С невероятным упорством Рамзес продолжал творить чудеса.
— Вот человек, которому этот город обязан своим рождением, — сказал Фараон, положив руку на плечо Моисею.
Разговоры умолкли.
— Закон требует, чтобы я взошел на мой трон и подарил Моисею золотое ожерелье в обмен на его старание и блестящую работу. Но он мой друг, друг детства, и мы вместе вели этот бой. Я задумал эту столицу, а он воплотил в жизнь мои планы.
Рамзес обнял друга. Это было самой большой наградой от Фараона.
— В течение нескольких месяцев Моисей оставался руководителем царской стройки, и теперь пришло время назначить ему замену. Он будет работать вместе со мной на благо и процветание Египта.
Шенар был прав, ожидая худшего. Сила дружбы этих людей была могущественнее целой армии.
Амени и Сетау поздравили Моисея, нервозность которого очень удивила их. Но они приняли это за чрезмерную взволнованность.
— Рамзес ошибся, — заявил Моисей. — Он приписывает мне достоинства, которыми я не обладаю.
— Ты будешь прекрасным вельможей, — сказал Амени.
— Но все равно ты будешь находиться под присмотром этого маленького шелудивого писца, — добавил Сетау. — На самом деле всем заправляет он.
— Осторожнее, Сетау!
— Здесь все так красиво. Если Лотос и я продадим несколько наших змей, мы сможем обосноваться здесь. А где Аша?
— Не знаю, — ответил Амени.
— Плохой признак для его карьеры. Это уж совсем не дипломатично.
Трое друзей увидели, как Рамзес подошел к своей матери, Туйе, и поцеловал ее в лоб. Несмотря на грусть, которая не покидала ее серьезного лица, вдова Сети не скрывала своей гордости. Когда она заявила, что будет жить во дворце Пи-Рамзеса, ее сын был очень рад.
Хотя дворец был полностью закончен, вольер для экзотических птиц оставался пустым. Облокотившись на спинку кресла и скрестив руки, Моисей не осмеливался взглянуть на Рамзеса. Нужно было, чтобы он забыл человека, который был его другом, и обращался к нему как к сопернику, как к Фараону Египта.
— Все уже спят, кроме тебя и меня.
— Ты кажешься уставшим, Моисей. Может быть, отложим наш разговор до завтра?
— Я не могу больше разыгрывать эту комедию.
— Какую комедию?
— Я еврей, и я верю в истинного Бога. Ты египтянин, и ты поклоняешься идолам.
— Оставь эти детские разговоры!
— Тебе неприятен этот разговор, но это правда.
— Ты был воспитан египтянами, Моисей, и твоего Бога не существует.
— Он не воплотился в быка!
— Амон — это секрет жизни, который воплощается в невидимом ветре, раздувающем паруса лодок, в камне, из которого созданы наши храмы, в роге овна, спираль которого символизирует движение мира. Он — это все, и без него мир — ничто. Это мудрость, и ты знаешь это так же, как и я.
— Это всего лишь иллюзия! Бог один.
— Разве это мешает ему воплощаться в разные существа и при этом оставаться одним?
— Ему не нужны храмы и статуи!
— Я повторяю, ты устал.
— Я принял решение, и даже ты не можешь изменить его.
— Если твой бог сделал тебя таким нетерпимым, не верь ему. Он превратит тебя в фанатика.
— Я скорее не поверю тебе! В этой стране развивается мощная сила. Она еще не готова заявить о себе, но она будет сражаться за правду.
— Объясни.
— Ты помнишь Эхнатона и его веру в истинного Бога? Он указал нам дорогу, Рамзес. Услышь его голос и мой. Если ты не услышишь, твоя империя разрушится.
Глава 58
Для Моисея ситуация была ясна. Он не предал Рамзеса и даже предупредил его об угрозе. Совесть его была чиста. Теперь он мог идти к своей мечте и освободить огонь, который испепелял его душу.
Истинный бог, Яхве, возвысится над страной. Он должен ступить на свой путь, каким бы тяжелым он ни был. Несколько его собратьев решили пойти вместе с ним, рискуя потерять все. Моисей закончил собирать вещи и вдруг подумал о невыполненном обещании. Прежде чем навсегда покинуть Египет, он должен был исполнить свой долг.
К дому Сари, который располагался на востоке города, вела только одна дорога. Она была усажена древними пальмами и огромными деревьями. Моисей застал хозяина за приятным занятием: тот пил прохладное вино, сидя на берегу пруда.
— Моисей! Какая радость принимать у себя настоящего хозяина Пи-Рамзеса! Чем обязан такой честью?
— Я не разделяю твоей радости, и это вовсе не честь.
Сари раздраженно встал.