После смерти Павла I Шишков в звании вице-адмирала становится членом Адмиралтейской коллегии, а с 1805 г. назначается председателем Ученого департамента при Адмиралтейской коллегии. Вероятно, новая должность не очень обременяла Шишкова.
В первом десятилетии XIX в. Шишков начинает свою бурную деятельность как в литературоведении, так и в языкознании. В 1803 г. появляется в печати его знаменитое «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», вызвавшее острую полемику. В этом произведении Шишков, выступая против заимствований в языке, по-своему отстаивал национальность русской культуры на консервативной традиционной основе, уходящей корнями в XVIII век. В своем труде Шишков, несмотря ни примесь политических инсинуаций (Шишков был противником французской революции, боялся ее влияния, видел это влияние даже в «новом слоге»), все же вскрыл «ряд существенных недостатков карамзинской реформы, связанных с недооценкой культурного наследия славянизмов, с непониманием исторической роли славяно-русского языка» [15, с. 51].
К сожалению, позиция Шишкова в процессе борьбы между сторонниками «старого и нового слога», а также его отношение к Карамзину освещаются большинством ученых односторонне. Фактически же книга Шишкова направлена не столько против Карамзина, сколько против его эпигонов — Шаликова, Измайлова и других. Словесная вычурность их произведений тормозила дальнейшее развитие русского литературного языка. Известно, что сам Карамзин протестовал против излишней манерности и слезливости в произведениях своих последователей.
На наш взгляд, объективную оценку отношений между Шишковым и Карамзиным дал К. С. Сербинович. На протяжении ряда лет он был свидетелем общений президента Российской Академии с Карамзиным. Более того, последний познакомил Сербиновича с Шишковым и, вероятно, рекомендовал его в члены Академии.
Вспоминая о первой встрече Карамзина с Шишковым, Сербинович писал: «Очевидцы сказывали мне, что Карамзин, видевшись первый раз с Шишковым, сказал ему: «Люди, не знающие коротко ни вас, ни меня, вздумали изображать меня врагом вашим. Они слишком ошибаются. Я привык уважать добросовестность писателей, имеющих в виду общую пользу, хотя и не согласных с моим убеждением. Я не враг ваш, а напротив того, считаю себя обязанным вам за многое, что было высказано вами и удержало меня от ошибок» [116, с. 576].
Касаясь их отношений, С. П. Жихарев подчеркивал, что «замечания (Шишкова. — Авт.) на некоторые фразы Карамзина доказывают не личное нерасположение к нему Александра Семеновича, а только одно несходство в мнениях и образе воззрения на свойства русского языка» [32, с. 317]. Каким хотел видеть Шишков современный ему русский язык? Прежде всего он первым выдвинул требование ввести в русскую литературу язык народный. «Народный язык, — писал Шишков, — очищенный несколько от своей грубости, возобновленный и приноровленный к нынешней нашей словесности, сблизил бы нас с тою приятною невинностью, с теми естественными чувствованиями, от которых мы, удаляясь, делаемся более жеманными говорунами, нежели истинно красноречивыми писателями» [97, т. 3, с. 218].
Карамзинская реформа литературного языка сыграла огромную роль в развитии отечественной литературы в первые десятилетия XIX в. Как писал В. Г. Белинский, Карамзин «преобразовал русский язык, совлекши его с ходуль латинской конструкции и тяжелой славянщины и приблизив к живой, естественной, разговорной русской речи» [6, т. 7, с. 122]. Но поскольку Карамзин вводил в литературный язык словоупотребление преимущественно образованного дворянского общества, то некоторые рьяные последователи, ученики и сторонники карамзинской школы, пошли «дальше» — в погоне за лексикой аристократических кругов стали чрезмерно засорять речь иностранными словами, искусственно делили слова на «благородные» и «низкие» (типа «мужик», «парень» и др.).
Призыв Шишкова бороться с вычурностью, манерностью, пристрастием к иностранным словам, беречь, изучать язык народа нашел свое отражение в творчестве И. А. Крылова. Однако он осторожно относился к высказываниям Шишкова о путях развития русского языка. Крылов говорил: «Он (Шишков. — Авт.) хорошо знает, как писать не должно, но не знает, как должно писать. Можно доверять его обвинениям, но нельзя следовать его советам. Он похож на человека, который будет говорить вам, что опасно варить кушание в нелуженой посуде и что для избежания вреда надобно всегда лудить ее суриком» [цит. по: 21, с. 270].
Какова социальная основа борьбы Шишкова за народность русской литературы? Шишков искал в народе уходящий в прошлое нравственный идеал. В этой связи он писал Дашковой: «…мне кажется, что нам весьма нужно не в новое платье язык свой наряжать, а снять с глаз завесу, препятствующую нам любоваться старою драгоценною его одеждою» [149, л. 12–13].
Отношение Шишкова к крепостным основывалось на патриархальных началах, уходящих своими истоками в помещичий быт XVIII в. Нравственный долг каждого помещика перед своими крестьянами Шишков видел в человеколюбии, понимаемом им весьма своеобразно и крайне консервативно. Ликвидацию крепостного права, распространение грамотности в народе Шишков считал злом. «Обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей принесло бы более вреда, нежели пользы», — писал поборник введения «языка народа» в русскую литературу [цит. по: 41, с. 335]. В то же время известен и другой факт из биографии Шишкова: он выкупил из крепостной зависимости открытого им крестьянского поэта Е. И. Алипанова.
Как национальный позор расценил Шишков подписанный в июне 1807 г. Тильзитский договор, был возмущен бездарностью военного руководства, ввязавшего Россию в войну с Францией. «Возгоревшаяся с Франциею война, — вспоминал Шишков, — воспламенила всех молодых людей гордостью и самонадеянием. Поскакали все, и сам государь, на поля сражения: боялись, что французы не дождутся их и уйдут; но, по несчастию, они не ушли и доказали им, что в подобных случаях лучше терпеливая опытность, нежели неопытная опрометчивость» [96, т. I, с. 95].
Шишков ассоциирует образ Наполеона с ненавистной ему Великой французской буржуазной революцией. По мнению Шишкова, водоворот событий революции выбросил на поверхность Наполеона. В своих суждениях он доходит до абсурда, ставя в один ряд Наполеона, Марата, Робеспьера.
Деятельная натура Шишкова ищет трибуну, которую он мог использовать для обнародования своих рассуждений, идей. Подобной трибуной стала учрежденная Шишковым в начале 1807 г. «Беседа любителей русского слова». На еженедельные собрания «Беседы» наряду с известными писателями и государственными деятелями приглашались и молодые начинающие литераторы.
Как известно, в истории «Беседы» существовали два периода: первый — 1807–1810 гг., — когда она не получила еще официального признания, второй — 1811–1816 гг., — когда собрания «Беседы» носили реакционное направление. Состав «Беседы» первого периода был неоднороден. Наряду с И. А. Крыловым, Н. И. Гнедичем на собраниях присутствовали начинающий поэт С. А. Ширинский-Шихматов, студент С. П. Жихарев и другие. «Беседа» первого периода привлекала к себе внимание многих литераторов борьбой за национальную самобытность и пропагандой патриотических идей. Разумеется, доминирующее положение в «Беседе» занимал сам Шишков, а наиболее ярким, по мнению современников, были его «Рассуждения о любви к Отечеству» в начале 1811 г., в преддверии войны 1812 г.
Отечественная война 1812 г. всколыхнула все слои русского общества. Патриотические настроения в годы войны объединили людей различных социальных групп. Но патриотизм Шишкова — это призыв к защите существующей социальной системы, а патриотизм народа — это любовь к Отчизне и упование на лучшее будущее.
Во время войны 1812 г. А. С. Шишков назначается государственным секретарем. Назначение Шишкова на должность проходило крайне сложно. Александр I предпочитал видеть государственным секретарем Н. М. Карамзина. Однако под давлением окружения, и в частности А. Д. Балашова, император вынужден был назначить А. С. Шишкова.