Все бы ладно, да скучно одной жить.
Тут услышала она снова материнский голос:
— Вспомни, доченька, заветное слово!
Пошла Настай в лес, вырыла молодую сосенку, корешки оборвала, с пряжей ссучила, крепкий вангас сплела и пошла в тундру. Видит — стадо диких оленей пасется. Легла она в ягель с подветренной стороны, сказала заветное слово и стала ждать. Отошла от важенки малая телочка, к ягелю тянется, к девушке близится. Накинула Настай вангас телочке на шею, притянула к себе, взяла на руки и понесла в свою вежу.
Стала девушка за телочкой ходить, свежей травой и ягелем кормить, ключевой водой поить. Привыкла к ней телочка, бегает за Настай, как за важенкой.
Запасла Настай для телочки корму — травы сухой да белого ягеля, а сама думает: «Зима подступает, скоро снег падет, мороз затрещит, а у меня ни печка, ни шапки, ни яров[17] нету». Однако телочку резать пожалела. Тут снова услышала она материнский голос:
— Вспомни, доченька, мою науку!
Пошла Настай на озеро к старой иве, гладкий сук отломила, в дугу согнула, крепким вангасом концы стянула. Лук у нее получился. Набрала она в лесу гладких палочек, над очагом посушила, в концы острые камешки вогнала. Вот у нее и стрелы.
Выпал снег. Привязала Настай телочку у вежи и пошла зверя промышлять. Видит: белки по веткам прыгают, шишки грызут, лиса по снегу стелется, за мышами охотится. Стала девушка стрелу за стрелой пускать. Белок настреляла, лису убила, принесла добычу домой. Шкурки со зверя сняла, очистила, сушить развесила. На другой день снова на охоту пошла.
Идет с охоты с добычей, видит: возле вежи мать-важенка стоит, телочку облизывает. «Ну, — думает Настай, — нашла она свое дитя, теперь с собой уведет!» Нет, не увела мать-важенка, сама возле вежи осталась.
В ту зиму большой снег на землю пал да еще морозом его сковало. Трудно диким оленям тот снег копытами пробивать, до ягеля добираться. А у Настай в запасе и ягель, и сушеная трава. Кормится мать-важенка, кормится телочка, а тут еще олень-бык с сыном олешкой пришел и других оленей привел.
Сидит девушка у очага, шьет иглой из птичьей кости беличий печок, шьет лисью шапку и думает: «Как бы мне оленье стадо сберечь. Весна настанет, дикари от меня в тундру уйдут». Услышала она тут снова материнский голос:
— Вспомни, доченька, мою науку!
Пошла Настай в лес, нашла волчью нору, а в ней выводок— четверо волчат. Сказала она заветное слово, достала из норы выводок и в вежу к себе унесла.
Кормила она волчат беличьим мясом, поила ключевой водой, а как подросли, стала к оленям приваживать, стала учить, как стадо пасти, оленей охранять. Волчата ее слушаются, ровно собаки по пятам ходят, стадо стерегут.
Хорошо стала жить Настай.
А та женка бедовая привела райду в нездешние земли, к далекому селенью, к своей веже. Да только вежа вся развалилась, бревна от дождя сгнили.
Выскочила женка из кережи, кричит деду:
— Эй, дед, беги, лес руби, бревна теши, вежу складывай, оленей распрягай, поклажу скидывай, очаг разжигай, варево вари!
А сама взяла две оленьи шкуры и поехала менять их на шальную воду.
Стоит дед, не знает, за что первое приниматься. Оленей распряг, поклажу скинул, котелок достал, воды в него налил, мясо положил, очаг разжег, котелок над огнем повесил. Схватил топор, в лес побежал.
Только в нездешней земле и лес-то нездешний — одно дерево можно рубить, на другое запрет положен. Пока старый деревья рубил, бревна тесал, напали на его собак чужие собаки, оленей распугали, котелок сбросили, мясо утащили. Идет дед из лесу, слышит лай, вой, драка. Стал собак разгонять, стал оленей искать. Тут женка приехала, баклагу шальной воды привезла. Смотрит: вежа не сложена, поклажа раскидана, очаг не горит, мясо собаки доедают.
Как затопает она ногами, как закричит на деда:
— Ах ты, старый пень! Чтоб живо все готово было!
Стал старик наново очаг разжигать, мясо варить, вежу складывать. До утра возился. А женка с Косоглазкой мяса наелись, шальной воды напились, в оленьи шкуры завернулись да спать повалились.
Наутро женка зовет старика, велит ему:
— Ты на речку сходи, рыбы налови, ты тесто поставь, хлебы испеки. А рыбы наловишь, варево свари.
А сама взяла полную кису шкурок беличьих и поехала менять на шальную воду.