Потому что здесь не было ничего.
Не просто отсутствие света, здесь не было даже самой темноты. «Ничто», не видимое и не воспринимаемое глазом. Концепция падения утратила здесь всякий смысл.
Мое тело тонуло в бесформенном «ничто», отрицающем любую упорядоченную структуру. Я была бессильна и беззащитна — в ядовитых мрачных тенях, наполняющих ужасом и отвращением. Один взгляд на них вызывал тошноту, но отвернуться, и не видеть их было невозможно — они были повсюду. Ничего, кроме ядовитой темноты
— …Это смерть.
Мой шепот не мог нарушить оглушающего безмолвия. Казалось, я говорила в вату, как бывает в дурном сне.
Потом я обнаружила нечто, что можно было назвать «временем». В этом бесконечном мраке оно почти утратило свое значение, но я каким-то чудом уцепилась за возможность следить за его течением. Единственное, что я могла.
Терпеливо, как вода, точащая камень, как разложение, гложущее и превращающее в прах мертвое тело, я пропускала через себя бесконечное время.
Больше здесь не было ничего.
Как бы пристально я ни вглядывалась вдаль, я не видела ничего.
Как бы страстно я ни ждала, чтобы что-то случилось, ничего не происходило.
Стерильность и безмолвие.
Нет, постойте… раз здесь ничто не имело значения, само понятие «бытие» здесь оказалось возведено в абсолют.
Это была смерть.
Мир, коснуться которого способны лишь мертвые. Мир, невидимый для живых.
Но я была все еще жива.
Не знаю, почему я не сошла с ума.
Два года в самом сердце мрака, имя которому могло быть только одно — «смерть». Но это была не нирвана — скорее, это напоминало яростную битву.
По мере того, как незаметно подкрадывалось утро, госпиталь оживал. Шаги медсестер из одного конца коридора в другой, вздохи и бормотание просыпающихся пациентов, погружающихся в свои утренние заботы, множились, накладывались друг на друга. По сравнению с ночным безмолвием это оживление заставляло меня почувствовать себя посреди начинающейся ярмарки.
Для того, кто только что очнулся от бесконечного сна, шум был практически невыносим.
По счастью, моя палата была отдельной. Пусть снаружи все шумело и кипело, по крайней мере, здесь было тихо. Чуть позже появился и доктор. Утренний обход.
— Как вы себя чувствуете, Рёги-сан?
— М-м-м… не знаю.
Безразличный ответ заставил доктора озадаченно поднять брови.
— В самом деле?.. Ладно, хорошо и то, вы выглядите спокойнее, чем вчера. Это может вас взволновать, но я должен объяснить сложившуюся ситуацию. Если что-то будет непонятно, не стесняйтесь, спросите у меня.
В ответ — тишина. Меня не слишком-то интересовало то, что и так очевидно. Но доктор, по всей видимости, принял молчание за знак согласия.
— Хорошо. Тогда я буду краток. Сегодня четырнадцатое июня 1998 года. Вы, Рёги Шики, оказались жертвой дорожно-транспортного происшествия и были доставлены в наш госпиталь пятого марта, но — два года назад. Вас сбила машина на пешеходном переходе. Припоминаете?
Я снова не ответила. Впрочем, отвечать было нечего. Последним зрительным образом, который я смогла найти в памяти, оказалась картина с моим одноклассником, в оцепенении замершим под ночным дождем. Никакой аварии — я не смогла вспомнить ничего.
— Если вы не помните — ничего страшного. Я полагаю, что вы заметили опасность и пытались избежать удара. Благодаря этому внешние повреждения оказалась незначительными. Но, с другой стороны, я подозреваю сильнейший удар головой и сотрясение. Вы уже находились в коме к тому моменту, когда вас доставили в госпиталь, хотя, к счастью, сам по себе мозг не был поврежден физически. На этом основании я могу предположить, что потеря памяти о происшествии — результат двух лет, проведенных в коматозном состоянии. В принципе, это должно пройти, поскольку на электроэнцефалограмме, снятой во время проведенного прошлой ночью обследования, никакой патологии не обнаружилось. Воспоминания должны постепенно вернуться, хотя я не могу гарантировать, что это непременно произойдет. Да что там говорить, тот факт, что вы вышли из комы, сам по себе — чудо.
Два года.
Неужели?..
Но что бы доктор ни говорил, в его словах не чувствовалось веса реальности. Для спящей Рёги Шики это время было все той же нескончаемой пустотой.
Для личности по имени Рёги Шики единственным вчера была только та промозглая дождливая ночь двухлетней давности.
Но не для меня.
Для нынешней «меня» вчера было только пустотой.
— Далее. Повреждения ваших глаз тоже не слишком серьезны. В плане глазных травм удары тупым предметом всегда считались наименее опасными. Это просто счастье, что у вас под рукой вчерашней ночью не оказалось ножниц или еще чего-нибудь острого. Мы постараемся снять повязку как можно скорее. Думаю, вы уже сможете полюбоваться пейзажем за окном на следующей неделе или около того.