Это я навскидку предполагаю. А так, вариантов масса, если хорошо поразмыслить.
— Ох, моя бедненькая, Изабелюшка, — причитает Элен и обнимает, крепко прижимая меня к своей необъятной груди.
В нос тут же ударяет неприятный запах немытого тела, пота, тухлых яиц и прокисшей капусты.
Меня тут же начинает тошнить. Задерживаю дыхание.
— Никто не станет думать о вас дурно! Никто не посмеет! Я всем-всем скажу правду, графинюшка! Все узнают, что кто-то посмел сотворить зло — решил убить саму графиню Ретель-Бор! Мы найдём преступника, графиня! А если сами не найдём, то письмо напишите королю, пусть присылает защитников!
Вот последнего не надо, от слова совсем.
— Ты так добра, Элен. И ты права — люди должны знать правду, — говорю нежным голосом ангела.
Женщина гордо кивает. Её глаза блестят, даже горят желанием уже бежать и искать злодея, дабы придушить его собственными руками.
Хорошо, что у Изабель, точнее, у меня, есть такая помощница.
Элен — не просто служанка. Изабель выросла у неё на глазах. Она верно служила в замке отца Изабель. Не ушла, когда были распущены все слуги, ведь благородный род разорился. Она осталась и помогала по дому, не требуя жалования. После свадьбы девушки с графом она была отправлена вместе с Изабель в графство Ретель-Бор, дабы также преданно служить молодой семье. Вот тут уже Элен была щедро вознаграждена. В её ведении были все слуги замка. Нет, Элен — не управляющая. Она координирует работу служанок. Да, да! Только женская половина служащих ей подчиняется. А мужчины — это уже в ведении управляющего, как в прочем, в его ведении и женщины, в том числе сама Элен.
Шовинизм во всей красе.
— Не грустите, графинюшка. А то, что задумали — жить не в печали, а в радости — это верное дело.
Она снова обнимает меня, обдавая убийственным амбре.
Я спешно говорю:
— Мне очень надо в туал… по нужде. Да и помыться хочу.
— Помыться? Не богоугодное это дело, графинюшка! — восклицает Элен.
— Слушай, в моей комна… опочивальне дурно пахнет. Мне нужно помыться и надеть чистую одежду. А пока я буду заниматься делами — накажи слугам отмыть тут всё и отстирать. Пусть постелют мне новую постель.
Элен в недоумении начинает лупать глазами.
— Дык недавно же тут всё убирали и стелили? — обводит она рукой эту роскошную помойку.
— Не припомню, — пожимаю плечами.
— Ну как же, всего-то два сезона прошло.
Обалдеть!
Два сезона — это значит, шесть месяцев! Полгода комната не убирается! Как Изабель тут ещё до дня самоубийства не зачахла.
— Отныне я меняю правила, — заявляю категорично и немного возмущённо. — Мы не грязнули, Элен. Я не грязнуля и не желаю жить в замке, который похож на хлев.
А вдруг, загажена только моя комната, а сам замок блестит и сверкает?
Хмурюсь от этой мысли и понимаю, что она не логична. Уверена, эта комната самая чистая, а весь остальной замок выглядит ещё хуже.
— Но что скажут люди, графинюшка? — качает она головой.
— А ты займи их умы другой темой, Элен. Пусть подумают хорошенько — кто может желать мне зла. Вдруг, этот грешник ходит-бродит рядом с нами, претворяясь преданным подданным?
— Ох, ох, ох! Теперича сама спать не смогу от этих дум тяжёлых. Не представляю, кто бы осмелился на такой грех, — вздыхает женщина и добавляет: — Я позабочусь, чтобы вам принесли бочку, кипятка, колодезной водой и утиральник. Да и завтрак чтоб подали.
— И по нужде мне сильно надо… — вздохнула я, крепясь уже из последних сил.
Элен быстро нагибается и вытягивает ночной горшок из-под кровати — фарфоровый, не какой-то там металлический.
Вздыхаю про себя. Утки и спец. туалеты мне прекрасно знакомы.
Только возмущает меня тот факт, что женщина ставит горшок рядом с кроватью и не уходит, мол, садись и делай свои дела.
Выставлять себя на обозрение не собираюсь.
Память Изабель подсказывает, что в том углу есть ширма.
Гляжу в нужный мне угол, и Элен вдруг говорит:
— Ох, графинюшка! Обуйтесь-ка, пол ледяной же! Сегодня печь потухла, помощник пекаря захворал, и не углядели за огнём. Теперь пока разогреется… Да и в вашем камине почти тепла нет. Ох, простите меня бедовую. Сейчас дров подкину. А вот это на ножки наденьте.
Она мне суёт тапки, похожие на кожаные галоши, отделанные изнутри мехом.
Обулась и благодарно улыбнулась. Тепло.
И тут же улыбка моя померкла. Я про зуб вспомнила.
Показала Элен зуб, точнее его отсутствие и сказала: