-- Что ты, милая моя, что ты! У нас ить даже и паспортов нет. А вот как три года отслужим, хозяин документы обязан выправить. А без них кудысь мы пойдем? На службу нас никто не возьмет. Нет уж, стара я скитаться этак вот.
Вечером третьего дня, когда принесли ужин, вместе с матросом явился тот самый чернобородый мужик господин Ибран. Был он довольно пьян и, осмотрев меня, сидящую на полу у окна, застывшую посредине комнаты Барб и баронессу за столом, сказал кому-то за своей спиной:
-- Вот, еще тут две. Толстуха – повариха, так что ее подороже можно сдать. Понял? А тощую… Ну, сколько дадут.
Тощая – это было сказано про меня. Ночью мы пришвартовались в гавани города Вольнорка. Утром за нами пришли, и все мои мысли о побеге пропали сами собой: нам обеим нацепили на левую ногу по железному браслету с замком и длинной цепью. Цепь крепилась вторым концом на тяжелое кольцо, которое нес сопровождающий. Это было не больно, но унизительно. Такие же браслеты были и у наших спутниц – трех красивых девушек. Их привели из другой каюты.
Я волокла свой узелок и подушку Барб. Она же скрутила в тугой валик одеяло и взвалила на плечо.
Когда нас вывели на палубу, я поразилась размерам корабля – он был просто гигантский! Высоко над головой тяжелыми скрутками висели паруса, вовсе не белые, а сероватого цвета. Множество канатов убегало куда-то к верхушкам высоченных мачт. Всего их было три.
Я так засмотрелась, что сопровождающий нас мужчина, невысокий, жирный, обрюзглый и недовольный, сильно дернул мою цепь:
-- Пошевеливайся!
Пахло водорослями и свежестью, гулял довольно прохладный влажный ветерок, и я зябко поежилась. На берегу, среди суматошно разгружающих что-то рабочих, нас уже ожидала телега, полная соломы и запряженная двумя старыми худыми конями. На вознице был тяжелый плащ с капюшоном из чего-то, похожего на брезент. Такие же дали и нам. Два моряка помогли женщинам перебраться через высокий бортик телеги, и нас повезли из порта по городу.
_______________________________
* Конфи – древний своеобразный вид консервации мяса. Чтобы приготовить конфи, свинину или птицу солили и очень долго готовили в собственном жире, а затем давали в нем же остыть. В итоге мясо как бы запечатывалось в жировой пленке. В таком виде оно могло храниться в прохладном месте в течение нескольких месяцев.
Глава 9
Берт Стортон брился перед небольшим зеркальцем и морщился – вода была холодной, бритва шла туговато и пара небольших порезов уже слегка кровоточили. Может, стоит отпустить бороду и не возиться?
Проблема была в том, что даже сейчас, когда ему без малого тридцать лет, нормальную бороду не отрастить – будет жиденькое, как у козла, недоразумение, которое не то, что солидности не придаст владельцу, а, скорее, вызовет насмешки своей нелепостью. Берт Стортон, как и все в его роду, был голубоглазым блондином. Приличной бородой не могли похвастаться ни отец, ни старшие братья.
«Ничего, зато седины не видно будет, когда состарюсь», -- утешил себя он, поворачиваясь перед зеркалом и придирчиво разглядывая отражение. Хороший крепкий подбородок, жесткие губы, загорелая золотистая кожа. Загар, впрочем, начал уже сходить понемногу – солнца на новом месте службы не так уж много.
Лучшим в его внешности женщины всегда находили глаза -- ярко-голубые, опушенные густыми ресницами цвета орехового корня, ласковые и чуть нахальные. Берт подмигнул сам себе, прихватил волосы на затылке в хвостик бархатной лентой с богатой золотой вышивкой, которую подарила ему при расставании Альмина, и вышел из комнаты. Его отряд уже дожидается.
Закрывая дверь, он невольно обернулся и поморщился – комната была убогая и пыльная, в углу кучей свалены вещи. Часть из них требует ремонта, а большая часть белья – стирки. «Здесь явно не хватает женской руки» -- подумал он, накидывая на плечи тяжелый и теплый плащ, подбитый мехом.
Разумеется, в дороге ему приходилось иногда ночевать в условиях и похуже. Тут, в замке, по крайней мере, не льет на голову дождь и топят камины. Но сейчас хотелось чистоты, уюта и нормальной жратвы. То, что ставят здесь на стол, не вызывает аппетита. «Надеюсь, сегодня вопрос решится. А то эта тетка перетравит нас всех своей стряпней».
Сквозь грязное окно в коридоре пробивался сноп солнечных лучей. Берт полюбовался на отблескивающий на свету синий бархат плаща, покрепче натянул перчатки и гулко простучал каблуками по каменному полу – стоит поторопиться.
Третий сын небогатого барона, Берт Стортон, был из тех людей, кто сами торят себе дорогу. Семья была слишком бедна, чтобы обеспечить ему сладкую жизнь.