- Простите, милорд… и как вы раньше справлялись сами со всем этим безобразием? Ой, то есть я хотел сказать…
Дункан хмыкнул.
- Мой прежний оруженосец женился недавно и перебрался на своё хозяйство. Надо было подобрать на его место кого познатнее… сына каких-нибудь местных землевладельцев… но я не терплю чужих людей рядом. Думал, сыну конюха поручить это дело, пока подыскиваю постоянную кандидатуру. Тем более, что он и за Смерчем ходить умеет. Но тут удачно подвернулся вариант получше.
Ох, теперь понятно, отчего этот сын конюха смотрел на меня так недобро сегодня утром. Да в его взгляде лютая ненависть сверкала! Служить лорду, наверное, большая привилегия. И этой чести удостоили меня.
Что ж… придётся не ударить в грязь лицом. А что руки дрожат – это ничего. Всё равно лорд ко мне спиной, не заметит. И пунцовых как свёкла щёк, надеюсь, тоже.
- Не подскажете, с чего начать? Я раньше никогда такого не делал. Если честно, не представляю, как к вам подступиться.
- Радуйся, что это не боевой вариант, а церемониальный. По традиции лорд холда встречает и провожает своего короля без шлема, с открытым лицом, в знак того, что не строит никаких заговоров. Ну и латные перчатки с кольчужными ботинками тоже не обязательны – к счастью. Это крайне неудобные штуки. А в остальном… предлагаю тебе начать с наплечников. Кожаный шнур почти у самой шеи видишь? Продет в звенья кольчуги, соединяет с ней.
- Д-да…
- Развязывай.
Я привстала на цыпочках и потянулась к узлу. Это был не простой девичий «бантик», а что-то хитрое, чтоб в бою не развязалось – ведь от этого зависит жизнь. Настоящие оруженосцы небось годами учатся такое вот плести.
Неожиданно ярко и остро вспомнился второй из наших «снов». Я так же стояла за спиной своего тёмного воина, а потом – обнимала за шею, касалась поцелуем краешка уха… Заклятие настойчиво толкало повторить. Я едва удержала руку, что уже тянулась дотронуться до тёмных непослушных волос, которые были так близко. А когда я заметила маленькую родинку под правым ухом… искушение стало почти непреодолимо.
Невероятным усилием воли я заставила себя вцепиться непослушными пальцами в узел. Надо срочно отвлечься! А то молчание в комнате становилось физически ощутимым – воздух между нами почти вибрировал как натянутая струна.
- Вы обещали рассказать о Мэгги, - тихо напомнила я.
Мы были так близко, что моё дыхание коснулось его кожи. Он слегка повернул голову вправо, и я поспешила ретироваться к левому плечу. Там тоже был узел, требовавший моего внимания, - только поэтому, конечно же.
Куда деть снятый кусок железа, я не знала, а потому неловко сложила в кресло, о спинку которого Дункан опирался одной рукой.
- Мэган, она… очень больна. – В голосе его я услышала сдавленную, застарелую боль – как от плохо заросшей раны.
Мои пальцы замерли на холодном металле оплечья.
- Что с ней?
- Никто не знает. Она родилась крохотной и слабой… я помню, как взял её в первый раз на руки, и она в моих ладонях казалась такой хрупкой, почти игрушечной. Боялся, не выживет. И до сих пор она похожа на тонкую свечу на ветру. Кажется, подует чуть сильнее – и погаснет.
А я вдруг поняла, что ни разу не слышала ничего о родителях Дункана. В холде он был единственным лордом. Но мне отчего-то не хотелось спрашивать. А он меж тем продолжал – спокойным голосом, вот только я прекрасно чувствовала, чего ему стоило это спокойствие.
- Но главная проблема не в этом. А в Тишине.
Мы молчали несколько мгновений. Я не выдержала и прервала молчание первой. Не давало покоя то, что я подслушала в таверне.
- По дороге сюда я слышал разговоры о том, что «бродячая» Тишина приходит с Первыми холодами и нападает на больных и слабых. Это правда?
- Да.
- И вы страшитесь того, что добычей станет Мэгги, - то ли вопросительно, то ли утвердительно продолжила я.
- Всё к этому идёт. Каждую ночь с наступлением холодов, каждую чёртову ночь… я боюсь, что Мэг не увидит утра. Поэтому жители холда сторонятся моей сестры – думают, что лучше не находиться рядом с ребёнком, за которым не сегодня-завтра придёт Тишина. Мало ли, захватит заодно тех, кто рядом. Я решил, что безопасней оставить её в комнате… где она родилась. Где остатки древнего обережного узора на двери – как последнее благословение нашей матери.
Побелевшие костяшки пальцев – его руки, сжатой в кулак.