Гектор взял письмо профессора Велиантова – без даты, занимавшее обе стороны листа – и перевернул его. Катя заметила, что он перечитывает самый верхний абзац: некий Дэв-хан несметно богат и хранит награбленное у китайцев в горах, по другую сторону границы.
А Катя придвинула к себе пачку листов, прошитых суровыми нитками. Подробное описание разных птиц. Приписка: наблюдение озерных эндемиков. Почерк профессора Велиантова. Черноголовый хохотун, скопа, колпица, орлан белохвост, кудрявый пеликан, малый баклан… Велиантов делился личными наблюдениями, фиксировал, где видел птицу, писал о районе гнездований на озере. Катя дотошно прочла все пятнадцать страниц, полагая – речь идет об упомянутом уже озере Иссык-Куль.
Между двумя последними страницами лежал желтый листок из блокнота, исписанный теми же синими чернилами, однако почерком, отличным от профессорского, – энергичным, угловатым, резким.
Полгрота усыпано костными останками. Но наш факел погас. Юсуф внезапно чего-то сильно испугался и закричал – надо уходить! Я пытался нашарить спички в вещмешке и успокаивал его – можно ли ему, образованному человеку, поддаваться диким суевериям и сказкам? Но он вцепился в меня и тянул назад. Я чиркнул спичкой – из грота ведет проход дальше, возможно, в следующий грот. Спичка тоже погасла. Другие отсырели, мешок мой промок насквозь под дождем. Я так и не смог добыть нам с Юсуфом огня, а он ни секунды не хотел оставаться в кромешной тьме в гроте. Он впал в истерику от страха, нес разную околесицу. Мы протиснулись сквозь узкую щель, через которую и попали внутрь. Снаружи все еще хлестал ливень. Мы, конечно, в следующий раз полностью обследуем грот, несмотря на советы Юсуфа убираться подальше. Я пристыдил его, он выглядел расстроенным и напуганным, но твердо стоял на своем: якобы мы с ним очутились в «очень скверном месте, приносящем беду».
Гектор читал текст, близко наклонившись к Кате, затем отсканировал его и длинный перечень птиц. Следующий документ из коробки оказался листом, вырванным из тетрадки в клетку. Катя и Гектор снова узнали почерк профессора Велиантова:
Невероятное событие. Я сначала решил – у меня галлюцинация от лихорадки. Она прилетела ниоткуда и уселась на ветку у брода в десяти шагах от меня. Ее синее оперение искрилось на солнце. Я услышал ее голос. Голос Синей птицы… Метерлинк грезил о ней, создавая образ вечной погони за счастьем. А я испытал счастье, узрев ее воочию на ветке барбариса… Слова старика в аиле – истинная правда. Синяя птица прилетела из-за синих гор. Никто никогда прежде не видел ее на Тянь-Шане. И вдруг она появилась. Myophonus caerulius – горный дрозд. Подотряд – певчие воробьиные. Она живет в Юго-Восточной Азии, в Китае, в королевстве тайцев, в горах Тибета. Но здесь, недалеко от Хан-Тенгри? Синяя птица запела, и я понял – она не призрак. Редчайший случай, научное открытие! Синяя птица пожаловала к нам. О, мой маленький Метерлинк! Мое синее счастье! Я осторожно поднялся на ноги и… она улетела! Я едва не разрыдался. Я ударил в медный гонг, я разбудил всех – Павла, Юсуфа, маленького Дауда, носильщиков-кули, нашего проводника Ли. Я сказал – мы немедленно идем за Синей птицей! По описаниям, в Южной Азии она обитает у горных потоков и водопадов, она большой любитель воды. Мы начнем искать ее сначала у горных ручьев, в речных зарослях, потом везде по округе. Я не знаю, сколько времени потребуется нам на ее поиски. Но я ее отыщу – ведь это научное открытие всей моей жизни.
Следующий лист. Катя обратила внимание, что это был… белый ватман. Она усомнилась – пользовались ли ватманом в 1931 году?
– Совсем другой почерк, – заметил Гектор озадаченно. – Похоже на официальное заявление. И дата… Катя, ты взгляни на нее!
Уважаемый Сергей Сергеевич! Прошу разрешить мне пятидневный отпуск для поездки из Университета Бэйда в Гуаньчжоу для встречи с ученым секретарем Ксанг Линг Бо. Делегация музея останется в связи с моим отъездом на короткий срок без услуг переводчика. Но я вернусь быстро. Товарищ Ксанг наконец ответил на мое письмо и назначил мне встречу сам. Он в настоящее время находится в Гуанчжоу в полевой экспедиции, и наш контакт в Пекине из-за его отсутствия в столице и сложившейся острой политической ситуации невозможен. Мой визит к нему связан с публикацией его научных работ в СССР, их переводом с китайского, о чем я уже имел устную договоренность с руководством факультета и нашего музея. Правда, при текущих международных проблемах все усложняется. В любом случае музей и университет обязаны прояснить ситуацию. Мне – переводчику с китайского – побеседовать с ученым секретарем намного проще. О результатах поездки руководство нашей научной делегации в пекинском университете будет извещено.