— Эээ! — Я пододвинула к себе остатки мяса и закрыла их руками. — Я понимаю, тебя хорошим манерам не учили, но не до такой же степени!
— Ну и куда ты собралась сегодня?
— Никуда я не собралась.
— Конечно, а поношенное платье служанки надела для маскарада.
Я открыла рот, закрыла рот. Черт! До двенадцати было еще два часа, и с переодеванием я явно поспешила. А ведь так не хотелось никому объяснять про призрака и принцессу Виолетту.
— Возьмешь меня с собой?
— Еще чего!
— Николетта…
— Сделай одолжение, если уж увязался за мной, так хоть молчи, — я не стала оглядываться, а лишь плотнее прильнула глазом к замочной скважине. Выбрав плацдармом для наблюдения одну из пустующих комнат неподалеку от покоев принцессы, я уже минут двадцать наблюдала за полутемным коридором. За это время мимо прошел только один кочевник, а до двенадцати оставалось всего ничего.
— У меня мурашки по коже бегут от этого места. Вот смотри, аж волосы дыбом встали, — повар сунул мне под нос свою заросшую рыжими волосами руку.
Я его досадливо отпихнула:
— Ты мне еще свою волосатую грудь покажи, трус несчастный.
— Ничего она не волосатая, — неожиданно обиделся прохиндей.
— Зачем вообще тогда за мной пошел?
— Подумал, что у тебя странный фетиш за всеми наблюдать.
— Что?! Какой еще фетиш?
— Ну, вспомни про верблюдов.
Возразить было нечего.
Из коридора раздался тихий звук приоткрывшейся двери. Я знаком велела Киту молчать, а сама снова прильнула к замочной скважине. Так и есть! Принцесса Виолетта в белом балахоне с красками и холстом под мышкой тихонько выскользнула из своих покоев. Наверно, захотелось побыть подальше от своей служанки-надсмотрщицы.
— Ники…
— Отстань, — я отмахнулась от повара.
— Николетта.
— Не мешай.
— Госпожа управляющая!
— Ну, что…
Слова застряли в горле. Обернувшись, я увидела белый прозрачный силуэт, плывущий в дальнем конце комнаты. Привидение, одетое в одежды моды прошлого столетия, покачивалось и мерцало в лунном свете.
Глава 4. Женщины: видовая принадлежность и классовые различия
На следующий день о привидении пришлось забыть: через ворота бесконечным потоком потекли гости. Их было так много и они были такими шумными, что скоро слились перед глазами в однообразную толпу. Поэтому было необходимо нечто из ряда вон выходящее, чтобы я запомнила кого-то лично. Cейчас более всего меня занимали не люди, а вещи, которые они с собой привезли.
— Подъезжай!
— Разгружай!
— Куда ты прешь, сиволапый!
— Поберегись!
— Мотыгу тебе в печень, что за утварь такая?
Придворцовые дорожки и подъезды больше напоминали портовые улицы, а если закрыть глаза, то, наверно, среди всего этого шума и криков можно было бы услышать чаек. К сожалению, для такой медитации необходимо свободное время. Я же, как дрессированная белка носилась от парадного крыльца, где встречали гостей, до хозяйственных построек и других входов, через которые в это время разгружалось невиданное количество багажа и просто всякого хлама, привезенного знатными девицами. Если уж моя маменька перед короткой поездкой к знакомым на несколько дней собирала столько вещей, что в карету иногда не влезал кто-нибудь из моих братьев (и мы оставляли счастливца дома на попечении нянек), то что уж говорить об особах королевских кровей. Багаж каждой мог бы составить маленький, но крайне богатый караван. К несчастью, дворец не обладал безграничными запасами свободных помещений, как я не обладала безграничными запасами терпения.
— Еще раз уроните этот сундук — заставлю полировать ступени! — прикрикнула я, от чего два долговязых лакея вздрогнули и снова выпустили сундук из рук.
Рядом тут же возник негодующий дворецкий:
— Леди Николетта, не надо угрожать моим подчиненным!
А ему, значит, можно угрожать своему непосредственному начальству.
— Ну, сами тогда угрожайте. Между прочим, за все, что они испортят отвечать нам с Вами. Вам в первую очередь. У Вас есть лишние средства?
— Как ты несешь корзину, остолоп! — с таким рвением закричал господин Гальяно, что я даже умилилась. — Бережнее надо, бережнее! Словно мать свою несешь!
Это что-то новенькое.
— Что вы делаете с роялем! Поставьте рояль на место! — едва успела я остановить безалаберное поднятие ценного предмета, и на этот раз дворецкий даже не пикнул.