Местному населению вообще приходилось нелегко. Русские князья брали дань — приятного мало. Новые немецкие власти требовали полного покорения и принятия католической веры — приятного еще меньше. Приходилось лавировать. Политическая реальность требовала принять сторону сильного. Иначе могла постигнуть судьба последних союзников князя Вячки. А сильными в Прибалтике все более очевидно становились немцы. Времена славы Полоцка ушли в прошлое. Он стоял на грани гибели.
Соседние русские города Новгород и Псков мало беспокоила судьба Полоцка. Русь была раздроблена, и население соседних русских земель часто смотрело друг на друга как на врагов. Или по меньшей мере вполне безразлично. И постоянно расплачивалось за это. Настал день, когда западная экспансия затронула и новгородско-псковские земли. Католическая экспансия подобралась к самым границам Новгородской земли. Немцами были захвачены Оденпе и Юрьев. Особенно примечательна судьба города Юрьева, который был основан еще Ярославом Мудрым на месте старинного эстонского поселения. Русские и эстонцы мирно соседствовали в городе. Но после длительной осады город пал. Меченосцы жестоко покарали горожан за сопротивление. Город был переименован в Дерпт и стал центром епископства.
Остановить продвижение католиков на восток удалось князю Ярославу Всеволодовичу. Однако «отыграть назад», вернуть утраченное он не смог из-за постоянных ссор со своенравными новгородцами и псковичами.
В 1237 году началось монголо-татарское нашествие на Русь. Тут Новгороду пришлось бы совсем плохо, если бы в 1236 году битве при Шауляе литовцы не разгромили меченосцев в пух и прах. Как сказано в «рифмованной хронике Ливонии»:
Литовцы братьев оттеснили, На них деревья повалили. Господь, их души сохрани: Погибли с честию они.По причине полного разгрома меченосцы не смогли воспользоваться трудным положением Руси. Но передышка была очень короткой, надежды на длительный мир не было. Остатки ордена меченосцев вобрал в себя более сильный Тевтонский орден. Вобрал и тут же, укрепив своими кадрами, выделил в отдельное Ливонское ландмайстерство. С этого момента орден стал называться Ливонским (формально являясь частью ордена Тевтонского). На все эти перестройки потребовалось время, которое с максимальной эффективностью было использовано молодым Новгородским князем Александром Ярославичем (будущим Невским). Едва став самостоятельным князем, Александр стал строить укрепленные городки по пограничной реке Шел они.
А в 1240 году произошла та самая Невская битва.
Шведы вошли устье реки и продвигались вверх по течению, и их предводитель послал князю Новгородскому дерзкий вызов:
«Если можешь, защищайся, ибо я уже здесь и разоряю землю твою».
Александр, которому едва исполнилось двадцать лет, «разгорелся сердцем» и, получив благословление архиепископа Новгородского Спиридона, напутствовавшего его словами «Не в силе Бог, но в правде», с небольшим войском устремился на врага. Такое нападение было почти безрассудным. Но князь был молод и отважен. Кроме того, нельзя было упускать возможности воспользоваться эффектом внезапности.
Согласно «Житию Александра Невского», шведское войско возглавлял король. Королем в Швеции в то время был Эрик Эриксон. Установить точно, кто конкретно возглавлял шведское войско, сейчас сложно. Возможно, поход возглавлял двоюродный брат ярла Ульфа Фаси — Биргер Магнуссон. В пользу этого свидетельствуют поздние русские летописи и исследования его останков: антропологи обнаружили серьезную травму в области правой глазницы, что прямо соответствует тексту «Жития»:
«После того Александр поспешил напасть на врагов в шестом часу дня, и была сеча великая с римлянами (т. е. с католиками, адептами Римско-Католической церкви), и перебил их князь бесчисленное множество, а на лице самого короля оставил след острого копья своего».
Впрочем, добросовестный историк не станет выдавать гипотезу за состоявшуюся теорию. Личность предводителя шведского войска остается загадкой и по сей день. Тот, у кого возникнет необходимость разобраться в этом вопросе, может взять книгу И. П. Шаскольского «Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII–XIII веках». Там все изложено с предельной точностью. Мы же «на прежнее возвратимся», как выражались древнерусские книжники.