Белая кобылица, тонконогая, прекрасная. Всадница в чёрном платье и фиолетовом плаще. Тёмные волосы до плеч развеваются под серебряной тиарой. Малена с длинным кинжалом в руке прикрывает спину своего лорда.
Женщина в серой хламиде бросается почти под копыта лошади.
- Смерть предательнице! – я слышу вопль, который перекрывает шум битвы. Узнаю голос собственной матери.
Два коротких серебристых клинка летят прямо в грудь Малене. Вонзаются хищными птицами. На тёмной ткани не видно, как расцветают алые цветы. Но когда Финбар, почувствовав что-то, резко оборачивается, Малена улыбается ему извиняющейся улыбкой… и опадает с лошади, как подрубленный колос.
Рычание смертельно раненого зверя…
И меч бородача пронзает фигуру в серой хламиде.
Финбар падает на колени возле своей колдуньи, поднимает её голову, пытается делать перевязку… но я уже знаю, что всё бесполезно. Вижу по выражению её лица. По той бесконечной нежности, которая светится в её угасающем взгляде – и которую она никогда не позволяла себе показывать прежде.
Всхлипываю, вытираю лицо.
Кровь. Сколько крови! Когда уже это кончится…
И тут понимаю – что-то не так.
Низкий гул где-то за горизонтом. Привкус металла во рту. Закладывает уши. Вибрация словно охватывает всё тело, отдаётся в костах.
Тишина!
Моя лесная Тишина. Я не смогла её усыпить, как положено, - в этот раз. А она… напиталась за время моего отсутствия. Сожрала пол леса и не подавилась! И вот теперь… слишком много крови, чтобы она осталась в стороне от такого пира.
Королевство долгие века, со времен Войны четырёх крыльев удерживалось от кровопролития. Мы уже забыли, что такое братоубийственная война! Что кровь манит Тишину. А когда её столько…
Заворочалась и Бродячая у корней холма.
Краем сознания ловлю вторую картинку – Дункан добрался-таки до Себастиана. Они рубятся не на жизнь, а на смерть. У моего глупого младшего братишки нет никаких шансов. Счёт идёт на минуты.
А на горизонте уже взбухает сплошная серая стена тумана, высотой до неба.
Голодная, жадная до крови Тишина прорвала границу и выбралась за пределы Тихого леса – впервые за столько веков.
Плохая из меня вышла хранительница Тихолесья. Никудышная Хозяйка Тишины.
Караульные не хотели меня выпускать. Сказали – лорд строго-настрого сказал не слушаться, когда я попытаюсь прорваться.
Но я очень тихо велела им подняться на стену и посмотреть, что движется сейчас на Нордвинг. И если они не хотят, чтобы через час не осталось и костей от защитников холда, они должны немедленно выпустить меня.
Ворота с жалобным скрипом распахнулись – словно уже готовились оплакивать безумцев, которые забыли древний завет. Тот, что написан был на обожжённых камнях порталов, на рухнувших арках, на почерневших вестовых столбах.
Никаких войн в Оуленде – отныне и до скончания веков! Ни капли братской крови на землю Четырёхкрылого королевства!
Прошлое жестоко мстит тем, кто забывает его уроки.
Я спустилась с холма и беспрепятственно прошла в самое сердце поля брани. Передо мной расступались. Не знаю, почему. Может, потому что не решались заступить путь странной женщине с длинными распущенными волосами и в ярко-зелёном платье, одном из тех, что ещё хранились в сундуках Нордвинга.
А может, потому, что все до одного опустили оружие, и зачарованно смотрели в небо. Туда, где туманная лавина вздымала крутые пенные гребни, подобно океанической волне высотой с гору.
В такие моменты человек понимает, что он песчинка на ладони вечности. Которую сметёт первым же дуновением ветра.
Замерли окровавленные клинки. Какая-то лошадь, потерявшая всадника, понесла, обезумев. Даже небо потемнело. Снежные, тяжёлые тучи наползли на него, окончательно скрыв бледное северное солнце.
Я шла и шла, с упорством муравья, ползущего по древесному склону.
И остановилась как вкопанная. Когда мне под ноги упал человек. Упал на колени от толчка в спину.
Мой брат. Без шлема, без меча, с окровавленным лбом и диким выражением в упрямых чёрных глазах.
Позади него высился горой мой муж. Хищный чёрный клинок в его руке смотрел остриём в землю, но в любое мгновение мог взметнуться в последнем полёте.
- Не собираюсь умирать на коленях! – надменно бросил Себастиан и попытался встать. Дункан рукой в латной перчатке сдавил его плечо, не пустил.
Я подняла растерянный взгляд на мужа. Только теперь, только в эту минуту я вдруг поняла. Что это всё всерьёз. Взаправду. И не будет никакого будущего, если сорвётся в путь клинок. И ничего нельзя будет изменить.