она сказала. Мол, мальчик не жилец всё равно. Он умрет к утру. А если ей отдадут ребёнка, она прогонит Тишину и спасет остальной холд и новорожденную девочку.
Я ужаснулась. Здесь, в этом месте, где Верда жила, где служила лесу столько десятилетий… я никак не могла поверить в такой. Что она могла принести в жертву ребёнка! Нет, здесь что-то было не так.
- Когда я поняла, о чём говорит мать… я попытался помешать. Но было поздно. Мне сказали, что колдунья уже далеко. Они… вы умеете быстро исчезать, когда хотите. Старуха ушла. И увела моего брата с собой. Этот медальон…
Дункан с трудом разжал кулаки и осторожно коснулся украшения на моей груди.
- Это… мамин. Она повесила его Данвину на грудь, когда он заболел. Брат… ушёл в нём. И когда… у меня не получилось выйти с ним на связь, когда медальон замолчал… я понял, что брата больше нет. Долгие годы я хранил надежду. Несмотря ни на что… думал, что вдруг я ошибся. Вдруг мама не то поняла. Или я услышал. Пытался искать. Никто не знал, откуда эта колдунья. В Ордене о ней не слышали. Конечно, я думал и о Тихолесье. В первые годы я пытался туда попасть – несколько раз. Но лес меня не пускал. Я решился на последнюю попытку недавно, когда понял, что Волчий Лог каким-то образом укрыт от Тишины… по счастью, в этот раз удалось.
- Мне кажется, пока Верда была жива, она держала более сильную защиту. Я… на самом деле, ни разу не обновляла границу вокруг леса. Думала, она и так достаточно прочная, - добавила я смущённо.
- К счастью, Сказка. К счастью.
Он прижал меня к себе ближе, и я замерла. Не зная, что сказать. Что вообще можно сказать в ответ на такое откровение. Как облегчить боль – такую застарелую, что на душе остались шрамы.