— Так и было, — говорит он. — Но я выбрал кое-что с длинным запалом.
— Я знала, что ты жив, — говорю я. — Иначе я бы почувствовала. Я точно знаю.
— Ого, — говорит он.
— Што ты делаешь здесь? Ты вроде уже все сказал.
— Не все, — говорит он. — Мы вроде как спешили.
— Пожалуйста, Джек, — прошу я. — Не усложняй то, што уже и так непросто.
Он стряхивает снег со своих волос. И с моих тоже. Его рука дрогнула. Опускаетца.
— Идет снег, — говорит он. — Там где-то есть укрытие. Мы можем поговорить?
Я отворачиваюсь. Слегка пожимаю плечами. Он следует за мной по пятам к отмели. Мы заходим в комнату с музыкальной шкатулкой, которая снова молчит. Он обхватывает себя руками, осматриваясь вокруг.
— Ненавижу такие места Мародеров, — говорит он. — Они полны призраков.
Бедные мои глаза. Они изголодались по его виду. По его рукам, шеи, волосам, плечам, по всему. Я позволяю им рассмотреть его. Я уже не могу быть больше раненной, чем уже есть, так што немного страданий не помешает, ведь так?
Он ловит меня за подглядыванием. Он поедает меня взглядом.
— Я соскучился, — говорит он.
— Не надо, — говорю я.
— Много чего произошло с нашей последней встречи, — говорит он. — Не только со мной, но и с тобой тоже. Эмми рассказала мне немного о том, што произошло. Как тяжело тебе пришлось. Было неправильно с моей стороны заставить тебя пройти весь этот путь. Вовлечь тебя во все это. Я думал только о себе и о том, чего я хочу. Извини.
— И все? — спрашиваю я.
— Не совсем, — говорит он. Он подходит ближе. — Я знаю, что это очень эгоистично с моей стороны даже думать об этом. Ты заслуживаешь парня, который ...срывал бы звезды с неба и клал их у твоих ног. А я же парень, который бы наступил на них на своем пути к двери. Мне нечего предложить тебе. — Он берет мои руки в свои. — Я просто хочу, штобы ты знала...что мои чувства к тебе не изменились. Нет. Это не правда. Они изменились. Они стали еще сильнее. - Он прикасаетца к моему лицу. — Ты глубоко во мне, Саба.
— О, нет, — я качаю головой, отодвигаясь от него. — Не делай этого, Джек, это не честно. Черт возьми, почему ты не отправил мне правдивое сообщение? Не рассказал мне, што на самом деле происходит?
— Ты же знаешь, я не мог, — говорит он. — Ты же видишь, как это работает. Я не мог подвергнуть себя или Маив опасности, если бы кто-то услышал или нас поймали.
— Много ли хорошего принесло это Маив, — говорю я. — Я собираюсь спросить тебя, а ты ответишь мне честно. Ты привел Тонтонов в Мрачные деревья?
Он смотрит прямо на меня.
— Нет, — говорит он. — Для этого им не нужен был я. О лагере узнали раньше. Я не смог предотвратить этого. Все што я смог это прикрыть Маив, Эш и Крида, чтобы они смогли сбежать.
— Раз ты Тонтон, то у тебя должна быть кровная тату, — говорю я. — Кого ты убил ради этого?
— Я говорил тебе, што пошел за парнями, которые напали на Молли, — говорит он. — Я следил за ними до самого их лагеря. Они сильно напились и отключились. Когда они оклемались, они были связаны, закинуты на своих лошадей и направлялись к Воскрешению. Я передал их Кормчему. Рассказал ему, што они сделали. Он предложил мне расправитца с ними и я согласился. Вот как у меня появилась кровная тату.
Джек знает ДеМало. Мне становитца дурно при мысли о том, што они могли бы оказатца в одной комнате....Я просто не могу думать об этом...
— Ты не должен вообще был оставлять меня, — говорю я. — Если бы ты сразу пошел с нами, ничего бы этого не случилось. Все разрушено. Почему ты не пришел?
— Тебе известна причина, — говорит он. — Я должен был рассказать Молли об Айке.
— Но почему ты просто не мог передать ей сообщение через кого-то? — спрашиваю. — Например, через Ястребов?
Он проводит рукой по волосам.
— Ладно, — говорит он. — Вот в чем дело. У нас с Молии есть общее прошлое. У нас был ребенок. Я был очень молод, она была очень доброй и...это просто произошло. Вот так. Ее звали Грейс. Она прожила пять месяцев и три дня.
Пирамида из камней в Безнадеге. Молли, стоящая а коленях возле нее. Их маленькая девочка. Дочь Молли и Джека.
— У тебя был ребенок, — говорю я.
— Мы никогда не любили друг друга, — говорит он, — не так, как влюбленные. А как друзья. Самые лучшие друзья. Я бы остался с ней даже после смерти Грейс, но Молли намного умнее меня. Она выпроводила меня и правильно сделала. Через некоторое время я познакомил ее с Айком.
— Он знал? — спрашиваю.
— Да, — говорит он. — Но это совершено не изменило его отношение к ней. Или её к нему.
Я скрещиваю руки на груди. Смотрю вниз на свои босые ноги, которые посинели от холода.
— А как бы поступил ты? — спрашиваю я. — Если бы я...была с другим мужчиной?
— Эй, иди сюда. — Он подходит ко мне. Обнимает меня и целует в макушку. — Это же я, разгильдяй, гуляющий повсеместно. Я не вправе кого-либо судить.
— Я люблю тебя, — шепчу я ему в рукав так, што он не слышит. — Мне так страшно, Джек, — говорю я. — Все, о чем я думала и знала, оказалось не правильным. То што я видела раньше...што чувствовала...Я уже больше не похожа на себя. Я больше не знаю, кто я такая.
— Мы не выбираем время, когда нам рождатца, — говорит он. — Это дело звезд. Единственное, што нам остаетца это выбирать, как поступать здесь. Сделать так, чтобы наша жизнь не была бессмысленной. Мне надоело быть ловкачом и недобросовестным, вот и все.
— Маив. Улыбалась мне. Понятия не имею, штобы все это значило, Саба. Может, ты выяснишь.
— Што же мне делать? — спрашиваю.
— Этого я сказать не могу, — говорит он. — Никто не может. Ты должна это выяснить сама.
— Жди здесь, — говорю.
Я иду к столу. Открываю музыкальную шкатулку и завожу мелодию. Я возвращаюсь к нему.
— Потанцуй со мной, — прошу.
— Да ты только посмотри на себя, — говорит он. —- Босая, а идет снег. Вставай мне на ноги.
Я так и делаю. Он обнимает меня. Мы стоим так с мгновение. Не двигаясь. Просто стоим. Наши тела так близко прижаты друг к другу. Бедро к бедру. Грудь к груди. Он начинает передвигать нас. Мы медленно танцуем среди руин, а снег падает вокруг нас. Голос из давних времен поет свою лунную песню и о том, что у нее на сердце.
Он прикасаетца щекой к моему лбу. Его кожа теплая, его щетина грубая. Я кладу руку ему на сердце. Я чувствую, как оно бьетца, сильно и размеренно.
— Итак, что нам делать с правилом трех? — спрашивает он.
— Счет два-два, — говорю я.
— Ах, ну да, — говорит он.
Мы перестаем танцевать.
— Джек, я собираюсь тебя поцеловать, — говорю я.
— Мне бы этого очень хотелось, — говорит он.
Я вдыхаю его. Вдыхаю его свет, пропуская его в глубины своей тьмы. Я целую его. Легко. Словно касаюсь перышком. Прикасаюсь к его гладким теплым губам. Он берет мое лицо в свои руки и целует меня, снова и снова. Мои губы, щеки, глаза, губы, и снова губы. И я целую его в ответ. Все мое тело дрожит. Как в лихорадке. Он тоже дрожит.
Я думаю о том, что ты должны сказать друг другу. Он мне. Я ему. Я не из ласковых девушек. И не знаю приятных слов.
— Будь со мной, Джек, — прошу я. — Гори со мной. Сияй со мной.
— Я останусь с тобой, пока не исчезнет лунная дорожка, — обещает он.
И он остаетца.
Остаетца.
Он наблюдает из-за скал. Неувиденный. Неуслышанный.
Он пришел, штобы еще раз сказать ей, как она обошлась с ним.
Как она ранила его. Предала. Обманула.
Напиток, который он хватил, все еще согревал его.
Но потом явился он. Джек. В своей лодке.
Он не мог слышать о чем они говорили, но мог наблюдать за ними.
Они беседовали. Они танцевали.
Он наблюдал, пока был в силах.
Затем он ползет прочь. Незамечанный. Неуслышанный. Обратно к пещере, где спят другие.
Он лежит там без сна и смотрит в темноту.
Раненный.
Преданный.
Обманутый.