Взял я этого мелкого за шиворот левой рукой – да так, что затрещала ветхая ткань – и рывком поставил на ноги, заглянув в лицо. Существо оказалось девкой, точнее женщиной, ибо при тщедушной плоскогрудой фигуре подростка, ее костистое лицо было покрыто мелкой сеткой морщин, а редкие светлые волосы были собраны в короткий крысиный хвостик. Если овечки херра Тойфеля были умилительны, как фарфоровые куколки в своей юной дистрофической худобе, то тут голод и тяжелый труд чуть ли не самого рождения сделали из молодой еще женщины такой ужас, за который стоило сажать виновных на кол и сжигать на медленном огне.
Но пожалеть эту безымянную пока для меня женщину еще будет время, а пока нужно делать дело, и это дело для нас прежде всего. Если бы у меня была возможность ротой (а еще лучше батальоном) оцепить этот храм и не спеша повыловить в нем всех крыс – то это одно дело. Совсем другое это то, что мы быстро и безошибочно должны взять всех главных фигурантов, не обращая до поры внимание на всех прочих.
– Где старший жрец Терресий? – тихо сказал я ей на койне прямо в ухо, при этом отведя острие обиженно звенящего меча чуть в сторону, направив его вперед по коридору.
Во-первых, это было сделано для того, чтобы не нервировать женщину, постоянно косившую глазами на жаждущую крови сталь, а во-вторых – для того, чтобы, если оттуда на меня еще кто-то кинется, пока я веду этот разговор, то меч сделает свое дело, и тот несчастный сам будет виноват в своей смерти.
Женщина подняла на меня необычные для местных серые глаза и шмыгнула носом.
– Я проведу вас, ужасный господин, – так же тихо произнесла она, – и вы можете меня потом убить, и я не издам при этом ни звука, но только будьте добры при этом пообещать, что пощадите мою маленькую дочь…
М-да, как тут все запущено. Не зря мы сюда заглянули на огонек. Но если я начну объяснять этой женщине, что совсем не собираюсь ее убивать, то эти объяснения могут затянуться надолго, а нам сейчас этого не надо. Добыча может за это время улизнуть… Едва я это подумал, как справа от нас – примерно там, где должен был располагаться хоздвор – поднялась нездоровая суета, сопровождаемая звуками стрельбы из электромагнитного оружия. Очевидно, Змей добрался до своей цели и вовсю развлекался, заодно отвлекая внимание от наших скромных персон.
– Обещаю, что буду добр к тебе и твоей дочери, – сказал я женщине, – а теперь веди, но только тихо. Ты идешь первая, мы двигаемся следом за тобой.
– Хорошо, ужасный господин, – снова шмыгнув носом, произнесла женщина, – но только постарайтесь двигаться потише, вы очень шумите.
Обернувшись, я дал своим знак, чтобы они шли за мной и соблюдали полную тишину, после чего мы двинулись за нашей проводницей – и только тени, отбрасываемые светильниками, дрожали на стенах и, забегая вперед, строили нам рожи. Как я уже знал от Агнии, в первом поперечном коридоре были двери в каморки слуг и кладовки со всяческим имуществом, а старшие жрецы, жрицы, их гости, а также вообще весь местный бомонд, обитали в роскошных двухъярусных апартаментах на дальнем торце храма, и их парадные двери (для господ) выходили прямо во внутренний сад, еще более роскошный, чем те зеленые насаждения, среди которых жрецы встречались с высокопоставленными паломниками. Но там, где есть парадный вход, там же должен быть и черный, для слуг и прочего персонала, вплоть до жрецов и жриц среднего ранга, которым не по чину проходить там, где ходят очень важные персоны. Ну мы их за это и накажем.
У самого поворота в коридор, который вел к черному ходу в апартаменты старшего жреца, прямо на нас выскочила худощавая женщина средних лет, в белом хитоне жрицы среднего ранга – и замерла как вкопанная, узрев нашу компанию. Точнее, первым делом она увидела нашу проводницу и осклабилась на нее с каким-то садистским выражением на изрядно потрепанном жизнью лице. Явно «редиска» – нехороший человек.
– Анастасия, а ты что здесь делаешь? – прошипела жрица, и тут же осеклась, очевидно наконец разглядев в полумраке за спиной проводницы наши закованные в штурмовые доспехи фигуры. Но едва она широко раскрыла свою пасть, как из-за моей спины вылетел маленький, примерно с вишню, сияющий голубым светом шарик и долбанул жрицу прямо в лоб над переносицей. Неяркая вспышка сопровождалась тихим треском, как при коротком замыкании, потом хлопнуло, будто лопнула электрическая лампочка, запахло озоном, после чего жрица оцепенела, закатила глаза – и там, где стояла, без единого звука, мешком осела на каменный пол.
Обернувшись, я увидел, как Кобра смущенно пожимает плечами, словно она здесь совсем ни при чем.
– Это такое заклинание, – шепотом сказала она, – вроде тазера. А то у меня все такой мощное, что испепелить кого-либо я могу, а вот взять живым нет – вот и пришлось попросить Колдуна научить чему-нибудь простенькому из смежной магии. Он сказал, что клиента должно вырубить на час-полтора.
Док прошел вперед, нагнулся, и рукой в перчатке с обрезанными пальцами потрогал у жрицы жилку на шее. Кстати, мы носим почти такие же перчатки. Может быть, и в самом деле когда-то какие-то из наших коллег провалились в прошлое и хорошенько в нем поучаствовали, сохранив в России монархию, причем довольно странную монархию, с социалистическим уклоном.
– Полный пипец, Кобра, – сказал тем временем Док, обтирая кончики пальцев об хитон жрицы, – ты сколько энергии накачала в этот свой магический тазер, что от него мозги у бабы, должно быть, просто испеклись? Тщательнее надо быть и осторожнее. Если бы ты просто, без затей, въехала ей кулаком в лоб, то шансы выжить у нее были бы гораздо больше.
– Извините, мальчики, – потупившись, сказала Кобра, – я исправлюсь.
– Ладно, – мотнул я головой, – идем дальше. Но только без неожиданностей.
– Хорошо, – сказал отец Александр, – если надо будет кого-нибудь парализовать, то это дело я возьму на себя. Убивать для меня негоже, а вот погрузить человека в сон – это вполне приемлемо.
И мы пошли. Кстати, я запомнил имя нашей проводницы, хорошо запомнил. Пусть Анастасия считала, что ее убьют сразу же, как только закончится дело, но вела она себя очень спокойно и стойко. Надо будет потом подумать, чем бы ее таким вознаградить, и уж точно я ни за что не подумаю ее убивать. Внешность, как говорится, бывает обманчива – и сейчас я проникся к этой маленькой и очень стойкой женщине настоящей симпатией.
Сразу скажу – помощь отца Александра нам понадобилась, но совсем не для того, для чего предполагалось в начале. Сперва мы свернули в боковой коридор, а потом, отодвинув в сторону занавес, прошли через задний ход для слуг – узкий, темный, пыльный и заставленный каким-то барахлом. И вот перед нами еще один занавес – тяжелый, парчовый, хорошо скрадывающий звуки, но все равно из-за него доносятся возбужденные высокие голоса, которые могут принадлежать или женщинам, или, к примеру, евнухам.
– Он там, – говорит Анастасия и неподвижно замирает, закрыв глаза.
Наверное думает, глупенькая, что я сейчас буду ее убивать. Но вместо этого я отстраняю ее в сторону и назад, а сам отодвигаю в сторону занавес торжествующе звенящим мечом Ареса – и делаю шаг вперед.
Короче, картина маслом… Здесь, в этом роскошно обставленном помещении, пропахшем приторным запахом пудры, мужских духов, вина и человеческого пота, находятся трое – нет, четверо. Во-первых – худая, длинная как жердь, баба в белом хитоне с широкой красной полосой по подолу, обладательница такого длинного и тонкого носа, что кажется, на него можно вешать шляпы. Стерва еще хуже той, что Кобра неудачно приласкала в коридоре. Но важная стерва, занимающая в этом гадюшнике один из самых главных постов. Очень странно, что Агния не упоминала ни о какой длинной худой женщине. Потом надо будет разобраться. Одно, если эта баба вообще не из этого храма, и совсем другое, если Агния от нас что-то скрывает.