— Иди сюда, присядь у тепла, — говорит он.
Меня не надо просить дважды, я тут же сажусь на стул возле печки. Я подтягиваю колени к груди и натягиваю на них рубашку. Я обнимаю себя, все еще дрожа. Он идет и срывает с себя мокрую надежду. Я слышу, как он переодиватца. Если я поверну голову, хотя бы слегка, то смогу его увидеть. ДеМало. Как он раздеваетци и одеваетца в сухое, всего в нескольких футах от меня. Это самое невероятное, што могло произойти. Што и вообразить-то невозможно было.
Я не сбежала. Не пустилась в бега и не начала боротца с ним и не попыталась его убить. Я ожидала, што меня обуяет ярость, в тот самый момент, когда я увидела, кто вытащил меня из воды. Но нет. Ничего такого.
Это совсем не похоже на меня. Но я уже не та, што прежде. Я...мне никогда не стать прежней. Я чувствую будто с меня пали оковы. Чувствую себя такой легкой. Свободной. Свободной от Лью и Джека и всех остальных, кто што-то всегда ждут от меня. Кто ждут от меня того, што они хотят. Я больше ничего им не должна.
Прямо сейчас, существует мир только в палатке. Всё и все вне этой палатки, будто исчезли. Растворились. Не осталось никого, кроме ДеМало и меня. И неожиданно я понимаю, где именно я должна быть. Именно здесь и именно сейчас.
Все дороги ведут в одно место.
— Так-то лучше, — говорит ДеМало. Я оглядываюсь. Он как раз натягивает рубашку через голову. Я замечаю тату на его гладкой кожи груди. Красное восходящее солнце над сердцем. При виде его тела моё сердце учащенно бьетца.
Он подхватывает мою одежду, которую я бросила в кучу и вместе со своей развешивает у печки. Через крышу в одном углу палатки просачиваетца вода. Он ставит жестянку под стекающую воду. Он тянет пробку из зеленой бутылки и разливает темнокрасную жидкость по двум стеклянным банкам. Он подтягивает к себе табурет, усаживаетца на него и протягивает одну стеклянку мне.
— За случайную встречу, — говорит он.
— За случайность, — говорю.
Мы выпиваем. Жидкость скользит по моему языку, теплая и насыщенная, мягкая и крепкая. Как печальная песня. Я никогда не пробывала такого.
— Што это? — спрашиваю я.
— Вино, — отвечает он. Он держит свою банку на свету.
— Очень старое, — говорит он, — необыкновенное. Шепот из утраченного мира.
Идет дождь. Воздух тяжелый и густой от бури.
Мы выпиваем еще. Вино восхитительно. Я начинаю согреватца. Чувствую себя немного смелее.
— У тебя есть имя? — говорю я. — Ну, кроме ДеМало.
— Сет, — говорит он. — Но меня так давно уже никто не звал.
— Сет, — говорю я, пробуя его имя. Я чокаюсь своей стеклянкой с его. — Спасибо за то, што спас Неро.
— Што на счет тебя? — спрашивает он. — Не поблагодаришь за свое спасение?
Я отмалчиваюсь. Я обнимаю себя и пью вино.
— Трижды, — говорит он.
Я смотрю на него.
— Столько раз я спас тебе жизнь, — говорит он. — Один раз в Полях свободы, один — от Викара Пинча, и теперь вот сейчас.
Правило трех. Если ты спас чью-то жизнь три раза, его жизнь будет принадлежать тебе. Нет. Это только глупая чепуха Джека. Даже и не думай об этом имени. Преданная. Обманутая. Я ненавижу его.
Дождь колотит по крыше палатки. Вода капает в жестянку. Дерево потрескивает и хрустит в железной печи. Я смотрю на свое вино.
— Зачем тебе все это? — спрашиваю я. — Почему ты спасал меня все это время? Ты не должен был. Мы были по разные стороны. Впрочем, как и сейчас.
— На чьей ты стороне в эти дни? — спрашивает он.
— Ни на чьей, — отвечаю я.
— Кажетца, также и не на своей, — говорит он.
— В этом нет смысла, — говорю я. — Ты был добр ко мне, вылечил Неро. Почему ты не дал мне утонуть? Разве не ты назначил цену за мою голову?
— Назначил, — говорит он.
— Так што, зачем все это? — спрашиваю я. — И што теперь? Што ты хочешь от меня?
Мы смотрим друг на друга. Я могу чувствовать, исходящее от него тепло. Его кожу. Волосы. Што-то древнее начинает просыпатца у меня в крови.
Дождь потихоньку прекращаетца. Перестает капать совсем. Он встает, откидывает полог палатки и смотрит на небо.
— Уже начинает светать, — говорит он. — Я хотел бы показать тебе кое-што. Ты пойдешь?
— Што это? — спрашиваю я.
Он подымает зажженный фонарь.
— Што-то прекрасное, — говорит он. Он замечает мои колебания. — Тебе куда-то нужно?
Они все меня будут ждать. Злясь на меня иза Джека, виня меня в том, што это он забрал Эмми, ждать, што я все исправлю. Я не могу встретитца с ними. Я не могу больше выносить свою превратность. Всегда во всем не права. Ненависть к Джеку кипит во мне.
— Саба, — говорит ДеМало. — Тебе где-то нужно быть?
— Нет, — говорю я. Я допиваю свое вино, ставлю стеклянку на стол и встаю. — Пошли посмотрим на это твое кое-што прекрасное. Ох! -я щупаю свою рубашку. - Лучше мне переодетца в своё.
— Она мокрая, — говорит он. — Поищи и сундуке себе еще што-нибудь. Я подожду снаружи.
В сундуке лежат всего три вещи — зеленое платье, женское нижние белье и пара добротных сапог из свиной кожи. Подобная одежда больше подойдет Молли нежели мне. Да я в своей жизни ни одного платья-то не примерила. На што ему вообще сдалась такая одежда?
Я гляжу на свои шмотки. Он совершенно прав, мои насквозь промокшие. Неро спит в его маленьком коробе рядом с очагом. Я чертыхаюсь и проклинаю все и вся, когда залезаю в платье и пытаюсь справитца с пуговицами, и застегиваю все до единой. Пока я натягиваю сапоги, то прячу мысли об Эмми куда подальше. Я выныриваю из палатки наружу, на холодный воздух.
Вне палатки я обнаружила бледно-розовый мир. Рассвет уже не за горами. ДеМало стоит и ждет меня. Его ястреб — Кулан — сидит на ближайшем дереве. Он переводит свои свирепые желтые глазища на меня и складывает перья. ДеМало смотрит на меня, одетую в платье.
— Сидит как влитое, — говорит он.
Он говорит это так, будто знал, што мне и впрямь подойдет.
— Неро спит, — говорю я. — Я...
— Мы ненадолго, — говорит ДеМало. — С ним все будет в порядке. Пошли, нам нужно поторопитца.
Я следую за ним, выходя из деревьев, через прозрачный ручеек и буйную, травянистую лужайку, смоченную дождем. ДеМало продолжает смотреть на небо, пока ведет нас.
— Хорошая земля, — говорю я. — Никогда не видела ничево лучшего.
— Это Новый Эдем, — говорит он.
Мы подходим к небольшому холму, покрытому порослью ежевики. Воздух наполнен тяжелым сладким обещанием спелых фруктов. В холме ржавая металлическая дверь, в том месте, где ежевики меньше всего. Она открыта.
— Вот мы и пришли, — говорит ДеМало. — Братья тебе все покажут.
— Што..? — Я оборачиваюсь. Как из воздуха, перед нами вдруг вырастают два Тонтона. -Ты сказал, што ты здесь один. Што это?
Двое мужчин склоняют головы, прижимая к сердцу сжатые кулаки. Один из них держит зажженный факел.
— Все уже собрались, хозяин, — говорит он.
— Што происходит? — спрашиваю.
— Даю слово, што ты здесь в безопасности, — говорит ДеМало. — Они всего лишь сопровождающие. Мы увидимся с тобой через минуту. — Он протягивает руки к мужчинам. Они с нетерпением хватаютца за них. — Она почетный гость, — говорит он. — Спасибо, братья.
Затем, улыбнувшись и кивнув, он исчезает из виду за холмом.
Мы с двумя Тонтонами пялимся дркг на друга. Я. Двое Тонтонов. Я с опаской осматриваюсь, держа ухо в остро, так на всякий случай. Тот, што с факелом улыбаетца мне и склоняет голову.
— Следуй за мной, — говорит он.
Он проходит через дверь. Я колеблюсь.
— Прошу, — говорит второй. — Мы не можем опаздывать.
Я захожу внутрь. Он закрывает за нами дверь. Впереди, первый Тонтон освещает нам путь через кромешную тьму. Мы спускаемся вниз по ступенькам к земле. Пахнет сухостью. Заплесневелостью. Плотная, грубая тишина смыкаетца вокруг нас. Я ненавижу находитца под землей, закрытой от всего. Пот стекает с моего лба. Он проводит нас через узкую, длинную комнату, с широкими полками у стен, которые напоминают койки. Мы проходим через дверной проход в другую комнату, потом в еще одну, но в них ничего нет.