– Нет, с моей стороны чистая коммерция. Лена, бедная Лена… она моложе меня на шесть лет, жить бы ей да жить…
– А где вы обитаете сейчас? – осведомился Гектор.
– После развода я покинул Москву и вернулся в Пушкино, построил дом на реке Серебрянке. Ремонт нескончаемый высасывает все мои доходы от магазина. – Ковальчук говорил быстро, словно отвлекшись от охватившего его горя. Но Катя видела – он взволнован и его мысли поглощает новость о смерти приятельницы детства.
– Краснова за городом вас не навещала? Вы по-прежнему соседи, хоть и дальние теперь. Пушкино – прекрасное место, – Гектор-лицедей продолжал гнуть свое вкрадчиво и настойчиво.
– Нет. Что ей делать у меня на Серебрянке? Рыбу она не ловит. Это я с удочкой выходные после развода коротаю, успокаиваю нервную систему. А ее занимал музей – работа, дом. Долгие годы она ухаживала за больной матерью. И не привыкла к вечеринкам. Она даже к сестре практически не ездила.
– У Красновой есть сестра? – спросила Катя.
– Старшая. Вероника. Но они очень разные с Леной. Ее сестра весьма обеспеченная женщина, ей оставил наследство покойный муж. Даже два ее покойных мужа. Первого лет двадцать назад убили бандиты.
– У вас нет контактов Вероники Красновой? – продолжила Катя. – Мы обязаны связаться и побеседовать с ней.
– Нет у меня ее мобильного. Адрес ее я не знаю. Мы и в юности с ней не особо ладили. А потом вообще не встречались. И у нее фамилия сейчас не Краснова, а ее второго мужа. Я не знаю точно. – Ковальчук смотрел на осколки разбитого фарфорового козла. – Но все же почему Лена бросилась из окна? Какова причина, спровоцировавшая суицид?
– Вы ее видели за несколько часов до смерти – вы нам скажите, – тихо заметила Катя. – Она вам не жаловалась? По словам ее коллег, она находилась в затяжной депрессии.
Ковальчук вздохнул:
– Коллеги ее музейщики… Может, они ее довели?
– Краснова подвергалась на работе травле? – Катя осторожно допытывалась.
– Она со мной не делилась. Но что могло ее заставить броситься из окна музея?
– Мы еще точно не установили, суицид ли это или несчастный случай, – ответила Катя. – Проверку проводим, собираем больше информации у людей, знавших Краснову. Поэтому и к вам пришли, Анатолий Анатольевич. А она вчера не жаловалась, например, на самочувствие?
– Нет, – Ковальчук покачал головой.
– Краснова посещала Среднюю Азию? – спросил Гектор. – По делам музея, например, в командировку, в экспедиции или в отпуск, может быть, ездила?
– В Азию? Нет. Она заведовала отделом в зоомузее, называла мне его, но я забыл – где экспонаты заспиртованные в банках хранятся. Ужас, я бы не смог, например, – ответил Ковальчук.
– А вы сами бывали в Средней Азии? – задал Гектор новый вопрос.
– Несколько раз. Одно время к искусству Востока вспыхнул интерес. Но затем угас. Мода переменчива.
– Краснова вчера не упоминала о встрече за городом? – продолжал интересоваться Гектор.
– Дома в Красном Железнодорожнике? А с кем? Ничего не говорила мне. Какая встреча? Она и с соседями по дому не дружила. В ее старой пятиэтажке проживают теперь сплошные мигранты, снимают квартиры, комнаты. Красный Железнодорожник совсем захирел, да и в годы нашего детства в поселке обитали в основном работяги с «Серпа и Молота». Моя бабушка работала на заводе, квартиру ей дали в хрущовке.
– Все же Краснова общалась с мигрантами из Средней Азии? Раз соседствовала с ними, – быстро уточнила Катя.
– Вряд ли, если только на лестничной площадке столкнется, – ответил Ковальчук. – Домработницы она не имела, ей зарплата не позволяла. Сиделок-узбечек для больной матери ей оплачивала старшая сестра. Лена мне сама говорила. И сестрица проявляла вечное недовольство прислугой из Узбекистана. Увольняла ту часто.
Катя отметила: Ковальчуку известны подробности жизни приятельницы юности и ее семьи. Но ведь они общались, пусть от случая к случаю… Их последняя беседа заняла в магазине целых полтора часа.
– Значит, она не упоминала о вечернем рандеву – не в своем поселке, а в другом месте? За городом? – Гектор настойчиво гнул свое.
– Нет. С кем ей встречаться? – усмехнулся печально Ковальчук. – Она ко мне завернула по пути в музей. На работу отправилась от скуки в свой выходной. Повторяю – ее угнетало домашнее одиночество. Мы выпили кофейку здесь, в моей берлоге, поболтали, и она пошла на работу. Все как обычно.
– Ее влекло в музей, а вы нам сказали – ее коллеги могли довести до самоубийства, – снова осторожно заметила Катя. – Хотелось бы разобраться подробнее в противоречии.
– У кого нет проблем на работе? – Ковальчук пожал плечами. – Напрямую мне Лена не жаловалась на травлю со стороны коллег. Но упоминала – на ее место в музейном хранилище немало охотников. И к ней порой цепляются.