Я чувствую, што ДеМало выходит из комнаты. Пока Тонтон и Распорядители зажигают свои факелы, никто не говорят ни слова. Это было бы не правильно.
Мы идем обратно, проделывая тот же самый путь через катакомбы, поднимаясь вверх по ступенькам, выходя наружу. Меня ослепляет утренний свет и глаза непроизвольно начинают моргать. Один из Тонтонов запирает на замок ржавую дверь и прикрывает её кустами, штобы так не бросалась в глаза.
ДеМало ждет нас на цветочном лугу. Распорядители седят на земле у его ног. Я встаю чуть в стороне. Утренний ветерок веет свежестью и прохладой. Я позволяю ему осушить свои слезы. Все какие-то чуть притихшие. Внутри меня появляется прочная тяжелая боль.
Наконец ДеМало говорит: — Это наша Мать Земля. Наш дом. До того, как Мародеры разорили её. Осквернили её. До того, как содрали с неё кожу, уничтожили её. Отравили её почву, воду и воздух. Мы могли бы себе представить такую красоту? Она кажетца невозможной, разве нет? Разве можно вообразить, што такие чудеса можно было видеть изо дня в день. Што они окружали нас. Мне представить такое было не под силу. До тех пор, пока однажды утром, в один славный, незабываемый рассвет, я слышал музыку на ветру. Она нашептала мне, привела к той двери в холме, затем вниз по лестнице, в подземную комнату. И там, с новоявленным рассветом, передо мной предстало то видение. Оно проникло через мое тело, как через ваши тела сегодня. Мать-Земля открыла мне, через меня, невообразимое великолепие нашего мира, каким оно было.
Пока ДеМало говорил, его взгляд скользил с одного лица к другому, и при этом он с каждым встречался взглядом. Как будто он говорил только ему этому конкретному человеку, на которого смотрел в данный момент. Распорядители льнули к нему, все лица озарял свет надежды и веры. И я вдруг поняла, што вторю им.
Он продолжает говорить.
— И она явила мне мою судьбу. Ты — Кормчий, сказала она мне. Ты избран, штобы исцелить меня, начиная прямо отсюда - с Нового Эдема.. Ты будешь выбирать только самых здоровых, лучших, усердных работников, штобы помочь тебе спраитца с этой сложной задачей. Наша Мать-Земля выбрала меня на рассвете, и она привела меня к вам, штобы я остановил на вас свой выбор. Цель наших жизней - исцелить её. Моя, ваша, наших детей, детей наших детей. Эта работа ни на одну жизнь, а на несколько. Это величайшая работа, что кто-либо когда-либо пытался осуществить. И мы начнем немедля. Мы не будем стремитца подобратца слишком близко к солнцу, это удел птиц. Нам хватит щедрот почвы и чистоты воды. И того, што мы в гармонии разделим с созданиями, которые имеют такое же право находиться здесь, как и мы. Запомните этот день - когда ваше тело устало и дух ослаб - вспомните мои слова, но, более, чем что-либо, держи в своем сердце, то чудесное видение мира, каким вы его увидели. Видение, которое я показал. Мы избранные,друзья мои, вы и я. Это рассвет нового дня на земле.
Распорядители подходят к нему по двое, парень с девушкой, и преклоняют колени перед ним. Он касаетца их лбов, четыре раза каждого, каждой четвертинки круга, говоря: - Земля, вода, воздух и огонь, мы служим Земле, нашей священной Матери. Он целует выжженное клеймо. Затем они берутца за руки и уходят через луг. ДеМало кивает двум Тонтонам и те уходят за Распорядителями. Остаемся только он и я, стоящие в траве под синим небом. День набирает силу, прохладный воздух уже начинает дышать теплом.
— Ты забрал их из семей? — говорю я.
— Мы привезли их в Новый Эдем, штобы показать им это, — говорит он. — Штобы научить их, штобы поделиться с ним хорошими вестями. Што они на пороге чего-то удивительного и они станут частью этого.
— Куда они теперь? — спрашиваю.
— Они начнут новые жизни, — говорит он. — Будут работать для общего блага нашей земли и крестьян.
Лагерь Ауриэль. Измущенные и ненужные, сгрудившиеся на берегу Змеиной реки. Я вспоминаю об отнятых землях у Билли Шестерки. И у меня ком застревает в горле.
— Но эта жизнь уготована не всем, — говорю я.
— А кто лучше всего распорядитца землей? Возделает её? — спрашивает он. — Слвбые и беспомощные? Больные? Или молодые и сильные? Чьи дети будут лучше служить земле? Или те, рожденные от подонков города Надежды? Слабые дети, рожденные от слабых и немощных? Или дети этих людей?
— Не знаю, — говорю я. — Я никогда не думала об этом раньше.
— Ресурсы ценны, — говорит он. — Они редкость. На нас всех хватит чистой воды и плодородной земли. И тебе это известно.
Мы валимся на луговую траву. Она щекочет мои голые ноги. Он лежит, опираясь на локти. Его волосы блестят как вороново крыло.
— Как бы мне хотелось никогда ничего этого не видеть, — сожалею я. — Эти чудеса. Как бы мне хотелось не знать, как все могло быть.
— Я почувствовал то же самое, когда впервые это увидел, — говорит он. — Но я не смог уйти. Я продолжал возвращатца сюда, рассвет за рассветом, и видел это снова и снова, до тех пор, пока я не стал одержим этим.
— Я никогда не смогу забыть то, што видела, — говорю я. — Но это было давным-давно. Все утрачено. И здесь ничего не поделаешь.
— Нет же! — он опускаетца передо мной на колени, беря мои руки в свои. — Мы уже начали, разве ты не видишь? Ты не просто выжила в городе Надежды, ты его завоевала. Ты разрушила его и сделала то же самое с Полями Свободы и Сосновым холмом. Ты убила Ринча. Ты начала убирать гной, чтобы избежать распространения заражения. И я делаю то же самое.
— Я сделала все это ради своего брата, — оправдываюсь я.
— Мы с тобой готовы принимать трудные решения и сделать все для того, штобы их воплотить, — говорит он. — Привести в исполнения эти решения.
Я думаю об Эпоне.
— Да, — говорю я.
— У нас хватит мужества, штобы действовать во имя чего-то большего, чем мы сами, — говорит он. — Не думай, што у меня нет совести, но я постоянно спрашиваю себя, как нужно поступить, и бросаю себе вызов. Именно так. Последствия моего решения, мои действия ... Я знаю о последствиях. Я просыпаюсь среди ночи с мыслями об этом. Но мы — народ, я имею в виду — для нас все не может так больше продолжатца. Для нас на этой земле нет иного будущего. Ты ведь это видишь?
— Да, — говорю я.
— С того самого времени, — как я впервые увидел тебя, — говорит он. — В тот самый момент, когда я заглянул тебе в глаза.
— Я помню, — говорю я.
— И я понял кто ты, — говорит он. — Кто ты на самом деле. Кем можешь быть. Ты необычная. Подумай о том, што ты уже сделала. И теперь представь, сколько ты еще можешь сделать. Ты только начала открывать на што способна. Скажи мне. Каково это? Чувствовать такое? Совладать со своими слабостями и страхами. Побеждать в Клетке, раз за разом, наперекор всему. Стоять на вершине холма, зная свои силы.
Я не могу отвести от него взгляд. Красоты его лица. Красоты его голоса. Моя кожа горит в тех местах, где он прикасаетца ко мне. Нить между нами становитца все прочнее и прочнее.
— Хорошо, — говорю. — Я чувствую себя...правильно.
— Такая сила меняет мир, — говорит он. — Если ты смогла сделать такое ради своего брата, представь, што ты можешь сделать ради блага земли. Вернуть ей чудо жизни — даже пусть всего толику от того, што ты только што видела.
— Я чувствую такую...печаль, — признаюсь я. — Будто умер кто-то любимый. Несмотря на мои слова, я все же рада, што увидела это.
— Печаль — это нормально, — говорит он. — Все в порядке. Но тебе надо направить эти чувства в русло действий. Как это было с твоим братом. У тебе заложены такая сила, такая смелость, такая мощь.
— Я бы никогда не позволил утонуть тебе, — говорит он. — Я ждал тебя.
— Ждал меня? — переспрашиваю я.
— Всю свою жизнь, — говорит он.
Он наклоняетца ко мне. Медленно. Очень медленно, так што я могла бы оттодвитнутца от него, если бы захотела. Но я этова не делаю. Он целует меня, нежно и приятно.
Я чувствую, как по моим щекам бежит вода. Затем она льется и льется. Солнечно. Но с неба капает. Я трясу головой, моргая от удивления.