Лесное озерце лежало прямо на их пути, окружённое со всех сторон зелёной стеной. Манящее прохладой, прозрачное, так что видны самые мелкие камешки на его дне. Марик, не мешкая, бросил сумку на траву, скинул килт и с разбега сиганул в воду.
– Ух, здорово! – Круглая радостная физиономия вынырнула чуть ли не на середине. – Водичка тёплая! Что, так и будете на берегу торчать? Как хотите, а до самого Каменобродья и умыться негде будет.
Тэд неуверенно покосился на Криса, Лона – на Джулу. Эти двое тоже не прочь были окунуться, но не решались. В посёлке заведено было парням и девушкам купаться раздельно. Так то в посёлке! Крис вопросительно взглянул на сестру. Джула в ответ плечами пожала: «Хочется же искупаться, а?» – начала развязывать лиф. Это стало сигналом – Лона тут же последовала её примеру. Правда, перед тем, как сбросить юбку, обвела взглядом парней: «Вы же не будете подсматривать?» И сама первая захохотала, встретив оценивающий взгляд Марика.
Толстяк и Лона плескались дольше всех. Крис с Джулой давно вылезли и улеглись сушиться, дежуривший первым Тэд успел окунуться к тому времени, когда они выбрались, наконец, на берег. Лона чуть постояла, раздумывая, а потом засеменила к зарослям орешника, пискнув:
– Ой, не утерплю, описаюсь!
Рухнувший было на траву Марик мгновенно вскочил.
– Эй, постой! Не ходи по лесу в одиночку!
Метнулся следом, на ходу кинув Крису:
– Проверю, вдруг там ленточник или ещё какая гадость прячется.
– Ты хоть нож возьми!
– Мой «нож» всегда при мне!
– Кое-кто не выдержал до Праздника, – констатировала Джула, когда задница Толстяка исчезла в зарослях.
Крис осторожно покосился на её нагое тело.
– Знаешь, сегодня утром я…
Он запнулся, пытаясь подобрать правильные слова. Никаких «правильных слов» однако в голову не приходило. И Джула не спешила помочь. Даже не повернулась в его сторону, улыбаясь кончиками губ, рассматривала охотившуюся на травяных блох многоножку. Тогда, набрав побольше воздуха, Крис выпалил:
– Мы с Милой любились по-взрослому.
– Тебе понравилось?
Крис облизнул губы. В голосе девушки не было ни обиды, ни вызова, только искренний интерес. Означать это могло одно – Мила сказала правду. Они обо всём договорились, и… не сомневаются в его согласии? Ха, он согласен, ещё как согласен!
У лесного озера они задержались слишком долго, не рассчитали время. А дни в лютайре короткие, не летние. Солнце как-то быстро опустилось, затерялось в кронах чернолистов, и сразу же небо заволокли облака, не давая пробиться свету Большой Луны.
На очередную гряду они поднялись уже в полной темноте. Марик, не останавливаясь, рванул вперёд, крикнув:
– Считайте, мы на месте! Отсюда до Каменобродья рукой подать.
– Ты откуда знаешь, не бывал же здесь никогда? Может, нам ещё идти и идти? – недоверчиво переспросила Джула, вглядываясь в черноту ночи. И впрямь, ни одного огонька не видно впереди.
– А карта в Ратуше зачем? Я её наизусть помню. Идите за мной!
«Рука», о которой говорил Марик, оказалась слишком длиной. Они шли и шли, а Каменобродье не появлялось. В конце концов Тэд остановился. Произнёс опасливо:
– Ребята, мы не по тропе идём.
– Как это, «не по тропе»? – возмутился Марик. Тут же с размаху наступил на сучковатую ветку. – Ах ты ж, болячка болотная!
Тэд был прав. В сгустившейся тьме не то, что тропу отыскать, направление определить не удавалось.
– Заблудились, – Джула первой осмелилась признать очевидное. Повернулась к Лоне: – Всё из-за вас с Толстяком!
– Вперёд идти нужно, по любому на Каменец наткнёмся, – Марик не сдавался. – И тогда вдоль него – к посёлку.
– Вперёд, это куда?! – рявкнула на него сестра, крутнувшись на месте. – В какую сторону? Деревья везде одинаковые!
– За мной идите, у меня чутьё лучше, чем у ворчуна!
– Стоп! – Крис решительно прекратил спор. – Никуда не идём. Здесь до рассвета остаёмся.
– В лесу ночевать? Осенью? Да ты что? – возмутился Марик.
– Крис, не надо в лесу, я боюсь, – тихонько заскулила Лона. – Я никогда в лесу не ночевала.
Джула зло цыкнула на неё.
– Раньше думать надо было! Вот приползёт пузырь, плюнет и начнёт ме-едле-енно заглатывать. А ты ни ручкой, ни ножкой пошевелить не сможешь. Одно и останется: сопли пускать да вспоминать, как сегодня в орешнике резвилась.
Лона заплакала по-настоящему. Повизгивала противно, как подраненный слепыш, размазывала кулаками брызнувшие слёзы.