На миг Басьма замолкла, и в чайхане повисла тишина: немногочисленные посетители слушали легенду.
- С тех пор горы те зовутся Грозовыми, потому что грозы и бури поселились там, рядом с колдуньей, - продолжила Басьма. - И никто не знает имени Хозяйки Ветров: как отрекся правитель западной страны от злой сестры своей, так и позабылось ее имя, стерлось из летописей. И никто не живет в Грозовых горах, кроме слуг Хозяйки. Лишь раз в год, в конце весны, идет за Дремлинский хребет, через Седые пески и Перевал Забвения караван. Все цари, от Хмирского Дракона до западного Императора, посылают колдунье богатые дары, чтобы смилостивилась она и не насылала бедствий на невинных людей.
Басьма вернулась к чаю, а Грыт понял, что дрожит от холода. Легенда о погибшей половине души отозвалась в нем болью и тоской, словно у него украли свет и счастье.
- А когда это было? - спросил он, сдерживая волнение.
- Давно. Хозяйка приходится двоюродной пра-пра-прабабкой нынешнему владетелю Валанты... лет двести, если не больше.
Призрак надежды растаял: слишком давно.
За соседними столиками возобновлялись разговоры, закутанная в тонкий хлопок с ног до головы подавальщица несла поднос с чайником и блюдом сластей.
- Да, красивая легенда, - грустно улыбнулся Грыт.
- Озеро тоже красивое. Прямо посреди Суарда.
- Интересно, как все было на самом деле...
- Кто ж знает. - Басьма пожала плечами, подождала, пока подавальщица поставит блюдо и взяла кусок медового пирога. - Ты говорил, что встречался с Шаманом Долгой Ночи? Там правда круглый год снег? И как можно ездить на собаках? А настойку из красного мха пробовал?
- Не так быстро, Басьма, - Грыт поднял открытые ладони. - Если интересно, я расскажу. Только по порядку.
- И подробно. Ты не представляешь, как редко в этом забытом богами углу случается хоть что-то интересное.
- Без настойки красного мха в снегах эскэ чужаку не выжить. Эту горькую гадость я начал пить, когда охотники за белой лисой повернули назад и оставили меня в стойбище Пятнистого Оленя...
Грыт рассказывал и рассказывал, вспоминая весь свой путь. Из таверны они пошли в дом Басьмы, и он продолжил историю на следующее утро. И на следующее. А она все спрашивала и слушала...
Ему нравилось ее любопытство, звонкий смех и сочувствие в глазах цвета черной сливы. Нравился запах трав, кореньев и сложных зелий в её лавке. Нравилась нежность, с которой она проводила ладошкой по его шрамам и татуировкам. Нравились ее вздохи по ночам и невинное хвастовство ожерельем с семью синими жемчужинами: она никогда не снимала его и рассказывала всем, какой умный, сильный и храбрый ее мужчина, сколько стран он повидал и скольких чудищ победил.
С Басьмой Грыт остался на два счастливых года. Сны не беспокоили его, девушка с ночными глазами не плакала и не звала в бесконечный путь. Он любил и был любим, пока богам не надоело его спокойствие.
Однажды Басьму вызвали во Дворец Семи Куполов: младший сын наместника заболел гнилой лихорадкой, и придворному магу понадобилась помощница-травница. Она задержалась на два дня. В первый день Грыт скучал: не хватало разговоров, ее нежности и привычного травяного чая на ночь, чтобы не беспокоили шрамы. Этой ночью он увидел сон, но не запомнил его, только наутро щеки были мокры, а подушка пахла кувшинками и морской солью. Днем Грыт бродил по лавке, перебирал мешочки с травами и надеялся: случайность! Она не могла!
Вторая ночь и второй сон развеяли сомнения и надежды.
8
Он медленно взлетает над маленькой площадью среди аккуратных двухэтажных домов. Фонтан, кованые лавочки, стриженые акации. Вдали стучат литавры: ту-дум, ту-дум.
Посреди, на камнях у фонтана, замерла изломанная, залитая красным фигура. Вторая - рядом, на коленях, тянется вверх, будто ловит бабочку. Вокруг - темные силуэты, бегут к фонтану медленно, словно сквозь густой кисель. Над ними зависла багрово-черная паутина. Ближе всех один, самый темный и большой силуэт. Он - зло, боль, страх. Смерть.
- Не уходи! Пожалуйста! - догоняет зов.
Боль, отчаяние, мольба тянут к себе, отдаются в груди. Он останавливается. Опускается, падает... Натыкается на преграду. Больно! Он бьется о невидимый купол, раз за разом. Ту-дум, ту-дум. Все слабее, тише... тум... тишина...
Фигуры внизу удаляются, тают. Площадь лижут черные волны, дома оплывают белым песком...
9
Наутро, когда Грыт собирал пожитки в старую походную суму, вернулась Басьма. Единственный взгляд на осунувшееся, печальное лицо подтвердил: она ждала именно этого. Спешила домой, может быть, даже вызвала гнев наместника, но сны успели раньше.