Замесил дед тесто, взял сети и пошел на реку. А в нездешней земле и реки нездешние. Сел дед в лодку, от берега отчалил, сети закинул. Закружила лодку быстрина, сети у деда вырвала, в море унесла. Едва старый на берег выбрался. Поплелся он к веже без сетей и без рыбы. Вспомнил про хлебы, к тесту кинулся, а оно уже из квашни вылезло, по полу ползет.
Тут женка приехала, шальную воду привезла. Смотрит: ни сетей, ни рыбы, ни хлеба. Как закричит, как затопает ногами:
— Ах ты, старый пень! Чтоб живо все готово было!
Бросился дед лепешки печь, оленя резать, мясо варить.
Так и пошло у них. Женка с Косоглазкой ездят, добро на шальную воду меняют, а деду велят зверя промышлять, оленей пасти, варево варить, хлебы печь. Совсем у деда ум за разум зашел, он и за то и за другое хватается, все у него из рук валится.
Taк год миновал. Раз проснулась женка поутру, видит: пусто в веже. Ни пологов меховых, ни постелей пуховых, ни котла, ни ведра, ни ложки, ни плошки. Вышла из вежи и стада оленьего нет, собаки с голоду разбежались. Один хромой бык пасется. Велит женка быка в кережу запрягать.
— Поедем, — говорит, дед, в саамскую землю, к твоей веже. Там ты и рыбу хорошо ловил, и зверя хорошо промышлял, и дикарей хорошо добывал.
А сама думает: «Да и девки твоей там верно давно уж нету. Волки косточки ее растащили».
Запряг дед хромого быка в кережу, женку с Косоглазкой посадил и погнал быка через леса и горы, через болота и тундру в саамскую землю к своей веже.
Приехали, видят: стадо оленей пасется, сытые волки его охраняют, возле вежи в беличьем печке, в лисьей шапке Настай сидит, сети плетет.
— Добро, — говорит, — пожаловать, отец! Я тебя давно жду. Оголодал, верно, с дороги умаялся. Войди в вежу, варева из куропаток отведай, на постели пуховой поспи-отдохни.
Посмотрел дед на оленей, посмотрел на родную вежу, посмотрел на дочку, посмотрел на женку с Косоглазкой, посмотрел на хромого оленя, да как хлопнет себя по лбу, да как закричит громким голосом:
— А ну, сгинь-пропади, злая баба! Чтоб глаза мои тебя не видели, чтобы уши не слышали!
Хлестнул дед что есть мочи хромого быка. Взвился бык и помчал кережу с женкой и дочкой ее Косоглазкой обратно в нездешние земли.
А дед дома остался.
Чакля
Жил в лесу старик со старухой, растили они сына Ярашку. Справил старик Ярашке лук по росту и взял с собой на охоту— пусть учится зверя промышлять.
Стал стрелять старик — полетела стрела прямо лисице в глаз, стал стрелять Ярашка — полетела стрела куда захотела. Говорит старик Ярашке:
— Иди сынок, сыщи свою стрелу.
Искал, искал Ярашка, видит торчит стрела меж еловых корней. Выдернул, а из дырки дымком тянет. Заглянул в дырку: что такое? Под землей стойбище. Возле вежей ребятишки играют, в речке хозяйки белье полощут, рыбаки рыбу ловят, в тундре пастухи оленей пасут. Все, как у саамов, только вежи, и люди, и олени маленькие-премаленькие.
Видит Ярашка, лезут ребятишки по бревну вверх на землю. Закрыл глаза, притворился, что спит, а сам вполглаза смотрит.
Вылезли ребятишки ростом с еловую шишку, глазки у них узенькие, ножки тоненькие, сами веселые, хохочут. Играют, по Ярашке прыгают, кувыркаются. Шевельнулся Ярашка, они, как мышата, шмыг в дырку.
Пошел Ярашка к отцу, рассказал про человечков, а тот говорит:
— Вот чудо! Это чакли — подземные жители. Как бы их повидать!
А Ярашка вдруг чует — за ухом у него кто-то хихикает. Хвать, а это Чакля. Держит его Ярашка в руке, спрашивает:
— Как тебя звать?
— Звать тебя как? — передразнивает Чакля и хохочет.
— Я — Ярашка! — говорит Ярашка.
— Ярашка — я! — дразнит его Чакля и снова хохочет.
Такой веселый попался Чакля! Попросил Ярашка отца: «Возьмем его домой. Пусть мне братом будет».
Принесли они Чаклю домой. Старуха его на руки взяла, а он скок в очаг и котел перевернул. Дым, чад, Чакля весь в саже, а хохочет, заливается. Вымыла его старуха, посадила вместе с Ярашкой сети чинить. А он в ячеях застрял, рвет их, барахтается и рад, смеется.
— А ну, — рассердилась мать на Ярашку, — неси его откуда принес. Пусть в дырке живет. Нам такой не нужен.
Чакля смеется, а Ярашка в слезы:
— Пусть у нас живет! А то и я с ним уйду.
Вот как!
Остался Чакля с Ярашкой жить. Вместе балуются, вместе делу учатся, каждый кусок пополам делят. Ярашка большой вырос, а Чакля все маленький. Зато сильно ловкий стал: сети чинит, рыбу ловит, оленей пасет и зверя промышляет. А умен— никто его не перехитрит.