— Возьми. — говорят, — болотная старуха, приношенье, а нам за это скажи, как извести Акканийди.
Болотной старухе Оадзи давно стоит Акканийди поперек горла. Не стали саамы слушать ее ночные лягушечьи песни, сами теперь поют да слушают песни Акканийди — на болото их не затащишь. Говорит Оадзь старейшинам:
— Вот возьмите замшелый камень, заманите Акканийди — Ясное Пятнышко в вежу да закройте дымник. Бросьте в нее тот камень, потеряет тогда силу ее обережное слово.
Схватили старейшины камень, побежали в селенье, а там Акканийди сидит в веже, показывает молодайкам, как пуговку из раковины сделать. В злобе своей забыли старики прикрыть дымник, вбежали в вежу, кинули в Акканийди камень. Стала она вдруг едва видной, вздохнула, песню запела и с дымом очага улетела в небо.
Не стало на земле Акканийди. А песни остались, остались пляски, остались узоры. Помнят их люди, передают мать дочке, отец сыну, придумывают сами. И раскрываются у них глаза и уши, умягчаются сердца, приходит к ним радость. Смотрит на них Ясное Пятнышко с высокого неба и радуется вместе с ними. Говорит она отцу своему Солнцу:
— Видишь, отец, это я сделала! Я — Акканийди!
Все, что сказано здесь, верно, как путь Солнца по небу, как бег времени, как смена зимы и лета, дня и ночи. Еще в далекие стародавние времена сложена про это песня.
