Юсиф надел чистую рубашку и белые отцовские туфли, начищенные зубным порошком.
— Он все сделал, чтобы спасти отца, — сказала мать, — даже судье деньги предлагал. Но отец во всем признался. А в таких случаях, говорят, уже ничего не сделаешь. — Она вздохнула. — Наивный человек был твой отец, не мог врать.
— А зачем ему нужно было врать, — сказал Юсиф, — если он себе ни копейки не взял.
— Не знаю, — мать опять вздохнула, — но домой он ничего, кроме зарплаты не приносил. Иногда буханка или полбуханки оставались ему. А там о сотнях килограммов шла речь. Если не больше.
— И он подтвердил?
— Да, — сказала мать, — своими ушами слышала. А кому деньги отдавал, так и не сказал, сколько его ни вынуждали…
— Я пошел, — Юсифу не хотелось слушать такое об отце, даже если это и было правдой.
Сеид-рза жил в многоэтажном доме дореволюционной постройки неподалеку от Баксовета. Лифт поднял Юсифа на четвертый этаж, к свежевыкрашенной двери, на которой висел почтовый ящик с большим замком.
Открыла моя тёща Салтанат и искренне обрадовалась Юсифу, во всяком случае, так она утверждала, рассказывая по моей просьбе о его визите.
Юсиф пристроил тарелки с халвой и лепешками на столике с телефоном, снял туфли; дверь распахнулась, в прихожей появился мой тесть, высокий, дородный Сеид-рза.
— Юсиф, дорогой, где же ты пропадаешь? Я тебя жду, жду… — он обнял Юсифа, прижал к груди. — Ну-ка, дай я на тебя посмотрю. Говорят, ранен был? Ну ничего, до свадьбы всё заживет. Проходи в комнату.
В гостиной, стены которой были завешаны коврами, он усадил Юсифа за стол и попросил жену, вошедшую в комнату вслед за ними, принести чаю.
— Кое-что я о тебе знаю, — сказал он, накладывая Юсифу варенье, — потом все подробно расскажешь. А сперва о деле: где собираешься работать?
— Пока не знаю.
— Есть одно место. Временно. А когда сделаем тебе справку — сядешь за руль, — Сеид-рза был хорошо осведомлен о делах Юсифа. — Все машины на заводе твои. Хочешь отцовскую? Или любую другую. А пока поработаешь на автобазе кладовщиком.
— На какой автобазе?
— Нашего управления.
— Какой из меня кладовщик?
— Справишься. Ты, как и отец твой, скромничаешь… — он умолк ненадолго. — Мать тебе рассказала?
— Да.
— Ничего не могли сделать. — В голосе Сеид-рзы ощущалась неподдельная горечь, — старик почему-то пошел на признание.
Юсиф не мог понять, о каком признании идет речь, в чем должен был признаться его отец? Что за преступление он совершил?
— Ты не знаешь разве?
— А я в это никогда не поверю.
— Сам поверить не мог, — согласился Сеид-рза. — Что поделаешь? Война! Не такое с людьми делала.
— Зачем ему столько хлеба? Может, он людям его раздавал? Голодающим…
— Может быть… не знаю. Все были поражены. Честнейший человек. Я пытался вытащить его. Нашел людей. Но он во всем признался и собственноручно подписался. Мать твоя слышала на суде. Мы были потрясены… А как ты? Что у тебя произошло? Воевал как герой — полно орденов?
— Медалей, — уточнил Юсиф.
— Медали тоже неплохая вещь. А почему дезертировал?
— Я не дезертировал, — возразил Юсиф, — а домой поехал, когда война кончилась.
Сеид-рза рассмеялся.
— Слышал, слышал. Ну и правильно: что в окопах сидеть без дела. И сколько тебе дали?
— Два года. Но потом помилование пришло.
— Кто же тебя выручил?
— Не знаю.
— Кто-то просил за тебя, если помиловали. Так просто такие вещи не делаются. Ты чай пей, остывает.
— Спасибо.
— Значит с тобой мы решили. А я, честно говоря, уже обижаться начал. Жду, жду, а ты не приходишь. Мы же близкие люди, с отцом твоим росли вместе.
— Я знаю, — Юсиф отпил глоток чаю и встал…
Моя жена часто рассказывала мне и детям об отзывчивости своего отца; после поездки в Кисловодск самым ярким примером необыкновенной доброты Сеид-рзы стала бескорыстная помощь, оказанная Юсифу, который за сделанное ему добро отплатил черной неблагодарностью. В конце девяностых, когда жизнь нашего старшего мальчика оказалась в зависимости от того, поможет или не поможет нам сын Юсифа, и мы ждали ответа на письмо моего отца как приговора судьбы, она изводила нас упреками, что в этом письме не был упомянут важнейший, по её мнению, довод: в самое тяжелое для Юсифа время не кто иной, как её отец дал огромную сумму на приобретение дома, без которого Юсифу не удалось бы увезти Гюлю в Кисловодск. По логике моей жены, самим своим появлением на этот свет сын Юсифа и Гюли был обязан её отцу, Сеид-рзе…
Гулам семенил впереди, прихрамывая на одну ногу; он то и дело оглядывался, проверяя, не отстал ли от него Юсиф, и вдруг остановился.