Противник же, уступив натиску прорывающейся группы, вскоре оправился. И когда уловил заминку в действиях других наступающих частей, сразу же предпринял контратаку. Дыру, образовавшуюся в результате нашего прорыва, гитлеровцы надежно закрыли.
Таким образом, за линией фронта, во вражеском тылу оказалась группа в составе 87-го гвардейского полка, половина 90-го гвардейского полка и часть сил стрелкового полка из 85-й дивизии!
Приятно удивили меня мелькнувшие вдруг среди малиновых просветов офицерских погон - голубые. Откуда? Так и спросил, по-партизански запросто, коль уж мы вместе в чужом тылу очутились:
- Летчик, ты, брат, откуда?
- Представитель штурмовой авиадивизии, - ответил он. И добавил тоже с оттенком лихости: - Буду вызывать по радио наших «ильюх».
Не в пример артиллеристам летчики прислали своего офицера. Не очень опытный в наземных боях, капитан этот с несколькими своими солдатами и радиостанцией смело пошел с нами в прорыв, во вражеский тыл. Хотелось еще о чем-нибудь дружески с ним перемолвиться, и я спросил:
- Думаешь, прилетят, найдут нас?
- По первому моему вызову, - ответил он уверенно.
Боевые действия нашей группы в тылу противника сразу же приняли маневренный характер.
Движемся направлением на Гребутниеке. Идем несколькими маршрутами. Вдоль дорог то и дело завязываются скоротечные бои с тыловыми подразделениями противника. Всю тяжесть этих боев выдерживает в основном пехота. Танки продираются через леса вслед за стрелками, вперед выйти не могут и потому оказывают лишь огневую поддержку.
87- й гвардейский с танкистами пробивались на Гребутниеке, «полуполк» П.Похалюка продвигался левее, на сближение с 8-й гвардейской дивизией, батальон во главе с подполковником Н.Грищенко остался в лесах с задачей прикрыть нас сзади. Как раз оттуда опасность нападения противника была наиболее вероятной: гитлеровцы могли броситься по следам прорвавшейся группы.
Двигаясь ночью с боями, мы прошли 15 - 17 км и к утру достигли Гребутниеке.
Разведданными об этом районе мы располагали скудными - ведь только что вышли сюда, совершив марш с боями. Удалось установить, что в селе стоят штаб немецкой дивизии и различные подразделения. На прикрытии штаба стояло несколько вражеских зенитных батарей. Наша колонна выходила как раз прямо к штабу дивизии. Зенитчики тревожно засуетились. Еще мгновение - и они из своих орудий в упор расстреляли бы колонну и наверняка уничтожили бы наши танки. Но наши танкисты упредили их. Мощные танки ИС с предельной скоростью устремились на огневые позиции вражеских зенитных батарей. Они опередили зенитчиков, может быть, всего на минуту, но решили исход этого молниеносного боя. Броней и гусеницами наши танки-богатыри разворотили, раздавили огневую позицию фашистских зенитчиков. Ни одно из орудий, находившихся там, не выстрелило.
Гребутниеке мы захватили внезапно и почти без потерь. В штабе немецкой дивизии находились в основном солдаты охраны и канцеляристы, а офицеры управления куда-то уехали. Могли они вскоре и вернуться, да не одни, а с поднятыми по тревоге частями, потому что шум проведенного нами боя наверняка вызвал какой-то резонанс в окрестностях. Исходя из этих соображений, наша группа вышла из населенного пункта как можно скорее.
На коротком совещании во время привала майор Бутмакин докладывает мне новые сведения, полученные от наших разведчиков, а также от групп Похалюка и Грищенко.
- На фланг нашей Панфиловской оказывает воздействие частыми атаками 12-я танковая дивизия противника. Подтягивают сюда немцы и некоторые другие свои резервы. Колонны движутся вот по этим дорогам… - говорит Бушмакин, показывая на карте.
- Которые мы легко можем перерезать… - вставляю я.
- Самое целесообразное решение! - подхватывает начальник штаба. - Надо овладеть здесь господствующими высотами и перекрестками дорог.
- Хватит ли сил?
- Внатяжку, но наберется.
Мы прикидываем, где какие подразделения должны захватить господствующие высоты, развилки дорог, мосты, обдумываем способы боевых действий во вражеском тылу - чтобы без большого шума, но эффективно.
В конце беседы спрашиваю:
- А что еще может предложить «генеральный штаб» под твоим руководством, Григорий Федорович?
На случай подобного вопроса у Бушмакина всегда имеется две-три дополнительные идеи в загашнике. Он высказывает еще некоторые толковые задумки, предлагает оригинальные варианты.
- Все принимается, - решаю я, с теплотой посматривая на своего верного, умного помощника. - Ты теперь, Григорий Федорович, и в самом деле - наш «генеральный штаб». Начальства над тобой здесь нет, все в твоей власти.
Бушмакин усмехнулся шутке, но резонно заметил:
- Дух начальства и тут присутствует: оно со мною по телефону разговаривает.
Когда группа прорывалась в тыл противника, наши связисты по заданию начштаба умудрились протащить через линию фронта и хорошо замаскировать телефонный провод. Неужели до сих пор удалось сохранить его, когда группа прошла с боями по вражеской земле столько километров?
Предугадав по выражению лица мой вопрос, Бушмакин утвердительно кивнул головой:
- Телефон работает.
Вскоре я и сам убедился в этом: меня вызвали к проводу из-за линии фронта. Связавшийся со мной начальник оперативного отдела штаба армии полковник А.А.Малиновский попросил доложить обстановку как можно подробнее - видно, данных у них о наших действиях было не очень много. Довольно долго говорил полковник Малиновский также с Бушмакиным.
Освободившись, Григорий Федорович отдал подчиненным нужные распоряжения и вернулся ко мне. Взглянул в глаза озабоченно:
- Может, вам на сани пересесть, товарищ командир? По крайней мере и ноги вытянуть, и прилечь, если что… Мы приготовили хорошие сани, радиостанцию установили - все как надо.
Я поблагодарил Григория Федоровича за внимание и заботу. У меня еще не полностью зажила рана. Это мешало работать, причиняло порой мучительную боль, и я попеременно перемещал свой командный пункт то в танк, то в машину, то теперь вот в сани. Что ж, попробуем командовать и с крестьянских розвальней!…
Подразделения полка овладели господствующими высотами, оседлали дороги, уничтожили несколько вражеских батарей, стоявших на охране объектов, взяли под свой контроль все коммуникации, по которым немцы подтягивали резервы и материально-технические средства для наращивания ударов по 8-й Панфиловской.
Подполковник Грищенко развернул стрелковые роты в ту сторону, где за двадцатикилометровой полосой был фронт наших войск. По-прежнему оттуда могла возникнуть самая серьезная опасность. И действительно, немцы вскоре начали прочесывать местность. Гвардейцы стойко, мужественно отражали атаки противника. Действовать им приходилось на тяжелой местности, они несли существенные потери.
Перерезав пути подхода резервов противника, мы перехватывали и разоружали вражеские подразделения, забирали колонны машин и обозы с боеприпасами, военным имуществом, продовольствием. У нас накопилось большое количество немецких автоматов, пулеметов, даже орудий, немецких боеприпасов всех калибров. Был отдан приказ: бить врага его же оружием, свое беречь на крайний случай. Тем самым не только создавался определенный резерв боеприпасов, но и вводился в заблуждение противник: эхо разносило окрест звуки выстрелов немецкого оружия, русского слышно не было, и немцы не могли понять, кто стреляет.
В течение первых суток наших действий во вражеском тылу гитлеровцы толком не уяснили, какие силы прорвались через фронт, что и где они делают. Об этом свидетельствовали показания пленных. Немецкие солдаты и офицеры дико таращили глаза, когда попадались к нам: они ведь считали, что находятся в тылу. Подчас нас просто поражала беспечность поведения гитлеровцев в прифронтовой полосе: разъезжали на машинах и фаэтонах, как у себя дома. Целые сутки пользовались мы своей телефонной связью, протянутой через фронт, и немцы так и не натолкнулись на кабель. За это время мы успели серьезно потрепать их тыловые части, захватить немало трофеев, а они все еще разъезжали по дорогам без прикрытия.