Рванулся Олешка прочь, а вырваться из трясины не может.
— Ничего, мы тебя снизу потянем! — крикнула Оадзь и бултых в болото.
И стали тянуть. Чует Олешка, все глубже ноги уходят в трясину, вот до бабок, вот до коленей. Закричал он, затрубил громким голосом:
— Мать моя, Хозяйка Травы, где ты? Не дай сыну пропасть, выручай!
Тем временем притащил Тала-Медведь Хозяйку Травы к себе домой. Большое у Талы хозяйство: вокруг двора огорожа — бревна в три обхвата, во дворе дом с трубой, амбар, два хлева. В одном — овцы, в другом — коровы. По двору черепа и кости обглоданные валяются.
Велел Медведь Хозяйке Травы овец и коров накормить, напоить, молока надоить и кости на дворе в кучу собрать.
— А к тому амбару не смей подходить, не то худо будет! — так сказал и ушел в лес на охоту.
Хозяйка Травы овец и коров накормила, напоила, молока надоила, стала кости обглоданные в кучу собирать, а сама думает: «Что ж там в амбаре у Талы схоронено?» Подошла близенько, спрашивает:
— Есть там кто живой? Отвечай?
Услышал ее Мяндаш-Гром, цепями залязгал, прохрипел:
— Не ты ли это, Хозяйка Травы, жена моя?
— Я! Я! Как ты в амбар попал, зачем в нем сидишь?
— Взял меня Тала-Медведь сонного, горло вангасом сдавил, ноги цепями опутал, принес сюда и запер. Выручай меня. Хозяйка Травы!
А Тала-Медведь на охоте услыхал, как цепи залязгали, и скорее скоком, скоком домой. Что такое? Почему цепи лязгали?
Спрашивает у Хозяйки Травы:
— Ты ходила в тот амбар?
— Нет, я только мимо шла, а там цепи залязгали. Я испугалась и отошла.
Тала-Медведь вокруг амбара обошел, замок подергал и строго-настрого наказал:
— Даже мимо того амбара не ходи. А то, смотри, я узнаю!
Бросил он кусок оленины да кусок человечины в котел, велел обед варить. Сварила обед Хозяйка Травы, Тала ест, похваливает, а она отворачивается — не по нраву ей мясной дух. Пошла в хлев, сенца пожевала, молоком запила и сыта. Наелся Тала-Медведь до отвала, по брюху себя поглаживает, приговаривает:
— Теперь я силен. Теперь я буду твою паньгу ломать.
Он эту паньгу и зубами, он ее и лапой, он ее и об камень — крепкая паньга, не рвется, не ломается, только искры летят. Уморился Тала-Медведь и спать повалился. А Хозяйка Травы стала искать, куда он ключ от амбарного замка прячет.
Все оленьи шкуры перетрясла, всю золу в очаге просеяла, все углы подмела — нет ключа.
Вышла она во двор и позвала:
— Мыши мои мыши, идите сюда!
Прибежали на ее голос мыши. Велела она им ключ от замка искать.
Весь подпол мыши обшарили, все закрома облазили, все сено переворошили — нет ключа.
Позвала тогда Хозяйка Травы птиц:
— Птицы мои, птицы, летите ко мне!
Прилетели к ней птицы, велела она им ключ от замка искать.
Всю тундру птицы облетели, во все вежи заглянули, на всех деревьях посидели — нет ключа. Только говорят:
— На вершине Черной Вараки, на макушке столетней елки, медвежья киса висит. К чему бы ей там висеть?
Позвала тогда Хозяйка Травы лесных белок. Прискакали к ней белки, велела она им:
— Бегите на вершину Черной Вараки, залезайте на столетнюю елку, там медвежья киса висит. Поглядите, что в ней.
Поскакали белки на Черную Вараку, увидали на елке медвежью кису, взлетели на макушку, стали кису грызть. Прогрызли в коже дырку — вывалился на землю железный ключ. Подобрали они его и понесли Хозяйке Травы.
Взяла она ключ, подошла к амбару и говорит:
— Это я, твоя жена, Мяндаш-Гром. Ты тихо лежи, цепями не лязгай, Талу-Медведя не буди. Сейчас я выручу тебя.
Отомкнула она пудовый замок, вошла в амбар, вангас на шее у Грома ножом перерезала, стала цепи распутывать.
Крепился, крепился Мяндаш-Гром, не гремел, а как упала последняя цепь, вскочил на ноги, плечи расправил, копытами затопал — дрогнули от грома амбарные стены, по бревнышкам развалились.
Выскочил из дому Тала-Медведь, бросился на оленя, когтями рвет. Метнул в него огненным рогом Мяндаш-Гром, шкуру Тале спалил — взвыл от боли Тала-Медведь. Метнул еще раз свой рог Мяндаш — загорелся медвежий дом. А огнерогий олень подхватил Хозяйку Травы и на невидимых крыльях помчался по небу. Летит, огненные рога разметав, черной головой трясет, копытами гремит. Тешится свободой Мяндаш-Гром — так грохочет, что от того грохота голоса живого не слышно. Но материнское сердце все чует — услыхала Хозяйка Травы зов своего сына Олешки — Золотые Рожки. Велела она Грому к болоту лететь. Бросил Гром Олешке свой рог, выхватил из трясины. Вцепилась было Оадзь в Олешку, не пускает— и угодила под Громово копыто.