— Была?
— Я отказался от своей прямой обязанности — следить за этим городом.
— Почему?
Взгляд Нэта пригвоздил меня земле.
— Потому что жители Шаерора не нуждаются в помощи. Ты это поймешь, когда познакомишься поближе хоть с кем-то из них.
Мужчина потушил огонь, собрал посуду в мешок и двинулся к дому. Я поспешила за ним. Спрашивать больше ни о чем не хотелось, вот только я не была согласна с Нэтом — люди в этом городе отчаянно нуждались в помощи, особенно дети.
Может быть, я действительно чего-то не понимаю. Может быть, есть что-то, чего я не вижу. Но скажите мне, кто откажется от помощи, стоя на пороге голодной смерти?
Мне только нужно понять, как им помочь. Им и себе, в первую очередь. Такая жизнь не для меня, а путь на Землю мне закрыт. Благодарна только за то, что пока я пытаюсь выжить, тоска по дому меня не гложет — сейчас не до этого.
Утро началось с того, что кто-то гладил меня по щеке. Крошечная теплая ладошка прочертила полосу по моему лбу, щеке и дотронулась до носа. Я распахнула глаза.
— Дядя сказал, что ты — не такая как все, — Оди напустила на себя серьезный вид и выглядела при этом безумно мило. — Я решила проверить, но ничего необычного не вижу. Что в тебе не такого?
Я усмехнулась, потерла глаза, прогоняя остатки сна, и повернулась на бок, к малышке лицом.
— Я… — слова застряли в горле. «Не говорить никому» — означает ли, что даже ребенку сказать нельзя? Даже если она расскажет кому-то, все равно ведь не поверят.
Впрочем, малышка уже забыла о своем вопросе и радостно провозгласила:
— А дядя Нэт дал мне конфету! Представляешь?
— Молодец он, — улыбнулась, думая, что и мне бы конфета не помешала. Хоть какая-то капля радости в этом черном мире.
— Где мама? — Оди мгновенно изменилась в лице. Настроение у девочки менялось со скоростью света в несколько секунд. Сейчас ее губки дрожали, глаза заслезились.
— Мама болеет, малыш. Она… в больнице.
— Где?
— В таком месте, где ее вылечат.
— Ты врешь. Зачем? Мою маму никто не станет лечить, у нас нет… этих… я забыла. Монеты, во!
Я дотянулась до Оди и чмокнула ее в лоб.
— Я прямо сейчас схожу к твоей маме, ладно?
— Скажи ей, что я ее жду.
— Конечно. А где Нэт?
— Вон там, спит, — девочка ткнула пальчиком на выход и залезла на стул. На столе лежал заляпанный грязью лист бумаги и крошечный обломок карандаша.
Вышла из дома, на улице как и всегда было пустынно. Где все люди, неужели целыми днями сидят по своим жилищам? Вздрогнула, понимая, что если не начать что-то делать, меня ждет такая же судьба.
Утреннее солнце еще не было слишком горячим, я наслаждалась теплом и с ужасом представляла, что спустя каких-то пару часов от духоты станет невозможно дышать. За три дня, что нахожусь в этом мире, еще ни разу не ощутила дуновения ветерка на своей коже. Город, который был словно вырублен внутри огромного булыжника, в течении дня так сильно нагревался, что от каменных зданий и дорог даже утром и по ночам исходил жар. Я чувствовала, как прикипает подошва кроссовок и как сильно потеют ноги, но боюсь, что без обуви ходить вовсе невозможно. Мне нужны сандалии или вроде того, хоть какую-то открытую обувь!
Пребывая в своих мыслях. я прошла мимо дома Криссы, чертыхнувшись, пришлось вернуться обратно на добрую сотню метров. Поднималась по лестнице, едва ступая, но из-за раненой ноги шаги были тяжелыми, а каменная крошка скрипела под толстыми подошвами кроссовок.
Со второго этажа донесся слабый стон. Я, уже не таясь, двинулась в ту сторону и наверху лестницы едва не наступила на Криссу.
Женщина лежала на животе, на бледном грязном лице не было никаких эмоций, она приподняла голову и скользнула по мне невидящим взглядом.
Лихорадка. Она больна лихорадкой. Так, что я знаю об этом недуге? Только то, что заразиться ею от другого человека невозможно. Нэт оставил Криссу в одиночестве, потому что боялся, что болезнь передастся. Но почему? Были случаи, или это простая осторожность?
— Крисса, вы меня слышите? — опустилась на колени, обхватила лицо женщины ладонями, всматриваясь в ее глаза.
Раздался слабый стон. Губы ее были сухими и потрескавшимися, она облизнула их и тихо проговорила:
— Где… Оди?
— Оди с вашим братом, — поспешила успокоить женщину, но вызвала испуг. Крисса в ужасе выпучила глаза и замычала.
— Все в порядке? Не волнуйтесь, она под присмотром.
— У меня… нет… брата!
Холодок пробежал по моей спине. Как нет? Оди называет Нэта — дядей… Впрочем, дети всех взрослых зовут «дядя» и «тетя». Пришлось объяснять.