— Я видел их, Молли, видел их в действии, — говорит он. — Ты хочешь отдать свою жизнь ради этого места? Ради этова?
— До этого никогда не дойдет, — говорит она. — А если дойдет, я могу позаботитца о себе.
— Хорошо, но ты не должна быть здесь одна, — говорит он. — Когда ушли девочки?
— Недавно, — отвечает она. — Все в порядке, я могу рисковать собой, но не ими.
Што-то в том, как она говорит, заставляет его глаза сузитца.
— Во што ты ввязалась? — спрашивает он.
— Забей, — говорит она. — Эта тема для разговора закрыта.
Она подталкивает к нему переполненную, ржавую консервную банку. На ее поверхности плавают мертвые жуки.
— Пей, давай, — говорит она. — Платы брать не буду. Я лучше налью еще одну и для Айка. Вы должно быть ребята ссохлись по такой-то жаре.
Пока она наполняет другой стопарь, а он выуживает жука, она глядит на дверь.
— Што его там задерживает? Ой, только не говори мне, знаю. Поди ж, прячетца за свою кобылу. Это так похоже на него, послать тебя первым в стан врага, разведать што к чему, пока он ждет на безопасном расстоянии. «Я вернусь через три месяца», говорит он мне, «Молли, я даю тебе слово, а после я вернусь и буду подле тебя. И никогда тебя больше не покину. Три месяца, красотка моя». А сам пропал на три года, десять месяцев и шесть дней. Я сказала это тогда, Джек, и щас повторю: чтобы ты не смел переступать порог моего кабака, если не приведешь обратно Айка, штобы я, наконец-то, стала уже честной женщиной. На веки вечные, аминь. Если ты так не сделал, то я засуну тебя в котел и сварю припаршивейшую барматуху. Говорила я это или нет?
— Говорила, — подтверждает он.
— А разве я не та женщина, которая держит слово?
— Та самая.
— Што ж, тогда, — говорит она.
Он опрокидывает стопку с выпивкой. Задыхаясь, когда та попадает в горло.
— Гадость какая, — сипит он, когда к нему возвращается способность говорит. — Что это?
— Виски из полыни, — отвечает она. — Сварен в прошлый вторник. Он отгоняет клопов, вшей, мух. Помогает также от седловой чесотки. Последний человек, который попробовал это, бежал отсюдова на четвереньках, завывая, как волкодав.
— В один прекрасный день ты кого-нибудь траванешь, со смертельным исходом, — говорит он.
— А кто сказал, что я этого уже не сделала? Какого черта беречь человеческий род? Она спрашивает так, как будто ей более чем плевать на это.
— Освежи-ка, — скажет он ей. Он толкает к ней стопку. — Не забывай подливать, — говорит он.
— Сам давай, — говорит она.
Она разглядывает свое отражение в осколке зеркала, которое она хранит за стойкой. Она щиплет себя за щеки, кусает губы и возится с волосами, все время, бросая короткие взгляды по направлению к двери. Двадцать девять лет, а ведет себя как нервничающая девчонка, ждущая того, кто заставляет ее сердце биться быстрее. От вида этого его сердце сильно сжимается.
Он пьет. Нервный спазм скручивает желудок. Давай, говорит он себе, скажи уже то, зачем ты сюда приехал. Скажи ей. Но он обнаруживает, что говорит: — Клянусь, Молли, каждый раз, как я тебя вижу, ты еще прекрасней, чем раньше. Сколько сердец ты разбила на сегодняшний день?
— Заткнись, — отмахивается она. — Знаю, что ведьма. — Она недоверчиво фыркает и смотрит на себя в зеркало, оставшись довольной собой. — Жизнь в этой дыре не лучшим образом сказалась на моей внешности, — говорит она. — Я тут уже состарилась, ожидая Айка. Пропащее дело. «Безнадега». По мне так это в самый раз, Джек, это самое большое пропащее дело, которым я когда-либо жила. И знаешь почему? Потому, что мужчина никогда не подразумевает то, о чем он говорит. Айк Твелветриз остепенится? Да с таким же успехом можно попросить солнце перестать светить.
Сейчас. Расскажи ей сейчас.
— Молли, — начинает Джек, — есть кое-что...
— Ой, хватит уже об Айке. Он сам нарисуетца, когда закончит психовать. — Она наклоняется, уперев локти в барную стойку. — А чё это у тебя такой извиняющийся вид? — Она шелкает его шляпу. Та падает на пол. — Так-то лучше, — говорит она. — Черт тебя дери, Джек, ты дьявольски красив. А эти твои глаза лунного сияния.
— Слушай. Молли. Я..хмм...
— Ты когда-нибудь думал о ней? — спрашивает Молли внезапно.
Он не отвечает. Он смотрит, уставившись, в свой алкоголь.
— Ей было бы шесть лет сейчас, — говорит она. — Я знаю это глупо, но... я люблю представлять, какой бы она была. Знаешь, какой бы у нее был характер. На кого бы она была похожа. У нее были точно такие глаза как у тебя. Она была красавицей, не так ли?
— Да, — говорит он. — Она была бы настоящей красавицей.
Он берет ее за руку. Держит ее крепко и целует. Они смотрят друг на друга. Воздух между ними становитца тяжелым из-за того, што было. Из-за того, што на самом деле никогда не было, но все равно всегда будет их связывать друг с другом.
— Джек? — она смотрит на него внимательно, испытующе. Она отступает, штобы посмотреть на него, как-будто што-то о нем внезапно осенило ее.
— О Боже, Джек. Ты што-то хочешь сказать мне.
Он выдыхает.
— Да, — говорит он. — Дело в том, што, Молли...я, э-э...
— Ну, будь я проклята! — говорит она. Медленная улыбка появляетца на ее лице.
Он хмуритца.
— Молли?
—Ха-ха! Я не верю в это! — она хлопает рукой по барной стойке. — Черт возьми, аллилуйя, Джек, кто она?
— Што? О чем это ты?
— Не ходи вокруг да около, я знаю тебя очень хорошо. Кто она? Кто эта девушка?
Молли замечает кожаный шнурок, висящий на шее. — И што это?
Она тянет и вытаскивает сердечный камень, спрятанный за пазухой.
Молли смотрит на него.
— Сердечный камень, — говорит она. Она смотрит на него удивленными глазами. — Она дала тебе сердечный камень.
— Может я его по дороге нашел, — говорит он.
— О, нет, — говорит она. — Я могу видеть ее в твоем лице, Джек. Я могу видеть ее в твоих глазах.
— Понятие не имею о чем ты, — говорит он.
— Эй, — говорит она. — Это я, помнишь? Мы с тобой не притворяемся. Мы прошли это. Все время, што я тебя знаю, Джек, ты держал дверь к своему сердцу наглухо закрытой и ключ спрятанным. Похоже, она нашла его.
Он молчит. Молли ждет. А затем.
— Ключи - это не про неё, — говорит он. — Она вышибла дверь.
— Ты любишь её, — говорит Молли.
— Ох, я не знаю, — говорит он. — Я, э-э...да. Это звучит слишком безобидно. Но это не чувствуется безобидным.
— Ох. Вот так оно и есть, не правда ли?
— Я не хочу этого, Молли, — говорит он. — Я... што бы это не было, уверен, я не искал этого.
— Ты и не должен был, — говорит она. — Если этому суждено было случитца, оно найдет тебя само. Нам нравитца думать, што мы отвечаем за свои жизни, но это не так. Не совсем так. Теперь-то ты должен это понимать.
— Если бы ты попыталась то не смогла бы найти более упрямого человека, — говорит он. — И она всегда считает, што знает все лучше, даже когда это не так, особенно когда это не так. Она колючая и упорная и все остальное нужно было бы разместить в конце списка, если бы ты составила... такого рода список. Который я не составил. Я этого не сделал.
— Но? — спрашивает Молли.
— Но, О боги, Молли, она сияет так ярко, — говорит он. — Огонь жизни горит в ней так сильно. Я раньше никогда не осознавал, пока не встретил ее... што я был холоден всю свою жизнь, Мол.
— Я знаю, — говорит она мягко.
— Просто это...о, черт. Она думает, што я лучше, чем есть на самом деле.
— Ну, ты лучше, чем думаешь, — говорит она.
— Она слишком молода, — говорит он. — Ей восемнадцать.
— Возмутительно! — говорит она. — Потому што ты такой старый.
— Возраст не измеряетца в годах и ты это знаешь, — говорит он. — В любом случае, совмещение стольких качеств в одном человеке...это опасно.
— Не смей уходить от темы, Джек, не смей, — яростно говорит Молли. — Большинство людей никогда не почувствуют то, што чувствуешь ты. Будь с ней. И если это длитца один час, одну ночь, неделю, месяц, это не имеет значение. Будь с ней, гори с ней, свети вместе с ней...все время отведенное для вас. А теперь. Скажи мне ее имя. Скажи.