— Они такими и были… Временами со стальным оттенком, что придавало им необычайную напряжённость: тем, кто это заслужил, его взгляд казался жестоким… Лично я всегда видел их добрыми: эти глаза производили впечатление решительности и невозмутимости перед любой катастрофой. И ещё они выражали надежду и мечту… Признаюсь, меня очень удивил тот первый вопрос, который вы задали мне: в тот самый день, когда Андре Серваль пришёл за мной на фабрику, мне он показался каким-то пророком наших дней, который поведает мне нечто новое и прекрасное… Ещё до того, как он объяснил мне цель своего визита, я знал, что он не будет говорить пустыми фразами, и всё, что он скажет, будет истинной правдой. И всё-таки он для меня был только незнакомым человеком… Посмотрев мои немногие работы, что я с увлечением делал в свободное время, он сказал: «Бросай всё и иди за мной! Я назначу тебя шефом моей мастерской по скульптуре. Ты нужен мне: найдёшь себе учеников для работы над «моим» собором. Под твоим руководством они изготовят фигуры апостолов и мучеников, которыми будут окружены хоры, дарохранительницы, подсвечники, скамьи капитула, стол причастия… Ты сделаешь из них настоящих художников». Самым невероятным было то, что я поверил ему… Сила его убеждения была огромной! И я уверен, что эти последние десять лет были наилучшим временем в моей жизни. Я никогда не подумал бы, что между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами она так изменится…
А он, вовлёкший меня в эту почти эпическую авантюру, был лет на пятнадцать моложе. Когда он пришёл в первый раз, ему было тридцать пять, но он умел властвовать. Его энтузиазм и вера в своё творение увлекали всех! Всё это было очень нелегко для него, но он тем не менее шёл к цели…
Погрузившись в прострацию, старик перестал говорить, глаза его наполнились слезами.
— Как вы узнали об этой драме? Из дневных газет?
— Да, а в обеденный перерыв я пошёл на улицу Вернэй.
— И были там задержаны двумя полицейскими, которые тотчас проводили вас на набережную Орфевр? Не слишком ли много неприятностей они вам доставили? С этими людьми ничего не знаешь наперёд! Много вопросов задавали?
— Все почти те же, что и вы… Они были очень вежливы и на своей машине из префектуры привезли меня обратно в этот квартал к началу работы.
— Наверняка они вас спросили, что вы думаете о причине или причинах убийства?
— Да, но что я мог ответить? Я просто не мог в это поверить…
— А как по-вашему, был ли кто-нибудь заинтересован в убийстве?
— Этот вопрос я задавал себе с самого начала, однако не могу найти ответа.
— Давайте посмотрим и подумаем лучше, месье Родье. Были ли враги у Андре Серваля?
— У кого их нет? Но я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из них хотел его убить.
— Не оставляйте вот так меня в беспокойстве, месье Родье, после того, что лишь в общих чертах обрисовали необычайную личность Андре Серваля.
Взгляд скульптора по дереву был неотрывно направлен вдаль… Казалось, он уже сожалел об этом разговоре:
— Я больше ничего не знаю, месье… Прошу вас, не настаивайте. Для чего нужны эти расспросы? Всё умерло сегодня утром…
— Ничего не умерло, Родье! Неужели вы думаете, что какой-то журналист попытается заинтриговать широкую публику теми маленькими секретами, что вы и ваши компаньоны так бережно храните в памяти и в сердце?
— Это так: я был не единственным… Мэтр имел и других союзников, которые также разделяли его благородные намерения. Мы были членами одного тела, а он был его головой.
Понимая, что уже ничего больше не добьётся от собеседника, молодой человек поднялся:
— Я обещал вам, месье Родье, что не буду слишком долго надоедать. Благодарю вас за то, что вы поведали мне, и надеюсь, что простите меня, что заставил вас вспомнить некоторые детали в такой день…
— Ничего, месье Моро, вы любите своё ремесло, как и я люблю своё… Ваша работа — искать, раскапывать, задавать вопросы, чтобы затем написать. Моя — более яркая: я творю в тишине. Чтобы сделать, скажем, скульптуру Распятия из дуба, не нужно никакой известности! Чувствую, вы хотели бы от меня больше, чем я сказал. Думаю, у меня просто нет способности для этого… Вы меня понимаете?
— Да, конечно!
— Вы производите впечатление хорошего человека, и мне хотелось бы вам действительно помочь…
— Помочь мне? Но ведь это я пришёл, чтобы помочь вам! Что станется с вами и с вашими друзьями теперь, когда нет больше Андре Серваля?
— Ещё рано об этом говорить… Всё, что я знаю, — это то, что искусство не должно умереть. Чем терять время со стариком вроде меня, лучше вам увидеться с Дюпоном, который также был одним из непосредственных сотрудников Андре Серваля, он художник по стеклу… Чем он занимается сейчас? Чтобы заработать на жизнь, он моет по ночам машины в гараже в Сент-Уане, по улице Жерве, 83. Но не говорите ему, что это я дал вам его адрес…