Смещение в сторону денежных выплат затронуло также (и даже в первую очередь) самый важный вплоть до последнего времени налог — земельный, интересную историю которого мы не можем рассматривать здесь подробно.[189] Мы обратимся к этому ниже в том мере, в какой это будет необходимо для рассмотрения аграрного строя. Сейчас будет достаточно сказать, что иногда гораздо более дифференцированная налоговая система (из-за того что не вложенные в землю состояния оставались невидимыми для техники налогообложения обширного императорского управления) постепенно развивалась здесь, как и в патримониальных государствах Запада, в направлении унификации налогов путем превращения всех остальных податей в доплату к земельному налогу. Тенденция к осуждению всякого невидимого имущества, вероятно, также отчасти обусловила постоянные попытки по возможности обеспечить государственные потребности с помощью натурального хозяйства — посредством трудовой повинности и общественных работ. В действительности в первую очередь это определялось ситуацией с денежной системой. Даже для земельного налога были характерны две тенденции, также универсальные для обширного управления патримониальных государств. Во-первых, это тенденция к его превращению в денежные подати, затронувшая все остальные обязательства, особенно трудовую повинность и иные общественные работы. А затем тенденция к его превращению в распределенный налог и в конечном счете в твердо установленную дань, которая распределялась по провинциям в постоянных пропорциях. Мы уже кратко затрагивали этот очень важный процесс. Замирение империи при маньчжурах позволило двору отказаться от политики гибких доходов и привело к знаменитому указу 1713 года, который восхвалялся как источник нового расцвета Китая в XVIII веке; он превратил обязательства провинций по земельному налогу в фиксированные подати. Среди доходов центрального управления наряду с земельным налогом были значимы соляной налог, рудники и лишь в последнюю очередь таможенные пошлины. Но даже суммы, которые Пекин получал из этих источников, в действительности стали фиксированными согласно традиции. Лишь войны с европейскими державами и финансовая нужда вследствие восстания тайпинов (1850—1864) повысили значимость таможенных пошлин ликин для финансов империи во время блестящего финансового управления сэра Роберта Харта.
Замирение империи и последствия фиксации налогов привели к избыточности и отказу от принудительных работ, паспортного контроля и любых ограничений свободы передвижения, выбора профессии, места проживания и характера производства; следствием этого стал резкий рост численности населения. Даже согласно цифрам кадастров (правда, отчасти крайне проблематичным)? выходило, что сильно колебавшаяся плотность населения Китая к началу господства маньчжуров не на много превышала ту, что была при Шихуан-ди за 1900 лет до этого — в любом случае численность населения на протяжении столетий якобы колебалась между 50 и 6о миллионами. Однако за период с середины XVII века до конца XIX века она выросла с 6о до 350—400 миллионов. Тогда же получила развитие ставшая нарицательной китайская жажда наживы — как в малом, так и в большом — и возникли очень крупные состояния. Эта эпоха крайне примечательна тем, что, несмотря на поразительное изменение численности населения и его материального положения, абсолютно стабильным оставалось не только духовное своеобразие Китая, но и экономическая сфера, в которой не возникло даже зачатков современного капиталистического развития, несмотря на, казалось бы, столь выгодные условия. К тому же не произошло никакого оживления активной внешней торговли Китая, некогда игравшей важную роль, а пассивная торговля велась под строгим контролем в одном единственном порту (Кантон), открытом для европейцев. Примечательно и то, что совсем ничего не известно о внутреннем стремлении населения взорвать эти ограничения, исходя из собственных капиталистических интересов; известно исключительно обратное, как и то, что в области техники, хозяйства и управления не произошло никакого «прогрессивного» развития в европейском смысле. В результате налоговая система империи оказалась совершенно не способна выдержать серьезного удара, столкнувшись с суровыми внешнеполитическими вызовами. Как все это можно объяснить с учетом необычайно быстрого прироста населения, бесспорного, несмотря на всю критику? Это наша центральная проблема.