— Да, будьте осторожны, — пожелал он и поднялся. — Осторожность, а для вас вдвойне осторожность. Если возникнут проблемы, то можете обращаться ко мне. Я помогу вам в любой ситуации, — сказал Латифун и удалился.
Мне надо было переодеваться к прогулке. После завтрака дворецкий притащил два шкафа одежды. Ее было так много, что у меня заломило зубы. Мы поэтому и перебрались на балкон. Грон все развешивал в комнате, а наш разговор требовал уединения.
Я вернулась в комнату, надеясь, что Грон уже закончил свою работу. Но он тянул ее, как жевательную резинку. Тоже видно хочет пообщатся.
— Да? — я обреченно уселась за стол.
— Простите, хозяйка, — Грон нервничал, но старался не показывать.
— Говорите, я же слушаю вас, Грон, — мне было интересно, что он скажет.
Не знаю почему, но Грон передумал.
— Простите, я пойду, — дворецкий подарил мне чуть диковатый взгляд и ушел.
Еще одна загадка прибавилась к моему проживанию в этом доме, а ведь и суток не прошло. Еще вчера я ходила по Фагану и сердилась на болтушку Викторию. Сегодня другой день, другие люди, другие заботы.
Просто так сидеть и думать не полезно для умственно здоровья. Меня ждали дела и в том числе дед Чукмедал. Интересно, что он имел в виду под прогулкой.
Все оказалось куда проще, чем я думала. Дед пригласил меня на конную прогулку. Мне выдали прекрасную черную лошадь. Благодаря Марчелло и Идеоло я не опозорилась, а сносно залезла в седло и ехала рядом с дедом. За ним парил на кресле Лирх.
— Я иногда устаю, — сообщил дед.
— Хорошо, — мы ехали по его лесным владениям.
— Расскажи мне о себе, — попросил Чукмедал.
Что можно рассказывать о себе? Я поморщилась, не хочу говорить о себе. С другой стороны, не посылать же его на фиг с расспросами. Естественно, что он хочет все знать про меня.
— Отец не должен знать, — вырвалось у меня.
Чукмедал дал это обещание.
— Я росла без матери с неродной бабкой. Росла в трущобах, — пожалуй, лучше не врать, но и не говорить всю правду.
Дед так хищно на меня посмотрел, что мне стало не по себе.
— Бабка жива?
— Жива, но я не хочу ее видеть, — это правда.
— У тебя были друзья?
— В трущобах дружбы нет, настоящей нет, или почти нет. Мне не повезло, я не встретила, — это опять правда.
— А мужчины? Ты взрослая, — деда волновал и этот вопрос.
— Какие мужчины в трущобах? — это тоже правда.
— Чех, а кто тебе помог выжить?
— Кошка, дед, — это обращение вырвалось само собой, и он остался доволен.
— Где она?
— Дома у отца, — тоже правда.
— Ты хоть кому-нибудь веришь? — еще один тяжелый вопрос.
— Нет, — тоже правда.
Какое-то время мы молчали. Чукмедал думал или просто собирался с мыслями, а я пыталась отогнать призраков недавнего прошлого.
— Ты сама оттуда выбралась?
— Да, Укула я встретила позже, — тоже правда.
— Ты рада, что у тебя такой отец?
— Да, — опять таки правда. Вчера что-то изменилось во мне, когда Укул и его люди решали, как меня защитить.
— Чех, тебе нужны деньги?
— Чьи?
— Мои, — улыбнулся дед.
— Не знаю, для отца да, а так…, - я пожала плечами. Тоже правда.
— Ты останешься?
— Мне здесь не нравится, — я призналась. Не видела смысла лгать.
— Мы уедем в другие места, — сделал однозначный вывод дед. Хорошо, что он это не спросил. Что ему говорить в таком случае?
Лирх обогнал нас и сделал резкий поворот направо.
— К озеру? — спросил он у деда.
— Да, — кивнул тот. — Посмотришь озеро. Говорят там можно увидеть будущее, внучка.
— Ладно, — хотя мне не очень то в это верилось.
Больше он не задавал вопросов. Мы стояли у озера. Обычное небольшое озеро. Вода прозрачная, рыбки плещутся.
— Будешь смотреть? — подначил меня дед.
— А ты?
— Буду, — он рассказал, что не заглядывал в озеро со времени смерти своей жены. — Тогда меня удержала одна картина, — признался Чукмедал. Я поняла, что услышу сейчас то, что он никому и никогда не говорил. — Там была башня, люди разные. Я почти никого не знал. Там был мой сын Укул и этот его рыжий парень с кастрюлей в руках, еще девушка в высоких сапогах с каким-то мужчиной страстно целуется. Я не вижу лица девушки и мужчины, лишь мальчика. Мальчишка лет семи сидит на моем кресле и мы гоняем коров по лугу. Он смеется, я тоже.
Чукмедал помолчал, потом все добавил:
— Я давно не смеялся. Много лет, а вот вчера начал. Думаю, что время пришло.
Мне не хотелось задавать вопросов, чтобы не спугнуть что-то неведомое.