Когда она подняла глаза, тарелка рейнджера была пуста, и он снова усмехался, глядя на нее. Миссис Эффингтон, директриса школы в Пенвортской женской академии, складывала губки в щепотку, выговаривая Сахарной Энн за неприличные, вульгарные манеры. На следующий год Энн отчислили из Пенворта за «буйное и непослушное поведение». Она при этом испытала не столько позор, сколько экстаз — наконец-то вырвалась из «Пена», этого ужасного места, стоявшего в череде таких же мест, которые были одно хуже другого. Теперь, впервые за все годы, прошедшие с тех пор, она начала усматривать некоторую добродетель в словах миссис Эффингтон.
— Сэр, что такого смешного вы находите во мне?
— Веснушки на носу. Вы выглядите не старше пятнадцати лет.
— Капитан, могу ручаться, я совершенно взрослая женщина, больше чем на десять лет старше пятнадцати, и нахожу ваши комментарии относительно моей внешности чрезвычайно невежливыми. — Она опустила вуаль, скрывая под ней лицо, и встала из-за стола.
Он поймал ее за руку.
— Прошу прощения, миссис Спайсер. Я не имел в виду ничего дурного — эти веснушки симпатичнее даже, чем пестрый щенок.
— Пестрый щенок? Сэр, мне не кажется, что это сравнение менее невежливо.
— Жаль. Вы отвергаете самый настоящий комплимент. Я думаю, вы очень симпатичная леди.
— Что ж, спасибо. — Сахарная Энн подняла свою сумку и вынула кошелек с монетами.
— Нет-нет, мэм. По крайней мере позвольте мне заплатить за обед, дабы загладить вину, — ведь я задел ваши чувства…
— Ленч. Завтрак, ленч, а обед — вечером. И еще раз спасибо, хотя мои чувства нисколько не затронуты.
— Простите, но у нас здесь завтрак, обед и ужин; и я премного доволен, что ваши чувства не задеты.
Рослый рейнджер встал со стула и взял шляпу, затем заплатил за еду, и они с Сахарной Энн пошли на улицу, чтобы немного размять ноги, как он выразился. Через несколько минут они продолжат путь. Спина и ягодицы Сахарной Энн уже горели от жесткой деревянной скамьи, и с каждой милей ей становилось все хуже. Как бы ей хотелось путешествовать в отдельном купе, что прежде считалось само собой разумеющимся!
Дело шло к вечеру. В поезде зажгли свет. Сахарная Энн вынырнула из дремоты. Поезд остановился. Она была в пальто и все же замерзла. Как она тосковала по своей меховой муфте и по одеялу, которым можно было укрыть колени. Любовница Эдварда наверняка носит сейчас ту прекрасную теплую муфту…
— Холодно? — словно угадав ее мысли, спросил рейнджер.
— Да. Очень. Я ожидала, что в Техасе гораздо теплее в это время года.
— Обычно да. Но погода в Техасе непредсказуема, кроме июля и августа, когда она всегда жарче, чем… Простите, мэм. Лето в Техасе обычно жаркое, но северный ветер дул до вчерашнего дня, и температура упала сразу. Сейчас очень сильно похолодало, но через день-другой станет теплее.
Сахарная Энн надеялась, что так и будет. Все самое теплое, что у нее есть, уже надето, а ее соболью шубу и пелерину из лисьего меха забрал Эдвард. Она засунула ладони под мышки.
— Печь сломалась?
— Нет, но топлива мало. Мы запасемся им на этой станции или на следующей.
— О, — произнесла Сахарная Энн и выглянула в окно. Дым от паровоза в холодном воздухе превращался в густые облака, мешая ей рассмотреть пейзаж за окном. — У нас будет остановка на обед?
— На ужин. Насколько я понимаю, мы отстаем, и нам принесут коробки с ужином прямо сюда.
Сахарная Энн заметила, как несколько человек вышли из поезда, в то время как другие оставались в вагоне. Действительно, подали еду в коробках — вскоре после того, как они отъехали от станции. В печь подбросили топлива, и в вагоне стало теплее.
Сахарная Энн сняла перчатки, чтобы приняться за еду.
— На вид очень вкусно, — сказала она, заглядывая в коробку, где обнаружила два кусочка жареного цыпленка, бисквит, большой соленый огурец, яблочный пирог из таких, которые ей доводилось есть только в детстве, до того как ее мать, отец, бабушка и маленький братишка Джонатан умерли от желтой лихорадки, до того как дедушка Джейкоб отправил ее в первую школу-интернат, когда ей было всего десять лет.
Используя носовой платок как салфетку, она ела цыпленка и огурец, оставив бисквит и пирог на завтрак. Капитан Маккуиллан был достаточно любезен и позволил ей завернуть все это в его газету. Даже при том, что Сахарная Энн приближалась к своей цели, она все еще аккуратно расходовала деньги. Никогда не знаешь, с чем столкнешься в этих местах.