Молчание меж нами вибрировало и дрожало как струна от невысказанных вопросов.
- Защитить от чего? – задала я самый главный.
Малена покачала головой.
- Я и так сказала тебе больше, чем могла. Мне ни к чему лишние проблемы. Просто запомни – и сделай, как я говорю. И тогда возможно – возможно! – тебе повезёт.
Она развернулась и пошла прочь. Я как зачарованная смотрела несколько мгновений ей в спину – на величественную по-королевски осанку, разворот красивых плеч, плывущую над полом походку.
- Зачем вы мне помогаете? – бросила я в эту прекрасную удаляющуюся спину.
Малена бросила на меня взгляд через плечо.
- Не знаю. Быть может, ты напомнила мне меня саму… когда-то у меня тоже был такой наивный по-детски, открытый всему миру взгляд. И нежное, беззащитное сердце.
- Что случилось потом? – тихо спросила я, не надеясь на ответ. Но она ответила.
- Я очень быстро поняла, что если у тебя слишком нежное сердце, ты сдохнешь, если пропустишь удар, нацеленный именно туда. В самое уязвимое, где сильней всего кровит. Так что единственный способ выжить – никого и никогда не подпускать так близко, чтобы он мог этот удар нанести.
- Вас обидел кто-то? Сильно?
Малена снова отвернулась. Там, в густых тенях, куда не достигал уже свет факела, казалось, что она растворяется, исчезает. Что её уже нет там – только эхо задумчивого голоса.
- Моим первым мужчиной был благородный лорд. Красивый, широкоплечий, сильный. О, как я любила! А после ночи с ним узнала, что он просто поспорил в пьяном угаре, что уложит в постель колдунью. А ещё, что он женат.
Я прижала кончики пальцев к губам. Слёзы снова навернулись на глаза. И почему, зачем я спросила? Куда проще было видеть в ней только лишь бездушную стерву.
- Так что… Не повторяй моих ошибок, зверёк! Не подпускай слишком близко. Прощай. Ну – или до встречи!
Когда отзвуки её слов тоже растворились в темноте, я ещё долго стояла и смотрела ей вслед.
Как добралась до своей комнаты, не помню. Едва закрыла дверь – привалилась к ней спиной, тяжело дыша. Что за ночь! Что за безумная, невообразимая ночь! Столько всего произошло.
Мысли метались в голове, чувства раздирали грудь – и я рванула завязки на вороте рубахи, чтобы глотнуть хоть немного воздуха.
Я чувствовала себя так, будто мне – а не Дункану – подлили хмельного зелья. О том, чтобы уснуть, и речи быть не могло. Кровь кипела в венах, я никак не могла успокоиться.
А потому вдруг подумала, что если кто и не может сейчас успокоиться по-настоящему, так это он. Ему-то действительно подлили зелья! И по какой-то причине из моих рук оно подействовало. Но к результату так и не привело. А значит…
Он сейчас голодный.
Нет, не так. О-о-чень голодный.
А я убежала от него. И что теперь? Воображение услужливо подкинуло варианты. Он же мужчина. Не связанный никакими брачными и любовными клятвами. Он вполне может отправиться на поиски… более лёгкого способа насытиться. К той же Малене, например – ну, или Берте.
Да, это была очень глупая мысль. И наверное, подсказанная ревностью. Но она поселилась в мозгу и отчего-то никак не желала отпускать. И вот уже жгла меня огнём, сводила с ума, заставляла впиваться непослушными пальцами в твёрдое дерево в слепом, безотчётном желании открыть чёртову дверь и прислушаться, нет ли в коридоре шагов.
А потом я и правда услышала их – шаги. Это в комнате лорда двери были толстенные, резные, украшенные гербом рода Роверт – так что через них мало что можно было услышать, и я могла даже не волноваться насчёт того, чтобы наш с Маленой разговор остался в тайне от Дункана. А вот моя дверь намного тоньше. Да и слух, отточенный долгим общением с лесной тишиной, улавливал звуки очень чутко. Поэтому…
Мерные, тяжёлые – до боли уже знакомые. Всё ближе и ближе.
И сердце начинает колотиться в унисон, и дыхание замирает, и кусаю губы, глядя невидящими глазами в темноту. Вот сейчас! Сейчас они пройдут мимо, и сбудется мой страшный кошмар, потому что…
А они останавливаются у моей двери. Моей.
Ах, Малена, Малена… колдунья с разбитым сердцем – до сих пор кровоточащей раной, которую ты напрасно прячешь под маской гордости и безразличия. Ни к чему твои советы.
Как можно не подпускать ближе, когда ближе и так невозможно? Когда его запах – сладким ядом под кожей, с каждым толчком крови разносится по всему телу. Когда пальцы помнят твёрдость плеч. Когда каждое слово уже ранит больнее зазубренного кинжала… но каждый взгляд говорит о другом. Совсем другом.