— Так вы хотите сказать… ШИКИ исчез? К-как это?..
— Вероятно, он умер вместо Шики. Если бы не это, Рёги Шики тоже погибла бы в два года назад. Ты до сих пор этого не понимаешь, потому что она движется и говорит, но представь на минуту, что она все же умерла, и вернулась к жизни как новая личность в старом теле, принадлежавшем прежней Рёги Шики. Прошлая Шики, нынешняя Шики и будущая Шики, которая вырастет из воспоминаний, которые в ней остались — все они отличаются друг от друга так, словно совершенно разные люди. Они незнакомы, никто из них не может принять историю жизни другой, как свою собственную. Наверное, она молча мучается ночами, пытаясь понять, кто она такая.
— …Кто она такая? Значит, Шики не может вспомнить, что с ней происходило раньше?
— Нет, она помнит. И нынешняя Шики несет в себе многое от той, которую ты знал. Она и жива-то еще только потому, что личности Шики и ШИКИ были равноценными, но не слитыми между собой. Авария привела к гибели сознания Рёги Шики. Можно сказать, что ШИКИ выбрал смерть, прикрыв собой вторую половину. И теперь, несмотря на безусловно фатальный результат удара, половина сознания, то есть — Шики — уцелела и осталась безраздельной хозяйкой этого тела. Она впала в кому из-за шока при разделении в момент смерти ШИКИ, но все же выжила — только благодаря его самопожертвованию. Насколько страшным был шок при разделении, можно понять по тому, что она на два года выпала из жизни. Ее тело продолжало функционировать, но не росло — все потому, что она была практически мертва. Неудивительно, что выжившая личность в деталях сильно отличается от старой Шики. Это не настолько тяжело, чтобы назвать полной потерей памяти, но многое оказалось стерто безвозвратно, как бы она ни пыталась вспомнить. Нет, это не совсем другой человек, не совершенная незнакомка, но она отличается от Шики, которую ты знал. Новая личность — сплав из обрывков индивидуальностей Шики и ШИКИ, пожалуй, это будет наиболее точный диагноз.
…Она говорила — но говорила не все. В реальности все было еще сложнее.
Из того, что Тоуко знала о клане Рёги, о прошлых наследниках с раздвоением личности, можно было сделать печальный вывод — лишившись второй личности, Шики обречена. Она никогда не сможет своими силами заполнить зияющую кровоточащую дыру, оставленную ушедшим ШИКИ.
Не сказав об этом ни слова, Тоуко продолжала:
— Может быть, ты и не узнаешь ее — но она все еще Рёги Шики. Как бы девочка сама ни сомневалась в себе — это ее единственный якорь. Наверное, сейчас она даже не ощущает себя по-настоящему живой, но время придет — и она смирится. Поймет, что она — никто инаая, как Шики. «Как розу ты ни назови»… Родившись розой, она ей и останется. Роза не превратится в другой цветок, если пересадить ее в другую землю и поливать иной водой.
«Не надо отчаиваться», — добавила она неслышным шепотом, словно бы для себя.
— Рано или поздно холодная пустота в ее груди заполнится. Она будет строить новую личность, не столько из тяжелых воспоминаний, сколько из впечатлений новой жизни. Этот храм она должна возвести самостоятельно, неторопливо и благоговейно. Поспешное и неловкое вмешательство со стороны может все испортить. Ты понимаешь? Все, что нужно сделать тебе — встретить ее так, словно ничего не случилось, бережно и осторожно — не испугать, не заставить ее заметаться. Да, мне сказали, что осталось совсем недолго ждать того момента, как ее выпишут.
Бросив окурок в форточку, Тоуко заложила руки за голову, выпрямила спину и с наслаждением потянулась так, что захрустели позвонки.
— Эх, знала я, что не нужно лезть не в свое дело. С ума сойти — даже сигареты стали противными на вкус.
Безусловно, такой долгий и тяжелый вздох мог родиться только в груди бесконечно уставшего от мира страдальца.
Лишь когда завершился обычный утренний обход, я поняла, что сегодня — уже двадцатое число. Это значит, что с момента, когда я очнулась, миновала целая неделя. Выздоровление шло гладко, и завтра меня обещали выписать. Да, уже завтра утром мне придется снять бинты, прикрывающие мои глаза.
Семь дней… неделя.
За это время ко мне почти ничего не вернулось.
Утраты же были столь велики, что я даже не была уверена — осталось ли мне хоть что-нибудь.
Родители и Акитака остались такими же, как раньше. Но как я ни старалась, я не могла увидеть и почувствовать в них никого, кроме незнакомцев, совершенно чужих людей. Весь мой мир — который был раньше так тонко и неосязаемо привычен — исчез. С этим невозможно было что-то поделать. Нет, я знала — мир был не виноват. Изменился не он, изменилась я сама. Та, которую все называли Рёги Шики.