Припала она грудью к земле и стала молодицей саамской. Заплелись рога в длинные косы, вместо шкуры на теле замшевая рубаха с узором, на ногах беленькие каньги.
Пошла Хозяйка Травы к людям. Вот рядами стоят человечьи вежи. Только меж ними не то что людей, а и собак не видно. Заглянула Хозяйка Травы в одну вежу, в другую — лежат пластом старики и малые дети, словно тени, бродят молодые. Очаги в вежах не горят, дымок не вьется, варевом не пахнет. Нет у людей ни еды, ни питья. Голод.
Тихим голосом спрашивают люди:
— Не слыхала ли ты, молодица, скоро ль гром грянет, дождик прольется? Не можем мы долго ждать, мало в нас жизни осталось.
Услыхала такие слова Хозяйка Травы, залилась горькими слезами. Пошла прочь и дорогу сквозь слезы не видит. Тут-то и подстерег ее Тала-Медведь. Выскочил из-за камня, кричит:
— Побежишь — съем, не побежишь — съем! Выходи за меня замуж!
— Как же я пойду за тебя замуж? — отвечает Хозяйка Травы. — Жду я огнерогого оленя Мяндаш-Грома. Прилетит он, худо тебе будет.
Захохотал Тала-Медведь во все горло:
— Ты не жди, — кричит, — своего Грома. Не видать тебе его вовеки. Одолел я его в богатырском бою. Один я знаю, где его косточки белеют. Ну, как, пойдешь за меня? Хозяйкой в моем доме будешь?
Задумалась Хозяйка Травы: хвалится Тала-Медведь или вправду знает, где Мяндаш-Гром? Говорит Медведю:
— Ладно, пойду я в твой дом хозяйкой, домовничать буду. А когда сломаешь эту железную паньгу,[11] тогда и свадьбу сыграем, — и дала Медведю паньгу, которую сам Мяндаш-Гром ковал.
Схватил Тала-Медведь паньгу, схватил Хозяйку Травы, перекинул через плечо и побежал что есть мочи в лесную чащу, домой.
Ждал-ждал Олешка — Золотые Рожки свою мать Хозяйку Травы, не идет она, не несет ему молока. Еще ниже опустил он свои рожки, хотел в Синь-озеро поглядеть, воды напиться. Не тут-то было, высохло Синь-озеро до самого дна. Совсем запечалился Олешка, глаза закрыл, голову на сухую землю склонил.
Тут слышит он, зовет его кто-то тонким голосом:
— Брю-брю! Иди к нам в болото, Олешка — Золотые Рожки! У нас хорошо! У нас сыро!
Одной ногой шагнул к болоту Олешка, остановился — материнский наказ вспомнил. А голос зовет:
— Иди, иди! Брю, брю, не бойся! Мы тебе дадим напиться!
Второй ногой шагнул Олешка, снова остановился. А голос все выпевает:
Иди, иди. Ждет тебя здесь твоя невеста.
Забыл тут Олешка материнский наказ, прыгнул с неба и всеми четырьмя копытцами угодил в трясину. Еще ладно совсем не провалился — рожки в еловых ветках застряли. Однако и с места стронуться не может. Скачет вокруг него Оадзь, лапками мельтешит, то тину ему к губам подносит, то болотную жижу.
— Ешь, — говорит, — пей. Ты теперь будешь нашей породы Вон идет твоя невеста Остроглазка. Ну, чем вы не пара? У тебя рожки золотом блестят, а она вся светится синим светом.
Посмотрел Олешка — и вправду, синим облачком плывет Остроглазка, то в одну сторону покачивается, то в другую, огоньками-глазками посверкивает. Поклонилась она ему, кругом обошла и впереди встала — пусть любуется.
— Ну, как, хороша, брю-брю, моя дочка? — спрашивает Оадзь Олешку.
— Хороша! — отвечает Олешка.
— Так зачем дело стало? Давай играть свадьбу.
Стала Оадзь верещать, гостей на свадьбу созывать. Вылезли из болота жабы да мокрицы, приползли ужи и гадюки, прилетели комары и оводы. Стали они веселиться — жабы на нее голоса голосят, оводы в трубы гудят, комары — в сверестелочки, а ужи с гадюками под их музыку пляшут, извиваются. Пели они, пели, плясали, плясали, тут Оадзь лапку подняла, закричала:
— Дорогие гости, пора и за угощенье!
Накинулись гости друг на дружку — жабы мокриц глотают, ужи жаб хватают, гадюки за ужами гоняются. А оводы на Олешку напали — жалят его, кусают. Бегает вокруг Олешки Остроглазка, хворостиной оводов отгоняет.
— Пошли вы! — кричит. — Всю кровь из него высосете! А нам что останется?
Скачет среди гостей старуха Оадзь, и кто попадется — в рот запихивает. Такая пошла драка, что не увидел никто, как Солнце на небо выехало. Глянуло оно жарким оком, что там за шум на болоте?
Испугались жабы, нырнули в болото, расползлись по норкам ужи и гадюки, разлетелись оводы с комарами. Схватила Оадзь свою дочь Остроглазку, тащит в трясину.
— Идем с нами, — зовет она Олешку, — у нас ни холодно ни жарко, темно и мягко, Солнце не палит и ветер не дует. Хорошо тебе будет с невестой твоей Остроглазкой!
Смотрит Олешка, где же его невеста? Почему не светится синим светом, почему глазками не сверкает? Видит, держит в лапках Оадзь свою дочку Остроглазку — трухлявую болотную гнилушку.