— Сколько ты возьмешь? — прямо спросил Сабин.
Он терпеть не мог торговаться, а у грека это, видимо, было в крови, и могло продолжаться еще очень долго. К тому же, от трибуна не укрылся алчный блеск в его глазах.
Никомед задумался, медленно почесывая пальцем свои редкие волосы; потом вдруг резко схватил чашу с вином — так, словно опасался, что ее у него отберут — и высосал почти до дна.
— Ну! — поторопил Сабин.
Шкипер поднял голову. На его лице застыло какое-то неприятное хитрое выражение.
— Что ж, — сказал он тихо, — если уж тебе так нужно, то я готов. Но такой щедрый человек, как ты, господин, наверняка не откажется удвоить плату.
Сабин крякнул.
— Клянусь Марсом, — со злостью сказал он, — тот пират, которого ты хотел повесить, наверняка показался бы невинным ягненком по сравнению с тобой. Ладно, я согласен.
— Договорились, — оживился Никомед. — Только пока ничего не говори матросам. Я сам...
— И в мыслях у меня не было разговаривать с твоими бродягами, — бросил Сабин и повернулся, чтобы уйти.
— Еще одно, господин, — заискивающе произнес шкипер.
— Что?
— Мы не можем менять курс прямо сейчас. Надо зайти в Пьомбино, а уж потом...
— Зачем это? — недовольно спросил трибун. — Мы же потеряем время.
— Ничего не поделаешь, — развел руками Никомед. — Мне надо отметиться в портовом управлении. Хозяин и так подозревает, что я совершаю какие-то левые рейсы, хотя, клянусь моей мамой...
— Твой хозяин — умный человек, — с уважением сказал Сабин. — Ладно, только без задержек. А то недосчитаешься пары ауреев.
И он вышел, хлопнув дверью.
«Золотая стрела» подходила и гавани Пьомбино. Матросы суетились на палубе, снимая паруса; рабы взялись за весла. Судно мягко скользнуло в тихую воду бухты и двинулось к берегу.
На мостике появился Никомед, явно чем-то озабоченный. Сабин догадывался, чем именно, но только пожал плечами.
«Если этот кровопийца хочет заработать десять золотых, — подумал он, — то может даже наложить в штаны. Это его проблемы. Лишь бы только не подвел...»
Унирема пришвартовалась, матросы завязали канаты на кнехтах и Никомед степенно сошел на берег.
— Я иду в портовое управление, — изрек он. — Всем оставаться на месте. Возможно, мы скоро опять выйдем в море.
Команда недовольно загудела, но шкипер невозмутимо проследовал по причалу и исчез в темноте.
— Пойдем и мы прогуляемся, — сказал Сабин Корниксу. — Надо размяться. Это сидение на палубе нарушает мое кровообращение.
Он прицепил к поясу меч, надел нагрудник и медный браслет трибуна и они с галлом тоже сошли по трапу, прихватив свои вещи, на всякий случай.
Пьомбино был небольшим городком. Почти тут же у причала они купили немного свежих продуктов, и Сабин договорился с владельцем прокатной конторы о лошадях — ведь после визита на Планацию им предстояло ехать в Рим. Цены были довольно умеренные, но и животные, которых продемонстрировал хозяин фирмы, тоже не поражали особой прытью.
— Господин, — тоскливо протянул Корникс, не сводя похотливого взгляда с вывески портового публичного дома, — мы, что, прямо сейчас отплываем? Мне уже так надоела эта вода. Может, подождем до утра?
— Терпи, — усмехнулся Сабин. — Если нам повезет, то скоро ты сам сможешь открыть такое заведение. Хотя, конечно, разоришься уже через неделю.
Галл досадливо крякнул.
— Ну, хоть вина мы можем выпить? — жалобно спросил он. — То, что я купил в Генуе, никуда не годится.
— Аристократ, — хмыкнул Сабин. — Ладно, идем, время еще есть.
Они вошли в какую-то забегаловку и с удовольствием выпили по кубку довольно приличного вина.
— Пора, — сказал трибун, осушив посуду. — А то этот жулик Никомед смоется, чего доброго, в Тарквинии, и мы окажемся в исключительно паршивой ситуации.
Корникс не нашел, что возразить, и они, выбравшись на воздух, двинулись к причалу.
«Золотая стрела» по-прежнему стояла у пирса, чуть покачиваясь на легких волнах. Команда почему-то толпилась на берегу.
— Шкипер вернулся? — спросил Сабин у рулевого.
— Да, господин, — ответил тот. — Он на борту и ждет тебя.
Сабин окинул его подозрительным взглядом и сделал знак Корниксу.
— Подожди здесь. Похоже, этот проходимец что-то крутит. Сейчас я с ним разберусь.
Галл покосился на свой острый нож и присел на бортик, не смешиваясь с матросами. Трибун тронул ладонью рукоятку меча и взбежал по трапу.
Он сделал несколько шагов по палубе и собирался уже нырнуть в каюту Никомеда, в Которой — как было заметно сквозь щели в стене — горел свет, когда четыре мощные руки крепко схватили его с двух сторон. Трибун отчаянно дернулся, пытаясь дотянуться до меча, но почувствовал себя так, словно на него навесили пару талантов цепей.
— Стой спокойно, — сказал негромкий голос ему в ухо.
Перед глазами Сабина тускло блеснул металл.
Он был реалистом и не пытался сопротивляться. Сзади и с боков застучали шаги, подходили еще люди.
Спереди к Сабину приблизился закутанный в плащ человек и несколько секунд пристально разглядывал его.
— Это он? — спросил наконец мужчина, адресуясь куда-то в темноту.
— Он, он самый, господин, — ответил возбужденный голос шкипера Никомеда, — Изменник, да проклянут его боги...
— Тихо! — отрезал человек в плаще. — Говорить будешь, когда я спрошу.
Затем он вновь посмотрел на Сабина.
— Как тебя зовут? — спросил он. — И кто ты такой?
Сабин мысленно усмехнулся, вспомнив, как недавно он сам задавал подобные вопросы выловленному из воды пирату. Хотя, собственно, было ему совсем не до смеха.
— Зовут меня Гай Валерий Сабин, — ответил он с расстановкой. — Я — трибун Первого Италийского легиона. Теперь в отставке. А кто такие вы и по какому праву...
— Узнаешь, узнаешь, — нетерпеливо махнул рукой мужчина. — В свое время. Я обещаю. Теперь скажи мне, действительно ли ты собирался сейчас плыть на Планацию?
— Да, собирался, — ответил Сабин после паузы.
Отрицать это было бы бессмысленно — наверняка подлый Никомед продал его со всеми потрохами.
Сабин уже заметил, что за руки его держали преторианцы с орлами на панцирях, и понял, что им заинтересовались городские власти. Ну да, ясно — он же хотел встретиться со ссыльным членом цезарской семьи. Это наверняка должно было всполошить местного претора и его службу безопасности.
— Зачем ты собирался ехать на остров? — продолжал спрашивать человек в плаще.
— Это мое дело, — дерзко ответил Сабин, размышляя, отрубят ли ему голову, или тоже сошлют куда-то в глушь.
— Нет, не твое, — покачал головой мужчина. — Или у тебя есть пропуск, подписанный цезарем?
Пропуска у Сабина, конечно же, не было, поэтому он просто промолчал. Предъявлять письмо Германика, естественно, не хотелось.
— Вижу, ты не очень склонен отвечать на вопросы, — с укором заметил мужчина в плаще. — Этим ты только осложняешь свое положение.
— Да он вообще странный тип, — снова встрял Никомед. — Вот, взял и отпустил пирата, которого мы выловили из моря.
— Если ты не закроешь рот, — холодно сказал мужчина, — я отправлю тебя в тюрьму за соучастие.
Грек обиженно хрюкнул и замолк.
— Ну, так как? — снова обратился к Сабину незнакомец. — Ты же прекрасно понимаешь, что тебе грозит обвинение в государственной измене. Но у тебя есть возможность смягчить свою участь. Будешь отвечать на мои вопросы?
Сабин тяжело вздохнул. Все, что начинается шестнадцатого июля, просто не может закончиться благополучно. У него оставался только один шанс. И трибун решил его использовать. А что еще было делать?
— На твои — не буду, — жестко ответил он. — Отчет в своих действиях я могу дать только цезарю. И — как римский гражданин — имею на это право.
— Да, уж права-то вы свои знаете, — заметил мужчина. — Но почему ты уверен, что цезарь захочет разговаривать с тобой, государственным преступником?