Он будет действовать гораздо тоньше. Он — кинжал в темноте. Яд в питье. Он наверняка выжидал подходящего момента. Джек легко мог себе представить, как ДеМало улыбнулся про себя, когда понял, что они сделают за него всю грязную работу на Сосновом холме.
Главное, что он начал приводить в действие свой план, в то время как Пинч ни сном, ни духом о нем не подозревал. ДеМало не смог бы осуществить его в одиночку, без поддержки, преданности и молчания его Тонтонов, которые последовали за ним. В противном случае никаких шансов на успех.
Неслыханно. Очень интересно. Очень волнующе.
Джек отдал бы многое, чтобы знать всё наверняка о ДеМало. Где. Как. И почему.
Чем скорее он попадет в «Безнадегу», тем лучше.
Таверна уже виднеется впереди, на перекрестке дорог. Это приземистая лачуга. То еще местечко, жалкое на вид, вокруг сплошная сухая и широкая равнина, взятая в кольцо черными, будто погружённый в раздумья, горными пиками.
«Безнадега». Наконец-то.
Благодаря маршруту, который он выбрал, лишь бы избежать встречи с Тонтонами, ему понадобилась неделя трудного путешествия, чтобы добраться сюда. Гораздо дольше, чем он ожидал.
Вот-вот будет рассвет. Рассвет и сумерки, время для буйства штормов. Он глядит на небо. Как раз вовремя, над равниной сгущаются ужасные коричневые тучи. Ветер гонит их во все стороны, те клубятся, разрываются и соединяются вновь. Уже мощное скопление грозовых туч, предвещающих сильный шторм. Сульфатный шторм.
Атлас трясет головой и слегка пританцовывает. Джек пришпоривает его. Как только они добираются до таверны, он спрыгивает на землю и ставит коня в стойло. Здесь уже стоит одна-единственная лошадь Прю, рыжеватая длинношерстая кобыла Молли. У неё свежий корм, а в корыто залита вода. По крайней мере, хоть какое-то облегчение. Всё это время, он опасался, что, когда доберется, это место уже сожгут Тонтоны. Тем не менее, в конюшнях обычно бывало полным-полно животин завсегдатаев: мулы, лошади и необычные верблюды.
Когда он идет к двери, вывеска таверны скрипит на ветру. Краска давно на этой вывеске, где осыпалась, где поблекла, но он может разглядеть крошечную лодку, затерявшеюся в бушующем море, которую вот-вот смоет огромной волной. Каждый раз, когда он бывал здесь, то ожидал, что лодки уже нет. Будто она покоиться на дне морском.
«Безнадега». Более подходящего названия и не сыскать. Груда Мародерского барахла, которым бы и крыса побрезговала. Драные лохмотья «кто их знает откуда здесь взялись». Потрепанные жизнью обломки того сего. Глядючи на всё это, можно, разве что, только тяжело вздохнуть. Но таверна была здесь всегда. Долгие годы. Еще до того, как погода изменилась, а шторма приблизились. Когда-то это была поросшая травой зеленая равнина, в которой так и кипела жизнь.
Даже тогда, это заведение славилось приличным самогоном да шлюхами. Но, как только семья Молли стала его владельцами, оно пользуется дурной славой. Четыре поколения Праттов сделали кабак единственной остановкой в этой части света. Известные драчуны, задиры и жулики, замышляющие недоброе по углам, назойливая музыка, выпивка настолько забористая, что от неё волосы вставали дыбом и дрянные девки, согласные на все. Настоящий притон. Ему приходит на ум, работает ли всё еще Лилит. Должно быть совсем немного.
Он не помнил, чтобы «Безнадега» было когда-либо закрыто. Неважно день на дворе или ночь. Молли скорее всего не спала, даже в столь ранний час. Она ранняя пташка. Молли тратила на сон четыре часа и еще ложилась вздремнуть на часок после обеда. Может быть, она даже работает за барной стойкой.
Джек останавливается снаружи перед дверью. Его желудок сводит нервным спазмом. Он обдумывает снова и снова, что же он собирается ей сказать. И он всё еще не знает. Ему никогда не приходилось прежде этого делать. Он просто понадеялся, что правильные слова самим собой придут к нему.
Чтобы выиграть себе минутку-другую, он выбивает дорожную пыль из своей шляпы. Слегка ударяет по голубиному перу, заткнутому за тесьму. Чуть кривит губы в улыбке, когда вспоминает, как суету Эмми, когда та выбирала наиболее подходящее перо, чтобы украсить его потрепанную старую шляпу. Он одевает её обратно. Наклонив набекрень.
Он делает глубокий вдох. Он открывает дверь. И входит внутрь.
Молли за стойкой. Она вытирает насухо стопки. Ржавые, помятые питьевые жестянки и кружки, выглядят еще более отталкивающими, чем в прошлый раз, когда он здесь был. Она прокладывает себе путь к нему через них, как будто у неё тут толпа жаждущих по скорее выпить. Он единственный посетитель.
Она поднимает глаза. Она ничего не может с собой поделать и вздрагивает от удивления. Но тут же на её лице вспыхивает радость. И что-то еще. Облегчение. А затем так же быстро, вся эта гамма чувств исчезает, как не бывало. А на лице появляется привычная маска. Улыбка - всё это уже я слышала. А в глазах - чего я только не повидала.
У них есть своя история, у него и у Молли. И она уходит корнями очень глубоко. Но эта радость предназначалось не ему. Никогда она не была для него необузданным и желанным счастьем, которое он мельком увидел только сейчас. Нет. Она думает, что Айк приехал вместе с ним. Он глотает воздух от того, что у него внезапно перехватывает горло.
— Ну-ка, ну-ка, — протяжно говорит она, — посмотрите, кого занесло к нам ветром.
Она возвращаетца к своей работе. Ее длинные светлые вьющиеся волосы собраны сзади в хвост. У нее отвлекающие губы. Опасно изогнутые. Прямой взгляд. Путешественники делают большой крюк, только ради того, чтобы побывать с ней в одной комнате. Это самое лучшее, на что они могут надеятца.
— Молли Пратт, — говорит он. — Напомни мне, что такое небесное существо, как ты, делает на этой свалке?
— Подаю ядовитое пойло таким же негодяям как ты, — говорит она. — И я запрещаю тебе называть мое место свалкой.
— Ты запрещала мне в прошлый раз, — говорит он, — и много раз до этого. Помнишь?
— Ох, я припоминаю, — говорит она. — Ну что же, заходи, не стесняйся. Ты робок, как девственница в первую брачную ночь. Садись, выпей, притащи стул для Айка. Где он? Ставит на постой лошадей?
Он не отвечает. Он будет оттягивать с этим, до тех пор, пока уже невозможно будет не ответить. Сначала пропустить стаканчик, а то и три. И ждать подходящего момента. Он идет к бару, хватая по дороге парочку деревянных табуретов. Он садится, бросая на пол свой дорожный мешок, а пояс с оружием кидая на барную стойку. Здесь повсюду песок. Забившийся по углам. У его ног, сквозняком залетающий через дверь.
— Плохие вещи творятца там, Молли, — говорит он.
— Добро пожаловать в Новый Эдем, — говорит она. — Это новый солнечный мир.
— Кровавый мир, ты имеешь в виду, — говорит он.
— Мир всегда был кровавым, — говорит она. — Только в наши дни, кровь некоторых людей лучше, чем у других.
— Какие новости? — спрашивает он. — Тонтоны похоже уже не те, што прежде. Кто теперяча у власти? Ты когда-нибудь слыхала такое имечко, как ДеМало?
Она качает головой.
— Он зовется - Кормчий, — говорит она. — Захватчики земель, ой, пардонте, Земельные Распорядители, — они с таким придыханием произносят его имя, как будто он вовсе не человек. Они говорят, што он творит чудеса. И што он здесь для того, чтобы исцелить землю.
— Ты не должна быть здесь, — говорит он. — Тут не безопасно.
— Что ж, не без этого, — говорит она. — Тонтоны не жалуют самогон и шлюх. О боги, времена изменились. Но у этих ублюдков более важные дела на уме, чем это место. Земли пояса бурь не хорошее место для них. Я разрешила Лилит и другим девочкам уйти, и как ты можешь видеть, у меня не очень много народу. Шлюх нет, самогона немного, они не собираютца мешать мне.
— Ты не знаешь этого наверняка, — возражает он. — Тебе нужно уйти, Молли.
— Это мой дом, Джек, — говорит она. — Мое дело. Я занимаюсь этим с пятнадцати лет. Мой отец занимался этим до меня, и он получил его в наследство от своего отца. Я всю свою жизнь имела дело с упертыми сукиными детьми.