Пока он объяснял, я лениво ковырялась в тарелки с пирожными. Чукмедал был чрезвычайно озабочен хорошенько откормить меня потому, как счел, что мне будет тяжело рожать ребенка. Он хотел нянчиться с правнуками.
— Так мы говорили о сети? — мне вспомнилось, как он мне возразил. — Это что?
— Я буду налаживать хорошую новую сеть, девочка. Это будет развлечение для старика, — Чукмедал погладил меня по руке.
— Погодите, а как же существующая? — я готова была взорваться. Ничего не понимаю.
— Так в другом месте вряд ли существует такая сеть. Это уникальный опыт. Раз ты все продаешь, то мы будем жить где-то далеко отсюда, — очень просто ответил дед.
У меня от его безыскусности заломило зубы. Я все же из другого, совсем другого мира и не понимаю, как он может вверять мне свою жизнь. Наши старики, в том числе и моя неродная бабка, отец, родители знакомых, никто так не сделает.
— Ну, хорошо, — я не нашлась, что сказать. Пришлось согласиться.
Чукмедал с Латифун остались обсуждать какие-то финансовые дела, а я поднялась к Укулу. Грона, когда разносил чай, сказал, что отец меня ждет у себя.
Солнце ярко светило в окна, на стенах плясали солнечные зайчики. Отец и Рыжий развалились в креслах. Они курили сигары с запахом чайных листьев и хвойных иголок.
— Кхе, кхе, кхе, — я закашлялась.
Рыжий сразу засуетился: подскочил и открыл два окна. Сквозняк стал уносить курительную смесь.
— Что случилось? — удалось спросить мне.
— Чай? — отец показал на столик.
От чая и всего прочего меня мутило. Почему каждый считает, что обязан прямо таки напоить и накормить меня?
— Нет, спасибо. Просидела два часа с дедом, а он не выпустил, пока я не съела все, что принес Грона. Думаю, что Гроне надо доплачивать, чтобы порции были поменьше и ходил подольше, — я плюхнулась в кресло напротив Укула.
— Мы слышали, — флегматично заметил он.
— Чего слышали? — это уже постаралась уточнить я.
— Не-а, мы не ошиблись, — встрял Рыжий. — Вы точно одно семейство!
— Что? — закричали мы с «отцом» в унисон.
Решив, что здесь не место и не время обсуждать ошиблись они или нет, я спросила:
— Так в чем дело?
— Рыжий принес дурные вести, — информировал Укул.
Теперь они напряглись и не скажешь, что пять минут назад расслаблено сидели и курили.
— Мурка?
— Какая Му. Нет, — Укул хмыкнул и почесал ухо. — Нет, с твой кисой все в порядке. Ворчун хороший человек. Он животных любит. Дело не в ней.
— А в чем? — я успокоилась. Что бы там ни было, это напрямую меня не касается.
— В ком, конкретнее, — поправил меня Рыжий. — Здесь такое дело. Кое-кто говорит, что был запрос в Центральное управление Стражи на тебя.
— И что? — все еще плохо разбираясь в этих ЦУСах и ЦУТах (Центральное управление тюрем), я требовала детальных объяснений.
— Это значит, что кто-то из нашей семьи хочет тебя убрать, — обыденно объяснил Укул.
— Что делать? — мне не было страшно, мне было противно.
— Сиди тихо, никуда не ходи одна, — стал давать инструкции Рыжий. — Ничего ни от кого не бери, никому ничего не обещай. Не ешь то, что не едят все. Не пей, не гуляй….
— Я поняла, — в этих указаниях не было особо ничего полезного.
Сейчас, сидя в доме Вазипия и Ираса, я подумала, что несмотря на то, что я выполнила все советы Рыжего, все равно попалась.
А тогда я пожала плечами, но на рассерженные вопли Укула и Рыжего о своем легкомыслии, поклялась, что буду осторожна-осторожна-преосторожна.
Рыжий ушел по моей просьбе, нам надо было кое-что обсудить с Укулом.
— Понимаешь, я не могу взять себе твоего отца, — сейчас я пыталась донести до Укула свои проблемы. — Я не буду принимать наследство, если это обязательное условие. Ты же понимаешь, что это нереально.
«Отец» поморщился:
— Поздно, Чех. Ты согласилась в тот момент, когда ответила Латифуну на старый, как мир вопрос.
Да, это большой повод для размышления. В их глазах оправданием не служит то, что я не из этого мира.
— Раз пришла сюда, значит, живи по нашим законам, — резюмировал на мои возражения Укул.
— Хорошо, — я обреченно вздохнула. — Как ты себе все это представляешь? Я не останусь здесь ни за что!
— А чем тебе не нравится Сайхай? — обиделся Укул.
Мы прервались потому, как пришел Грона и принес опять чай.
— Я не люблю чай, — мне было тошно смотреть на блюдечки, заварочник, молочник, печенье и прочее.
— Да? — сверкнул глазами дворецкий. — А что вы предпочитаете?