И в этом Гортензия была отличным помощником. Узнав, что нового любовника мучают кошмары, она познакомила Джона с таблетками. Потом и с кокаином. И жизнь их расцветилась новыми красками. Будь Гортензия честной с собой, она бы даже сказала, что ей было хорошо с Джоном. По крайней мере, им было весело вместе. А бонусом ко всему было то, что Джон женился на ней! Во многом чтобы насолить своему мерзкому чопорному деду. Но Сьюзен Патрик стала леди Гортензией Кеннет.
Это было победой.
Первое время Гортензия даже хотела родить Джону ребенка. Исключительно, чтобы упрочить свое положение в семье, подарив наследника. О том, что она не любит детей Гортензия хорошо помнила, но рассчитывала, что маленькую дрянь можно будет легко скинуть на руки нянькам. Но отчего-то забеременеть не получалось, что несколько злило новоиспеченную леди. Однако недолго. Гортензия научила Джона непомерно сорить деньгами, и вместе им было чем заняться. Пока в дверь не начали стучать кредиторы. Уже тогда лорд Роберт ограничивал внука в финансах, сам занимаясь семейными делами, связанными с инвестициями в ряд крупных компаний, а также юриспруденцией. Джон злился, считая, что вполне может сменить деда, но тот оставался непреклонен. В итоге содержание, на которое жили Джон и Гортензия стремительно заканчивалось, работой молодые супруги обременить себя не стремились, что в конце и привело их в Кеннет Кастл как в последнее убежище.
К тому моменту Джон успел изрядно надоесть своевольной Гортензии. Периодически он пытался завязать с наркотиками, твердил что им с Гортензией стоит остепениться и прочее-прочее. В итоге чего Гортензия пришла к простому и логическому выводу: стать вдовою Джона будет намного интереснее. Еще родителями, Джону была оставлена неплохая страховочная папка ценных бумаг, которая вполне могла перейти по наследству несчастной вдове. А дальше Гортензия найдет нового мужа. Пожалуй, более состоятельного, чем Джон.
Так было решено и сделано. Располагая нужными связями, Гортензии не составило труда достать хорошую дозу препарата, которую она и вколола мужу. А сама взяла машину и уехала прогуляться, чтобы по возвращению сообщить в полицию о несчастном случае.
Но Джон родился в рубашке. Гортензия и сама не понимала как, но её мужу удалось выжить. Хотя после того инцидента терпению лорда Роберта пришел конец. Он упек внука в клинику, в которой Джону хорошо промыли мозги, и по выходу он заперся в своем замке, а также начал бракоразводный процесс с Гортензией. При этом редкое общение между супругами происходило исключительно в присутствии адвокатов. Это веселило Гортензию. Она знала, что все эти меры предосторожности связаны с одним. Джон боялся, что если она захочет, он вернется к ней. Так было уже не раз в истории их многочисленных расставаний. Он уходил, хотел завязать со всем, но стоило ей поманить хоть пальцем, Джон возвращался.
И Гортензия тянула с разводом, ожидая, когда с него можно будет взять побольше отступных. Всё это время она, пользуясь полученным статусом светской львицы и титулом леди, кочевала из постели одного богатого любовника к другому. Пока в какой-то момент Сэм Прат, с которым Гортензия сошлась на почве общей неприязни к Джону, не сообщил, что с чего-то Джон решил реставрировать один из портретов семейной галереи.
Гортензия задумалась: как-то муж говорил ей, что портрет некой его родственницы по семейной традиции передается именно старшему сыну в семье, поэтому картина — его собственность вне зависимости от лорда Роберта.
Тогда портрет мало интересовал леди Кеннет, но что если с него можно было получить выгоду? Украсть реставрационные записи не составляло труда. Наговорить о Джоне гадостей новой глупенькой пассии оказалось одним удовольствием. Дальше дело было за малым.
Картина и, правда, была написана известным мастером, и стоила хороших денег. Гортензия рассчитывала, что Джон, столь ценящий свое наследство, начнет отпираться. Предложит иные условия. Ради того, чтобы посмотреть этот спектакль, Гортензия даже поселилась в ненавистном замке, настаивая на том, что пока она — леди Кеннет, она имеет на это полное право. Но Джон, вопреки всему, не протестовал. И сколько Гортензия ни старалась, не реагировал на её обычные уловки. Напротив, им завладело какое-то странное равнодушие. Он послушно ходил с Гортензией по аукционам, где она приценивалась к тому, как выгодно можно продать портрет работы Ротшильда. Но лицо его было абсолютно бесстрастно. И живя с ней в одном замке, он умудрялся целыми днями не пересекаться с женой. Это невероятно бесило Гортензию.
Когда же Джон на несколько дней исчез, и Гортензия узнала через знакомых, что он ездил в Лондон, чтобы поговорить с девушкой, нанятой им для реставрации картины, Гортензия всё поняла: Джон влюбился. По-настоящему. Если раньше их бракоразводный процесс шел вяло, то теперь Джон настаивал на скорейшем расторжении брака. На любых условиях. Так, что ради этой новой любви он был готов отдать Гортензии всё.
А затем выставить её из замка, как последний хлам. И Гортензии стало нестерпимо больно. Возможно, из-за болезни матери, начавшей проявляться и в ней, возможно, из-за наркотиков, слишом долго правивших бал, она стала одержима Джоном. И мысль о том, что скоро она будет лишь призраком прошлого в его жизни, была невыносима.
Нет, Гортензия никогда не сдавалась. И не собиралась отдавать Джона никому. А если он не хотел её… То стоило вернуться к варианту с вдовой. План Гортензии, подсказанный отчасти самим Джоном, был прекрасен в своем безумии.
В нем удачно сошлось всё: история семьи, в которой уже случались подобные нервные срывы, жизнь самого Джона, не совсем нормального человека, наркомана.
Ведь в первый раз, когда Гортензия пыталась убить мужа, на неё не пало ни малейшего подозрения. Безнаказанность пьянила.
К тому же, вторая птичка сама попалась в клетку. Гортензии оставалось лишь скинуть тела на тачку, любезно оставленную Джоном для экспозиции, нацарапать мужу прощальную записку на тонкой бумаге, которая растворится в воде, и ждать прилива. А в ожидании, Гортензия вполне могла написать несколько записок почерком Джона, столь хорошо изученным ею за время совместной жизни. Что-нибудь о бренности бытия и о нежелании расставаться с любимой… Какое-нибудь изящное объяснение двойного самоубийства. Сама же Гортензия планировала настаивать, что в это время была в Карнарвоне, где у неё было несколько хороших знакомых, за умеренную плату готовых подтвердить её алиби.
Но план не удался.
Проиграв, сидя запертой в кабинете, Гортензия решила, что не пойдет ни в тюрьму, ни в какую-то клинику, куда её может запрятать муженек. Это было не для неё. Не та жизнь, которой она всегда была достойна. Тем более, когда Джон начинал жизнь новую.
И выход нашелся.
Один.
Глава 31
Вот и всё, что мне удалось найти о Гортензии Кеннет.
Образ Гортензии вызывал во мне странные, во многом неприятные чувства. До сих пор по телу моему пробегала дрожь от одной мысли о том, что могло произойти, пойди всё по плану этой женщины.
И еше, снежная королева, Гортензия Кеннет, напоминала мне леди Джулию, ту женщину, которая заставила обманом расстаться Гвендолен и Артура.
Но и различия между ними были.
Артур не любил Джулию.
А Джон любил Гортензию. Возможно, не той любовью, что понятна обществу, но любил.
И Гортензия в своей больной, извращенной манере была одержима Джоном. Любить она не умела.
В нашем доме сохранилась их общая фотография. Они снялись где-то на отдыхе, наверное, на юге, на берегу моря. Джон в темных шортах, в расстегнутой, наброшенной на голое тело рубашке. Гортензия в ярко-красном купальнике, прикрываемом полупрозрачной туникой. Они смеялись чему-то, сжимая бокалы с коктейлями в руках.
Джон хотел выбросить фотографию, но я остановила его. Плохая или хорошая, но эта жизнь тоже была. И об этом нельзя было забывать.
Известие о самоубийстве леди Гортензии Кеннет не произвело на обществе особенного впечатления. Оказалось, что у Сэма Прата были весьма обширные связи, и поэтому история о стрельбе в замке осталась для прессы за кадром. А без неё и смачных подробностей про попытку двойного убийства в Кеннет Кастл, история о наркоманке-самоубийце, выпрыгнувшей из окна замка, оказалась абсолютно безынтересной и рядовой.