Укуловский халат выдержал, а вот наряд дворецкого частично остался у меня в руке. Теперь передо мной стоял все столь же чопорный тип, но уже с оторванным лацканом пиджака.
— Леди точно его дочь, — пробурчал дворецкий, захлопнул дверь и удалился.
Укул ржал, как ненормальный, хлопая себя по ляжкам. К этому смеху присоединился еще один смех — старческий. Я подняла глаза. На самом верху лестницы в кресле сидел и так же хохотал какой-то старик. Так понимаю, Чукмедал. Справа от него я увидела худую серую женщину. Она так кривила губы, что не поймешь: злится или сдерживает смех.
— Как зовут мою внучку? — отсмеявшись, закричал старик. Одновременно он направил свое летучее кресло вниз по лестнице.
— Чех, — я представилась сама. Укул все еще хохотал.
— Миленькая, — старик уже был внизу.
Женщина, стоявшая до этого рядом с ним, удалилась в комнату.
— Я знаю, — мне надо было что-то ответить. — Вы тоже ничего.
Старик чуть хохотнул.
— Я тоже знаю, — потом согласился он.
Укул уже пришел в себя и во всю слушал наш разговор, но не вмешивался.
— Пойдем ужинать, Чех, — позвал старик Чукмедал.
Мы с Укулом шли по лестнице гораздо медленнее, чем поднимался старик на своем кресле.
— Чего все так смеялись? — мне надо было выяснить это у Укула.
— Да, я также пришел в дом в первый раз. Отец привел к моему деду. Лет тогда мне было пятнадцать.
— Дежавю понятно, — я кивнула. В свою очередь не понял Укул. Пришлось объяснять значение незнакомого ему слова.
— Это морок, — авторитетно поправил меня неизвестно откуда возникший рядом дед Чукмедал. — А ты в магии разбираешься, молодец.
Судя по всему я получила уже два балла за вход и за его странное предположение на счет магии.
В комнате, нет это можно назвать коооооомнатой, с сопутствующими стоооолами, оооооокнами и прочим. Пожалуй, здесь может поместится человек триста. Так вот, в комнате меня стали пожирать глазами новые личности. По описанию я узнала сестер Укула и их детей. Да уж, Чукшер — опасный тип. Об этом однозначно свидетельствовали его глаза и тонкие усики. Не люблю усатых парней. Его брат рассмотрел, что я не подхожу под его каноны красоты и потерял ко мне интерес. Мина смотрела на нас с Укулом каким-то болезненным страдающим взглядом. Я сразу поняла, что ей здесь плохо.
Той серой женщиной оказалась Альна — мать Мины. А вот более полной и кряжистой Шер — мать братьев.
В комнате присутствовали еще двое неизвестных. Чукмедал представил их как своего поверенного Латифуна и своего хранителя Лирха. Эти двое взирали на меня с бесконечным спокойствием.
— Прошу, — махнул рукой Чукмедал, и мы уселись за столом.
Я когда-то читала о королевских обедах, теперь пришлось и побывать. Было двадцать четыре перемены блюда. С вилками и ложками у меня, естественно, были проблемы. Но когда-то я слышала, что надо брать крайние и брала их. Вроде все прошло нормально. Это в плане еды, или разговор так отвлекал, что всем было безразлично, знаю ли я этикет.
— Так Чех нашлась недавно? — гаденько спросил Чукшер.
Его мать Шер поджала губы и прокомментировала, что еще надо проверить чья я дочь.
Ее попытки очернить меня пресек дед:
— Дочь она его, точно. Прекрати, Шер.
Альна тоже не удержалась от высказывания, что мол они своих детей воспитывают сами, неизвестно, что я за птица.
— Я не птица, тетенька, — у меня поперек горла стоял кусок рыбы. Сказала я это, чтобы как-то его извлечь.
Альна поджала губы и затрясла своим острым носиком.
— Смотри-ка, — ехидно улыбнулась Шер.
Чукмедал перевел взгляд с одной дочери на другую, а потом на меня.
— Если уж вы, тетенька Альна, считаете, что детей надо было воспитывать в семье, то почему же меня не забрали в младенчестве, когда умерла моя мать Марилена?
До этого Укул мне рассказывал, что его сестры страстно ненавидели Марилену за красоту, веселье, фигуру и множество поклонников.
— Да уж, — вдруг согласился со мной Чукмедал.
Альна уткнулась в свою тарелку, а я получила цепкий взгляд от Чукшера. Что расценила, как сигнал о неприятностях. Не ошиблась.
— Так, чем же занимается наша дорогая сестра? Наверное, папенькиным делом?
До этого мы договорились, что говорит буду я. Укул должен, как можно больше молчать. Мне казалось, что так будут оценивать меня, а не его. Он свою битву за наследство уже проиграл. Пока Укул добросовестно молчал, но чувствовалось, что это ненадолго. Уж очень ему хочется врезать племяннику.