– Крисик, миленький, пожалуйста, не выгоняй меня! Куда я пойду? Со мной никто водиться не хочет. Я не думала, что здесь всё будет таким чужим. Правильно, что ты меня бьёшь – я блудка, знаю! Но ведь меня всё рано в посёлке ненавидят! Всё равно будут обо мне гадости рассказывать! А с Орестом я согласилась любиться не потому, что он мне нравится. Он специально делает, чтобы мне больно было. Но он же шкуру принёс! И ещё принесёт. Для нас! Я же вижу, как ты надрываешься и на охоте, и дома. Хочешь, чтобы мы лучше жили, а я как тебе помогу? Не одними же ягодами! Если бы мы на Реке жили, я бы сети ремонтировала, рыбу вялила, рассол готовила. Я умею, меня мама всему научила. А здесь? Я не привыкла в ваших проклятых огородах ковыряться! Я за три дня все пальцы в кровь сбила. Ноготь сорвала до мяса! Так что, из-за этого я хуже, чем другие жёны? Чем Джула твоя? Я не хуже! Я красивее всех женщин в посёлке! Каждый мужчина захочет со мной любиться! Почему я не могу этим заработать? Что, меня убудет?
Крис растерялся. Выпустил волосы, отступил. Жена уткнулась лицом в кулачки, зарыдала громче.
– Крисик, миленький, я же для нас старалась. Бей меня, если хочешь, только не выгоняй! Пропаду я здесь…
Крис поиграл желваками. Посмотрел на руки. Большие, сильные. Девчонке с одного удара лицо разбил, молодец! А осенью на Длинном Озере не думал, каково ей будет в незнакомом краю? Конечно, не думал! Ни о чём тогда думать не хотел. Так сейчас навёрстывай, а не кулаками маши!
– Не пропадёшь, – буркнул он хмуро. – Ничуть у нас не хуже и не тяжелее жить, чем в речном краю. Просто немного по-другому. Привыкнешь за лето. А там деток рожать начнёшь, поселковые своей и признают.
– Так ты… меня не выгонишь?
Рита робко подняла голову. Багровый кровоподтёк расползался по её левой скуле.
– Куда я тебя выгоню? Не к Кривому же. Этот гад, что, бил тебя?
– Крисик, ты самый лучший! Я для тебя всё, что хочешь сделаю! – Рита подползла к нему на коленях, прижалась щекой к ноге. – А Орест, он хуже, чем бил. Знаешь, как он любится с женщинами?
– Прекрати! И знать не желаю! Верни ему эту паршивую шкуру и впредь не смей таким заниматься!
– Крисик, послушай. – Рита облизнула губы, во взгляде её страха уже не было. – Шкуру я ведь почти отработала. Всего три разочка осталось. Жалко же возвращать – что я, зря терпела? И шкура не паршивая, хорошая. На неё можно пять больших корзин репчатки выменять.
Крис сморщился, словно от зубной боли. Махнул обречённо рукой.
– Поступай, как хочешь!
Знать, что твоя женщина блудит с кем-то – тем более, с Кривым! – было мерзко. Несколько дней Крис жену игнорировал. Старался отодвигаться на край топчана, чтобы не прикоснуться лишний раз, и немедленно пресекал всякие попытки ласк. Но плоть жила по своим правилам, вынуждая выбирать – либо пользуйся собственной женой, либо чужой. Фера не отказала бы, но прятаться по кустам Крису было противно.
А затем случилась беда.
Глава 4. Скины
В тот раз Крис уговорил Марика забраться подальше на север, с ночёвкой в лесу. Толстяк долго капризничал, выискивая причины для отказа. Согласился лишь, когда решили идти вчетвером, с Тимом и Малышом Робиком. Жалеть не пришлось – загнали матёрого ворчуна и мелочи всякой набили. Но и вымотались они к вечеру второго дня предостаточно. Домой возвращались, еле ноги передвигали.
Суету у своего дома Крис заметил, едва вышли из рощи кислиц. А когда приблизились к холму, навстречу сорвался Тимов старший. Закричал на бегу:
– Крис, Крис! Иди скорее! Там Речная помирает!
Мигом забыв об усталости, Крис рванул к хижине.
Рита лежала, накрытая до подбородка пончо, только левая рука снаружи. Вернее – культя, завёрнутая в измазанную красным тряпку. А рука, обрубленная чуть не по локоть, валялась в стоящей рядом миске, до половины заполненной кровью. Пятна крови были на полу, на подстилке, на руках сидевшей в изголовье Ани Чёрной, Докторши теперь, после смерти мамы Энн. И воздух в доме пах кровью. Да ещё – какими-то травами и дымом от недавно растопленного очага.
– Хорошо, что успел. А то я боялся, что мне придётся. Не люблю такими делами заниматься. На! – Рик Борода шагнул к Крису, протянул нож. Спохватился: – Нет, твой поострее будет. Ладно, не нужен я больше здесь.
Поспешно выскользнул за дверь. А Крис испуганно обвёл глазами оставшихся – Докторшу, Феру, сестрёнку Тину.
– Что случилось?
– Её носач укусил за руку, – ответила Аня.
– Где?! – охнул Крис. – Почему яд сразу не остановили?
С носачами люди старались жить мирно, по-соседски. Проку от маленькой серой шкурки не было никакого, питались зверьки всякой дрянью – многоножками, личинками древоеда, слизнями, – на человеческую пищу не зарились. Наоборот, в окрестностях их нор можно было собирать грибы, ягоды, орехи без опаски наткнуться на затаившегося ленточника. И не нападали на людей зверьки никогда, уступали дорогу. Разве что огрызнуться могли, когда сам, зазевавшись, не заметишь в прелой листве серую спинку и ткнёшь в неё рукой либо ногой. Тогда следовало не мешкая сделать надрез, высосать яд вместе с кровью и прижечь ранку огнём или горячим железом. Если не оставлять яд надолго в крови, то для человека он был не опасен. Однако если оставить… Вскоре в месте укуса проступала сыпь, мелкие розовые пятнышки, как бывает, когда лист крапчатки заденешь. Но эта сыпь не проходила сама собой, а расползалась по коже. Начинало знобить, словно болотная хворь прицепилась. Потом яд пробирался в голову и выжигал всё, что там есть.