Храм жизни (СИ)

SOS

, а внутри возникают данные о том, что произошло. Если бы мы имели доступ, то, коснувшись любого символа, мы бы получили расширенную информацию. Но мы не можем, Артур, так что нечего тут задерживаться. – Но ведь есть машина. Ты говорил, она может вернуть к жизни… Почему же они ею не воспользовались, когда умерли? – Артур, эта машина – проклятье человечества. Если ты ещё не понял этого. Сначала я думала…мал, что это был дар той цивилизации, что существовала до нас, но сейчас понимаю, что это был своего рода ящик Пандоры. Сможет ли человечество устоять перед соблазном почувствовать всю мощь машины. Нет, не смогло. Когда Кузул был убит, оставшиеся в живых жрецы решили починить то, что он разрушил. Я не знаю как, но им это удалось. Сами ли они это сделали или им помогли, уже не важно. Храм должен был быть разрушен, чтобы больше никто не смог повторить того, что Кузул сделал. Вместо этого его спрятали. Осознав, что живым вход к машине теперь закрыт, они соскоблили все надписи снаружи, чтобы никто больше не смог ей воспользоваться, и легли спать, чтобы умереть. Тихо и без боли. Умереть в своих грёзах, вспоминая во снах ту жизнь, которую они потеряли из-за Кузула. Они сделали всё, что смогли. Они знали, что никто их никогда не разбудит, да и не стремились к этому. Они пожелали друг другу счастья и легли в могилу. Когда системы контроля жизнедеятельности поняли, что больше поддерживать жизнь в саркофагах они не в состоянии, они просто отключились, оставив климат заморозки. Тела жрецов высохли. Ты доволен ответом? – А где их души? – Я не знаю. Артур отошёл от саркофага. Меняющиеся в геометрических фигурах символы остановились, сообщение вновь рассыпалось в мелкую пыль, втянувшуюся обратно в узор, откуда появилась. – Идём, ты им уже ничем не поможешь. – Да я и не пытался, – честно сказал Артур. В ответ Женя странно улыбнулся. Они вышли обратно в зал с колоннами. Светящиеся облачка почти исчезли, лишь возле серого пола в углах ещё медленно плавали их остатки. Артур ничего не боялся. Не было никаких чувств, хотя любой живой человек, попавший сюда, испытал бы трепет. Колонны, со вспыхивающими узорами, странной формы потолок, теряющийся в темноте… Что там? Впрочем, Артура это не интересовало. Он шагал вперёд. «Всех нас ждёт смерть и разложение, но, оказывается, есть способ этот процесс обернуть вспять. Обмануть смерть!» – настойчиво думал Артур, двигаясь к центру пирамиды. Он больше ни на что не отвлекался, шагая по коридору. Между колонами были ещё двери. В проёме справа мелькнули силуэты странных созданий, напоминающих роботов устройств. Напротив, в комнате с другой стороны, были видны плавающие светящиеся листы пергамента. Они медленно парили, вращаясь вокруг своей оси. Артур прошёл мимо. Он больше ни на что не отвлекался, двигаясь вперёд и слыша, как за ним шагает Женя. Странным был звук в коридоре. Он был не гулким, хотя шаги должны были звучать громко в таком громадном проходе, однако звук их был приглушённым. Некогда было разбираться, почему не было эха. Артур шёл вперёд, пока не миновал двухстворчатый проём и не оказался в круглом зале. Его крыша напоминала остроконечную пирамиду, в вершине которой горела алая точка. В центре зала стояло десять кресел, в которых сидели каменные фигуры. Нет, они не были высечены из гранита, базальта или других серых камней. Они были как будто отлиты из слюды или оникса. Чем-то они напоминали виденные за воротами храма статуи, но были безликими. Внутри этих полупрозрачных фигур, до мельчайших подробностей повторяющих человеческие тела, словно застыли мутные образования – не то медузы, не то просто зеленоватые бесформенные включения с тёмными выпуклыми линзами на поверхности. Фигуры сидели на каменных, словно выточенных из кварца тронах, спинки которых заканчивалась лучами разной длины. В зале не было тишины. Артуру показалось, что острые концы лучей подрагивают и поют. Позади каждого трона находился открытый саркофаг, очень похожий на саркофаги, в которых умерли жрецы. Каждый из них упирался в заднюю часть трона, создавая с креслом единое целое. Саркофаги походили на грубое изображение людей, и своими «ногами» они упирались в кресла. Кресла с каменными фигурами образовывали круг, в центре которого, повиснув над алым, будто выложенном пластинами рубина полом, покоился медный таз. Артур шагнул ближе и увидел, что внутри его светится голубоватым светом лёд. Да, именно крупинки льда, сверкающие гранями. Артур подошёл вплотную и вновь заглянул внутрь таза. Странным было всё это. Будто кто-то раздробил лёд на фракции в пять-десять миллиметров и просто кучей высыпал в таз. Артур стоял очень близко, разглядывая этот светящийся голубизной лёд, но не ощущал холода. Вещество было похоже на лёд, но, скорее всего, им не являлось. Тогда Артур повернулся и посмотрел на фигуры в каменных креслах. Какого они роста? Метра три, четыре. Скульптор, ваявший их, не просто отполировал камень, сгладив все неровности и шероховатости, он словно вылепил фигуры из сырого материала. А сами фигуры, почему на них не было лица, только овал, и волосы были одинаково длинными, до плеч? Одежда, пропорции рук и ног... Они подходили как мужчинам, так и женщинам. Фигуры были словно бесполыми, могущими принять любой облик. В складках одежды был своего рода запас объема: если представить, что фигуры вдруг станут полнее, одежды не стеснили бы их. «Бред, откуда вдруг эти мысли?» – подумал Артур. Женя остался в дверях и внимательно смотрел на Артура. Он словно ждал чего-то. В отличие от скульптур, которые Артур увидел, войдя в храм, эти были изображениями людей, которые просто сидели в креслах, словно ожидая чего-то. – А что это значит? Зачем эти фигуры? Для устрашения? – Я не знаю. Здесь заканчивается область моих знаний, – печально ответил Евгений. – Здесь я ничем не могу помочь. – Понятно, – кивнул Артур. Потолок этого зала не просматривался. Наверху была абсолютная чернота, создавалось впечатление, что фигуры сидят под тёмным беззвёздным небом. Источники света, напоминающие светящиеся ленты, плавающие около пола, не могли дотянуться лучами туда, в вышину. А они и не стремились. Даже мёртвым Артур ощущал величие этого зала. Но что же делать дальше? Это и есть машина? Этот медный таз с искусственным льдом? Хм, не смешно. А эти фигуры? Артур подошёл поближе и взглянул за фигуру. Нет, она не была соединена с каменным массивом кресла, даже материалы были различны. А вот саркофаг словно приглашал прилечь. Открытый купол, и такой мягкий бархат обивки. Он казался таким тёплым, таким нежным, таким уютным… Но Артур не поддался первому импульсу. Что его остановило? Он продолжил осматриваться. Стены, как и потолок, были не видны. Их свет раздвигал реальные границы помещения. Вокруг царила сине-чёрная бесконечность. Даже пол сливался со стенами. Но это была иллюзия. Артур не сомневался, что если он зашагает в сторону, то наткнется на стену. Его спутник, Евгений, как заворожённый смотрел на таз со льдом. Губы его беззвучно шептали неслышные слова. Артур ещё раз окинул взглядом саркофаги без каких либо символов и рисунков и направился к медному тазу. Он тоже светился в свете лоскутков. Хотя нет... Светящиеся ленты должны были оставлять тени, а странный таз светился, словно на него падал луч солнца. Он светился сам по себе. Артур подошёл поближе. Что это за лёд? – И что это такое? И это и есть машина? – спросил Артур у Евгения. – Прости, но здесь мои познания заканчиваются. Я не знаю, что это такое. – Вот как! Ты ведь знал всё. Когда встретил меня после смерти, когда привёл к Храму, когда вёл до этого места, а сейчас вдруг говоришь, что не знаешь?! – Я действительно не знаю. Я не ангел, и даже не учусь на него. Я просто отрабатываю свой долг. Поэтому прости, я не знаю, что это. Ты должен сам понять. Артур ещё раз окинул взглядом фигуры из прозрачного минерала. Они сидели полусогнувшись, словно собирались встать, но что-то их в этот миг заморозило. – И что делать дальше? Лечь в эти саркофаги, или как там это называется в фантастических фильмах, в анабиозные камеры? – Артур. Я не знаю. Я сама здесь в первый раз. «Опять он говорит, используя женский род, ну да ладно, сам разберусь. Ведь разобрался со вскрытием внутреннего кода мобильных телефонов. И с этим разберусь. Нужно только включить смекалку». Артур обошёл вокруг медный таз с серебрящимися крупинками, похожими на лёд. Его спутник не мешал ему, отступив подальше к выходу. Он был печален. Его голубые глаза без зрачков потускнели. Возможно, Артуру это и показалось, но он не стал проверять. Его интересовал медный таз. Особенно лёд, лежащий в нём. Нагнувшись, Артур посмотрел на него. Зачерпнул рукой, пощупал. Не ощутив ничего, он выбросил его обратно. Удивительно, но эти льдинки из котла были геометрически абсолютно правильными. Не было ни одной крупинки, которая была или смазана, или имела искажённые грани либо какой-то иной дефект. Идеальная геометрия. Артур провёл рукой над этим странным льдом. Но не почувствовал холода. Ничего. Ах да, медный таз. Может, дело в нём? Он ведь висел в воздухе. Почему? Артур присел на корточки и провёл рукой под днищем таза. Тот же эффект – ничего. Артур ещё раз посмотрел на странные фигуры из прозрачного камня. Скорее всего, они здесь находились не просто так. Какую роль они выполняли? Может, стоит лечь в саркофаг, чтобы узнать ответ? Артур направился к ближайшему саркофагу, но его остановил смешок. – Ты действительно это задумал? – спросил Женя. – Что? – Лечь в саркофаг? – А что, что тебе не нравится? – Мне? Просто возникает всё тот же вопрос, который я тебе задавал всё это время: ты живой? Ты сейчас живой? Как саркофаг, который работал с живыми существами, сработает на тебя, мёртвого? Артур остановился. Если этому храму столько лет, сколько можно представить, исходя из того, что Артур узнал, значит, изначально он был построен для живых пользователей. А он, кто он? Вокруг не было ни звука, абсолютная тишина. Никаких подсказок. Перед ним был только странный медный чан. И тут Артур засмеялся. – Ну, надо же, великая машина, которая может вернуть меня из мёртвых! И что я вижу, всего лишь чан со льдом! – он посмотрел на Евгения, но тот не знал ответа и опустил глаза. – Я представлял себе здесь нечто другое. Этакие странные машины, как в больнице, и эти, как их, виртуальные экраны. Я думал, увижу лабораторию, подобную той, что я видел на канале «Дискавери». В ней проводились опыты по изучению жизни, её основ, изучали генетику, её проблемы. Я думал, увижу здесь химические анализаторы, всевозможные реактивы. А здесь что? Просто лёд? – продолжил сетовать Артур. – Храм жизни построили не люди, Артур, почему же ты считаешь, что то, что ты видишь, должно быть тебе понятным? – Оно должно быть логичным. Ты сам про это говорил. Помнишь, ты мне сказал, что я не увидел очевидности в символах, которые менялись перед саркофагами. Не распознал сигнала

SOS

. Эти геометрические фигуры, помнишь? – Помню, но тогда я знал подсказку. А теперь, посмотри на чан. Это нелогично с твоей точки зрения, а с точки зрения тех, кто его построил, очень даже логично. Они не люди и мыслят не с людской точки зрения. Пойми Артур. Для тебя на асфальте лежит просто камешек, а для курицы – спасение. Проглотив его, она сможет перемалывать с его помощью твёрдую пищу в желудке. А вот тебе камешек внутри принесёт только вред. – Ладно, хрен с ней, с этой философией, – Артур махнул рукой, – оставь всё это. Я всё равно мало что понимаю. Проехали. Было ясно, что Евгений ничего не знал про машину. Артур подошёл к чану и снова зачерпнул рукой кристаллики. Они были не холодные и не тёплые, словно он зачерпнул пластик. Некоторые кристаллики падали, срываясь и скатываясь по его руке, другие просто ощущались острыми гранями в ладони. Обычные кусочки чего-то по типу пластика, подсвеченные синим светом. Ничего особенного. Обман его надежд и только. Артур усмехнулся и высыпал кристаллы обратно. Но часть их осталась у него на руке, словно прилипла. Он тряхнул рукой, но кристаллики не отставали. Тогда он другой рукой попытался счистить прилипшие элементы. Он чувствовал их, их жёсткую поверхность и острые грани, но не смог их сбросить. Он пробовал несколько раз, но это ему никак не удавалось. Тогда он ухватился за один кристалл и попытался его оторвать. Кожа руки натянулась. Боли не было, хотя, если бы он был живым, наверняка он бы её почувствовал. Силы оторвать кристаллик от руки у Артура не хватило. – Вот, блин! – сказал он раздражённо и посмотрел на Евгения. Глаза его спутника стали серыми, и в них появилась такая привычная тёмная точка зрачка. Они вновь стали живыми. – Храм Жизни построили Звёздные Механики, и тебе нужно подчиниться. Не сопротивляйся, это бесполезно. Все здешние события невозможно изменить. – Какие нафиг события! Почему? – Артур тряс рукой, пытаясь избавиться от кристаллов. Они налипли на всю его правую ладонь и не хотели отлипать. – Зараза, почему они не отлипают!? – Я же тебе говорил про машину. – Знаешь что, козёл, иди ты со своей машиной! Я… Прилипшие кристаллики таяли, превращаясь в жидкость, похожую на глицерин, и ползли по коже. Артур почувствовал, что больше не контролирует тело. Его руки помимо его воли опустились в чан, и кристаллики в нём начали деформироваться и таять, словно он опустил в лёд раскалённый прут, разве что пара не было. Тая, кристаллы создавали другую конструкцию. Она росла, как экзоскелет, охватывая руки, потом тело, голову. Странная ячеистая конструкция из голубоватой жидкости. Эта жидкость окутывала его. – Что это? Женя, помоги?! – воскликнул Артур, но его спутник только отступил. – Нет, – тихо ответил он. – Почему «нет»?! Почему ты стоишь? Помоги! Это поглощает меня! Помоги! Я не могу от этого избавиться! Козёл, бля, я же…. В этот момент фигуры, сидящие на каменных тронах, вспыхнули, словно в них подсветилась ярко-зелёным салатовым светом кровеносная система. Следом появились светящиеся линии. Они возникли на концах рук и ног и начали ползти к голове, собирая по дороге свет кровеносной системы. Когда эти линии соединились в районе шеи и достигли безликих голов статуй, там, где должны были находиться глаза, зажглись салатово-зелёные овалы, и Артур исчез. Он, словно куда-то падал. Где это он? Вокруг тьма и тишина. Тьма была не страшной, она не казалась бесконечной, но всё же это была тьма. Был только он. – Ау, – сказал он, и ему самому стало не по себе от этого возгласа. Эха не была. Что он чувствовал? Невесомость? Нет, он стоял на поверхности, невидимой поверхности, подпрыгнув, он опустился обратно, но само тело был словно невесомым. Это походило на наркотическое опьянение, он один раз чувствовал подобное, когда накурился марихуаны. Он всё видел вокруг, понимал, где находится, но воспринимал всё по-другому. Тело было лёгким, однако сознание вскоре начало прижимать к земле. Оно задавало вопросы. Но сначала он парил, он почти взлетал над крышами домов… – И что дальше делать? Что мне делать? Эй! Есть тут кто-нибудь? Опять пустота. Он поднял руки и начал махать ими, призывая кого-то. Всё бесполезно. Зачем он это делал, было непонятно. Он боялся сделать шаг: а вдруг он его сделает и пропадёт, исчезнет. Он закричал и опять ничего. Артур совершенно не понимал, что делать дальше. «Застрял, блин, застрял!» – подумал он. И Евгения рядом не было. Никто не мог ему помочь. Оставалось привычно присесть на корточки и запеть. Что значит запеть? Откуда он вспомнил про эту свою слабость: когда он с друзьями напивался до беспамятства, они пели… Подшофе поют многие, а они рвали глотки, а не пели... – Блин, думай! Он машинально ударил себя кулаком по лбу, и внезапно всё изменилось. Вокруг него появились разноцветные пятна. Семь цветов, как цвета радуги. Из них высыпались навалом – по-другому нельзя было это назвать – светящиеся предметы. Иглы, остроугольные снежинки, короткие чёрточки. Они вылетели из пятен россыпью и, когда те погасли, начали строить фигуры. Остроугольные конструкции с заключенными внутри снежинками, которые соединялись острыми концами друг с другом и образовывали причудливые многолучевые звёзды. Эти снежинки ткали орнамент, похожий на кружева, только вместо обычного тканого рисунка с округлыми линиями в этих кружевах преобладали острые углы и правильные геометрические фигуры. В них угадывались ромбы, квадраты и прямоугольники с чётко выверенными углами. А чёрточки дополняли созданное. Они как бы штриховали эти конструкции, хотя по большей части не так, как следовало. – Это что такое? – спросил Артур. Он удивленно наблюдал, как вокруг него строится нечто. – Я ничего не понимаю, что это всё значит? Что это за орнамент и что он означает? Ответом была тишина, а действо продолжалось. Некоторые светящиеся отрезки изгибались, образуя эллипсы. Эти светящиеся образования соединялись между собою узлами. Через несколько секунд постройка была завершена и вокруг Артура теперь вращались цветные сегменты конструкции, похожие на удивительные решётки: оранжевые, жёлтые, зелёные, голубые, синие – все они плавали вокруг него. Только они были немного искажены, вытянуты. При этом элементами их были всё те же иглы, снежинки, чёрточки и многоугольники. Непонятно было, как создавался эффект вытянутости. Артур как бы находился внутри светового цилиндра, подвешенного в воздухе. Ещё два элемента были словно крышкой и донышком этого цилиндра. Снизу – красный, сверху – фиолетовый. Где-то в отдалении, за плавающими вокруг образованиями, Артур видел алые символы, похожие на пентаграммы. Странные контуры. Словно кто-то накалил проволоку до красноты и из неё начал плести орнамент. Они были далеко, и непонятно было, как к ним добраться. Артур видел их хорошо, ему не мешали разноцветные секции цилиндра. – И что это такое? – вслух сам себя спросил Артур. Конечно, ответа не было. Странные разноцветные конструкции вокруг манили его, словно приглашали дотронуться. Прозрачные иглы что-то создавали и тут же разрушали, словно они были в поиске. Сейчас перед Артуром находился синий сегмент, где свет внутри, казалось, пульсировал. То, что построили в нём снежинки, было непонятным. Совсем непонятным. Пушистая ель, вписанная в квадрат, с висящими на её ветвях геометрическими игрушками… Что это? – Обалдеть! – только и смог вымолвить Артур. Из построенного массива выделялись чёрточки – они были самыми яркими элементами, словно горели светом. Артур посмотрел на свои руки. Свет цилиндра был ярким, и по его рукам бегали разноцветные тени. Он протянул руку и дотронулся до жёлтых элементов – сейчас они находились перед ним, цилиндр ведь вращался. Они мгновенно отреагировали. Иглы развернулись и впились кончиками в его руку. Они впивались одна за другой, доходя до кости. За ними последовали снежинки, облепив его лоб, а толстые концы игл, где должно было находиться ушко, соединились светящимися чёрточками, образовав линии. Артура опутывало светом, и когда на его глаза опустились светящиеся прямоугольники, он почувствовал удар. Боли не было, просто его начало трясти, как от удара током. Сознание вибрировало и затухало. Сначала он пьянел, потом просто куда-то погружался. Он словно тонул, и когда его сознание перестало сопротивляться, он увидел… Перед его взором возникли странные места. Он слышал и чувствовал всё. День, ночь, мутные изображения деревьев, какие-то горы, поля, города. Но всё это было второстепенным, а в центре непременно вставали пирамиды. Они начинали сиять, словно освещённые ярким солнцем, потом к ним устремлялись жёлтые иглы и, касаясь их, тоже наливались светом. Это длилось мгновение, а дальше всё было одинаково: пирамиды тускнели и таяли. С ними таяли и прикоснувшиеся к ним иглы. Пирамиды исчезали одна за другой. Пять, десять, двадцать... Вместе с ними тускнели пейзажи. Лес, озеро, горы или степь. Артур чувствовал, как сквозь него бежит энергия, сотрясая его тело. Пирамиды погасли, кроме двух. Одна была глубоко в земле, вокруг неё была серая глина с чёрными полосами сгоревшего дерева. Там виднелись ещё какие-то обломки и черепки посуды, больше Артур не мог рассмотреть. Наверное, пирамиду когда-то обложили деревянными конструкциями, которые, сгорая, создали в слое глины эти чёрные полосы. Видимо её очень хотели сжечь. Вторая пирамида была где-то под водой. Голубоватой, немного мутной водой, в которой плавали креветки и одинокие рыбы. Ил почти скрыл пирамиду под своей коричнево-жёлтой массой, и была видна лишь вершина и несколько ступеней верхних уровней. Артура перестало бить током, от него отступили жёлтые иглы и снежинки. Последними растаяли прямоугольники. Полученные изображения двух уцелевших пирамид мерцали позади жёлтого сектора. – И что это? Тут где-то наверху, за фиолетовым узором, возникла салатовая сегментная змейка, и Артура настиг новый удар. Создалось такое впечатление, что на него упало бревно, а следом его словно начало рвать на куски. Перед его глазами проносились картины прошлого и будущего. Цепочки пирамид разных форм и размеров. Сверкнули пирамиды Египта и Южной Америки, возникли храмы Древней Греции. О да, они были такие разные. Храмы «с портиком», или «простильные», имеющие впереди входных сеней портик с колоннами; храмы «с двумя портиками», или «амфипростильные», сооружённые на платформе и обнесённые со всех сторон колоннадой и, наконец, храмы «двоякокругокрылые», или «диптерические» – такие, в которых колонны окружают центральное сооружение не в один, а в два ряда. «Откуда я это знаю? Я же всю жизнь не любил историю, а тем более не разбираюсь в архитектуре», – мелькнула робкая мысль в голове Артура и снова была заглушена видениями… Это был громадный город, с крепостными стенами, храмами и огромным дворцом. Вдоль засыпанных мусором улиц сидели люди и что-то продавали. Торговцы побогаче расположились под тканевыми навесами. По улицам текла людская река, среди неё выделялись двухколёсные повозки и всадники на конях в доспехах и с копьями в руках. Наверное, шум стоял невообразимый. В толпе бегали маленькие дети, ловко уворачиваясь от повозок. За ними следовали стайки псов. В глаза Артуру бросилась синяя арка с воротами. Она была частью крепостной стены. На её стенах были нарисованы золотые львы на синем фоне. Людей около арки толпилось великое множество. Для Артура всё было беззвучным, но скорее всего там стоял шум и гам. Особенно хорошо это было заметно по отчаянной жестикуляции тех, кто привёз товар и не мог попасть в ворота. Снова удар, и теперь он видел серые замки под свинцовыми тучами и мелким дождём, хмарью висящим в воздухе над раскисшей землёй. Дорога превратилась в месиво воды и глины, в котором вязнут волы, медленно тянущие груз в замок. Эти медленно ползущие караваны деловито обегают грязно одетые люди, несущие свою поклажу на спине – часто это были связки хвороста. Некоторые собирались что-то украсть из каравана, но их быстро пресекала стража. И снова удар. Опять мелькнула в воздухе сегментная змейка, и Артур увидел средневековый город. Боже, какое это было страшное зрелище! Повсюду на улице лежали трупы, почерневшие от тёмных язв на теле, их сваливали как груды поленьев. Некоторые были одеты в лохмотья, некоторые голые. Вперемешку лежали взрослые и дети. Улица была пустынна. Внезапно, из-за поворота вышла процессия с факелами. Люди медленно шли вперёд, таща за собой телеги, и сгружали на них мёртвые тела. Это было просто омерзительно. Артур вдруг заметил, как по стенам домов тихо движутся тени. Иногда они превращались в людей, смотрящих на самих себя, мёртвых, и в их глазах был ужас и отчаянье. Прямо перед процессией открылась дверь, и под ноги идущим выбросили тело молодой женщины. Она вся словно высохла – кожа да кости. На обнажённых руках и лице виднелись всё те же тёмные пятна. Её лицо, её тёмные глаза, они ещё были живыми. Женщина ещё не умерла, а её выбросили на улицу умирать, потому что смертельно больная она уже никому не была нужна. Её боялись и выбросили под дождь, как мусор. – Суки, – неосознанно пробормотал Артур. – Вот же гниды человеческие! Где-то вверху, среди тяжёлых свинцовых туч, опять появился ярко-зелёный силуэт сегментной змейки. Страшный город с трупами пропал, и перед Артуром возникли отдельные застывшие картины увиденного с вписанными в них странными символами. Это были такие непонятные, нелогичные символы, словно кто-то мял паутину, а потом бросал её в воздух, чтобы она, распрямляясь, что-то образовывала. Даже нельзя было понять: символы это, или просто помехи изображения. Они возникли и пропали. Хотя последняя картина, напоминающая спираль ДНК, продержалась несколько десятков секунд, чтобы Артур её увидел и запомнил. За ней он увидел квартиру Светы, её и себя самого, когда они впервые целовались в спальне. И снова удар. Его скручивало и давило. По-прежнему без боли. Он увидел, как горит огромный дирижабль, как люди в ужасе разбегаются от него… И вдруг всё пропало. Он опять очутился перед узорами разных цветов, в разноцветном цилиндре. Только сейчас жёлтая секция развернула иглы в противоположную от Артура сторону и её снежинки потускнели. Иглы вышли из его тела и теперь смотрели в сторону тьмы, словно не желая его видеть. А там, во тьме, за узорами цилиндра, по-прежнему мерцало изображение двух пирамид. – Никогда не привыкну к этому примитивному языку, – услышал Артур шёпот. Шёпот раздавался прямо в его мозге, словно там возник червячок, ни тёплый и ни холодный – просто зудящая помеха, движение которой порождало слова. – Кто здесь? – спросил Артур. – Один и тот же, примитивный вопрос. Мой ответ на моём языке станет для тебя ещё одним шоком, а на твоём примитивном языке я не смогу объяснить. Ты и так почувствовал некоторые мои мысли, хочешь увидеть остальное? Это перегрузит твою душу, и ты сойдёшь с ума. Пополнишь армию безумцев, которых у вас называют демонами. – Ты искусственный интеллект? Артур не боялся. Наверно, если бы он сейчас был живым, у него бы ёкнуло сердце, заволновался спазмами желудок, и сильно захотелось в туалет. Но у него не было больше тела. Это был словно сон, где сновидения происходят отдельно от тела. Ничего не страшно и ничего не чувствуешь. Ты просто наблюдатель. – Что? – шёпот не раздражал его, не вызывал головную боль, но на эмоциональном уровне он порождал странные чувства: может, такое будут ощущать люди, которые смогут читать мысли. – Ну, искусственный интеллект машины, – тихо добавил Артур. – Меня ещё никто так не называл. Впрочем, я знаю, о чём ты говоришь. Нет, я не дух и не ангел, и не искусственный интеллект. Оставь свои земные сравнения при себе. – Тогда кто ты? – Это не важно, вопрос – кто ты, и что здесь делаешь? – Мне сказали, что я могу ожить. Я могу вернуться. Опять вспышки, перед глазами Артура мелькнуло видение странной аномалии, плывущей среди космоса. Словно светящееся голубым светом пушистое одеяло, где ворсинки двигались, как ноги мокриц. Некоторые элементы отпадали от него, как ворсистые лоскуты и куда-то исчезали. Артура снова трясло, он весь вибрировал. – Да, он поработал. Лоскут по имени Митя. Опять преследует некую цель? «Я бы наверное умер, если бы был сейчас жив», – подумал Артур. То, что он увидел, давило его и разрывало на куски, он просто физически ощущал, как его тело распадается. Но он по-прежнему был цел. И опять так же внезапно видение прекратилось. – Конечно умер, – далее послышалось нечто похожее на смешок. – Вы настолько примитивные, такие легкоранимые… нет, легко убиваемые, что пользоваться напрямую машиной не можете. Она была адаптирована для нас. Мы были её первыми хозяевами, когда ваша белковая жизнь только зарождалась в океанах. Мы пользовались ею напрямую. Не знаю, какие цели она… Опять странные видения. Вспышки, как вспышки от фотоаппарата. Вспышка, и Артур уже в светлом городе, вспышка – и он где-то в космосе, где звёздную пыль подсвечивают яркие звёзды, голубые гиганты. Вспышка – и он сидит в амфитеатре, в громадном сооружении, и слушает речь философа. – … машина преследовала, зачем позволила вам прикоснуться к трансформатору материи, но для управления были созданы кристаллические аватары. Вы, примитивные, не можете напрямую пользоваться машиной, поэтому вам сделали исключение. – Это те фигуры из камня? Ты, кто там, в темноте, ты про них говоришь? Значит, они были созданы для того, чтобы видеть тебя и эти штуки вокруг меня? Я имел в виду, разноцветные узоры. Этот цилиндр узоров вокруг меня. – Твои разноцветные узоры цветов радуги – это интерактивные сенсоры. Но чтобы управлять ими или активировать, нужна чистая энергия. Эмоции. Человек очень зависим от своего тела, оно может изменять любые чувства. Тело поможет ему уйти от серьёзных вопросов. – Чего, как поможет тело уйти от вопросов? Напиться до поросячьего визга? – А почему бы и нет? Душевная боль может заглушиться алкоголем. Эти ваши алкоголь, наркотики или просто банальное внушение, а может, и самовнушение – всё это явления, влияющие на ваши решения. Кажется, всё просто. Пошёл и купил. Напился и забыл. Физическое тело является тем компонентом, которое может изменять направление мысли. Ты думал про любовь, а сейчас – хлоп! – и уже думаешь про больной желудок. У нас такого не было никогда. Мы были рождены в кристаллах, создавались в мире, где никогда не было боли, никогда не было страдания. – Вы как насекомые, – тихо сказал Артур. – Я читал про них, про их мир. – Ты мёртв, поэтому вспомнил эту информацию. Даже вспомнил статью, когда-то прочитанную тобой просто так, потому что она вдруг заинтересовала тебя. Она задержала твой взгляд шесть лет назад. В феврале 2007-го года. Будь ты живым, это знание давно было бы скрыто под пластами других событий твоей жизни, похоронено без – ну, почти без – прав снова очутиться снаружи. Таков мозг человека. Да, в чём то мы – примитивные. Да, имеющие только рецепторы раздражения. Что там говорит ваша наука? Насекомые, как и другие многоклеточные организмы, имеют множество различных рецепторов, или сенсилл, чувствительных к определённым раздражителям. Но они не имеют центральной нервной системы и поэтому они чувствуют раздражение, а не боль. Этим мы с тобой, Артур, отличаемся. – Значит я лучше? Совершеннее? – Живущий от силы лет семьдесят?! Придави жука, сильно придави, и он ползёт. Придави так же человека, и он умирает в конвульсиях. За всё нужно платить. Мы строили свои дома из песка и минералов, нас интересовала только чистая энергия. Сначала не было ничего, кроме радиации звёзд и такого вкусного солнечного ветра, который долетал до нас от голубого гиганта. Мы бы жили так вечно, пока не познали возможность путешествия среди звёзд, без кристаллов. Творцы нам её показали. Не понимаю, зачем они позволили управлять вам, примитивам, подобной машиной. Это как управлять муравейником. Но ничего хорошего не вышло. Кузул чуть не угробил планету. Нам пришлось потратить много сил… Опять видение. Серия картин. Они промелькнули мимолётом, и осталась одна, последняя картина. На ней был изображён огромный клубок сегментных змей, горящих ярко-зелёным светом возле Красного гиганта. Нет, это был не картина, это было запечатлённое событие. Змеи двигались, перемешиваясь, всё было в движении, некоторые змейки отрывались и куда-то исчезали. Огромный салатовый шар, клубок, мельтешение сегментов, где неясно было, где конец очередной змеи, а где её начало. Они вспыхивали и рождаемый ими зелёный свет куда-то исчезал. – … потратить столько энергии нашего единого организма, клубка, чтобы восстановить планету. Она была очень нам важна. Мы даже из своих тел создали купол, поедая солнечный ветер вашей звезды, пока вы, примитивы, строили новую сеть пирамид. Эксперимент ещё не был закончен, и нельзя было допустить, чтобы всё погибло. Творцы указали нам на вашу планету, сказав, что она особенная, но не сказали почему. Мы искали и ищем. – Ты что, живое существо? – Живое? Я никогда не было живым! А тебя это удивляет? Как же противно говорить на языке столь низкого уровня. – Разве? Спустился Бог на землю? – Ёрничаешь? А ты пробовал разговаривать с муравьём? Он много поймёт, если ты сядешь около муравейника, излагая свою философию жизни? – Нет. Артур замолк. Было ясно, что он общается с чем-то, чьи слова смутно понимал. С чем-то или с кем-то на самом деле? Ему давали лишь куски, обрывки информации. Он видел вспыхивающие образы, которые не понимал, а его собеседник рассказывал о себе лишь поверхностно. Было ясно, что это существо родилось из кристаллов. Что оно не чувствует боли, не испытывает эмоций. Что он, или они, экспериментировали на Земле, что-то отыскивая, и пока это им не удалось. – Я просто думал, что вся жизнь во вселенной, это как люди, то есть имеющие тела. Ну, они как я..., – продолжил говорить Артур. – Как ты, совокупность физических белковых объектов, цельный организм, с происходящими внутри химическими реакциями. Какая основная реакция в твоём организме, Артур? Не помнишь? – Окисление. И все эти химические реакции протекают для поддержания твоей физической оболочки – временного пристанища энергетической составляющей, которую вы зовёте душой. Как она управляет твоим телом? Может, использует нервную систему, нейроны, возбудимые клетки, которые способны генерировать и передавать электрические импульсы? Примитивно мыслишь, человек. Нервная система – лишь отражение того, как душа воздействует на тело. Электрические импульсы – лишь следствие воздействия. Если бы ты видел Тёмную материю, ты бы многое понял. В любом случае вы – низшая ступень, одна из последних возникших форм жизни во Вселенной, некая зыбкая граница между высшими мирами и низшими. Когда вы умираете, вы или падаете в ад – ты ведь уже видел куда, когда провалился над океаном – или отправляетесь в свет, в Горизонт событий. Да, тот серый ад, куда падают тёмные души, то, что стало ненужным, но ещё живёт и хочет жить и питаться – это низший мир. Туда лучше не попадать. Он возник в противовес свету. Где есть свет, там есть и тень. Мы родились тогда, когда Вселенная была молода, и вокруг рождались и умирали звёзды, когда вокруг была радиация и сплошные облака звёздного газа и пыли. Они сияли в небе нашей планеты, не так, как у вас сейчас горит Северное сияние. Ярче, в тысячи раз ярче! Это всё сияло и переливалось. Громадные молнии пробегали по пылевым облакам, сжигая астероиды на своём пути. Как это было прекрасно, чистая энергия на любой вкус. В зеркальных мирах ещё есть её остатки, но всё меньше и меньше. Тёмная материя всё упорядочила. – Не укладывается в голове, – тихо сказал Артур. Перед ним продолжал вращаться разноцветный цилиндр, внутри которого он стоял. Сейчас перед его лицом находилась секция, образованная алыми конструкциями из игл, снежинок и чёрточек. А также змеек, свернувшихся в овальных окошках узорами, создавшими фигуры вроде архимедова винта. Но это его впечатляло не так сильно, как слова его собеседника. – Ты сказал, что ты – живая энергия, которая родилась в кристаллах. – Ты сейчас – тоже живая энергия. – Да, но меня живые не видят. У меня было тело, меня все видели и могли со мной общаться, а сейчас, как сказал мой проводник, я – лишь его отпечаток в энергии души. – На самом деле сейчас у тебя есть тело. Да ты уже почувствовал его. Даже пытался царапать стены. Те, кто попадает в область компрессионного поля, получают временные убежища, тела. Но не обольщайся. Ты не живой по-настоящему. Это не живое тело, копия. – Я это понял. Я ничего не чувствую, когда к чему-то прикасаюсь. – Конечно, ты находишься за гранью мира. – Но у меня было когда-то тело, мне обещали его вернуть. Я действительно оживу? – Да, если выполнишь условие. – Какое ещё условие? – Всему своё время, – опять где-то наверху мелькнуло силуэт сегментной змейки. – Так выглядишь ты? – спросил Артур, вращая головой, но кроме плывущих вокруг него разноцветных конструкций ничего больше он не увидел. – Как? – Как? Как ярко-зелёная светящаяся цепь для велосипеда? – Интересное сравнение. Ты видишь лишь ту часть, которую можно увидеть. – То есть обрывок светящейся цепи для велосипеда? Обалдеть! Я никогда до этого подобного не видел, – Артуру было любопытно, и он продолжал расспрашивать своего собеседника. – Такое… такую конструкцию, нет, такое образование… не знаю… которое является живым существом. – Муравей может увидеть человека? Он может понять, что это перед ним? А если человек возьмёт муравья на палец руки. Что ощутит муравей при этом, что он сможет понять? А что ты, или такие как ты люди понимают в мире, о котором знают лишь урывками. Мире энергии и мире Тёмной материи? – Да я вообще нифига про него не знаю, – сказал Артур, рассматривая оказавшуюся теперь перед ним синюю секцию. Всё-таки, они отличались друг от друга. И не только цветом. Формой геометрических фигур, длиной игл и сложностью снежинок. – Я такого никогда не видел. – Да? Ты же видел примитивных энергетических существ. Вы видите их довольно часто. Вспомни шаровые молнии. Плазма ли это? А есть ещё более сложные образования. Вакуумные домены. Что ты знаешь о них? – Нифига, – честно признался Артур. Снова где-то справа, почти за ухом, мелькнула салатовая вспышка в темноте. Казалось, что изображения пирамид за цилиндром на секунду сменили цвет с багрового на салатовый, а потом они снова погасли и стали едва различимым багровым силуэтом. Они мерцали тревогой. – Кстати, а откуда они, твои молнии и доманы? Как ты их называешь? – Домены. – Домены. Я всегда хотел их увидеть воочию, как моя бабка в детстве. Она рассказывала, как шаровые молнии прыгали по дороге, как резиновые мячики, пока не нырнули в воду и не исчезли. Он оставили в глине такие огромные следы, как воронки от бомб и снарядов. Но они были странными, эти воронки. Ночной дождь наполнил их водой, которая никуда не уходила. Бабка говорила, что края словно оплавились, и когда кто-то наступал в воронку, эта корка с хрустом ломалась, словно скорлупа. Она утверждала, что это сделали шаровые молнии. Они ведь так редко встречаются. Откуда они приходят? – Это – живые существа из очень древних миров. Нет смысла про них рассказывать, историю их жизни. Времени не хватит. Большинство из них живут в угасающих звёздах, в чёрных карликах. На Землю, в твой мир, они или провалились сквозь воронки в Тёмной материи или просто нашли путь, применив вспышки энергии. Это как тебе болтать рукой в воде пруда. Они создали туннели из любопытства. – Зачем? – Потому что просто могли это сделать. Это как у вас пытаться оседлать велосипед с наскока. Что частенько происходит с теми, кто спонтанно вот так пытается выучиться езде на велосипеде? Ничего хорошего. Они падают и иногда калечатся. Именно – калечатся. Что происходит с шаровыми молниями? Да, они взрываются. – Взрываются, – согласился Артур. – Бабка моя это видела воочию. Вспышка – и больше ничего, только ивы попадали в озеро, когда возле их корней произошёл взрыв. Их просто подрубило и они рухнули в озеро с грохотом, подняв брызги, так что дед просто сказал: «Рыбалка закончилась. Идём пить водку». Наверно водка была здесь ни при чём, и его впечатлил не взрыв, а то, что любимая рыбалка накрылась. – И дальше, что? Накрылась? Твой дед прошёл почти всю войну, от 1942-го до 1944-го. Он многое повидал в сапёрных войсках. – Но в мирное время… – Что, в мирное время? После выкапывания картошки, хорошего застолья, ему вдруг вечером приспичило порыбачить? В темноте? При свете тусклой лампочки фонаря? И тут этот оранжевый шар. Твой дед до этого минуты три насаживал зерно перловки на крючок. Мне продолжать? – Ладно, проехали. Откуда ты всё это знаешь? Тот, кто разговаривал с ним, не ответил. Артур не стал переспрашивать, а продолжил. – Просто не понятно, почему молния вдруг взорвалась? – Ваш мир для них опасен. Он нестабилен, и энергия его нестабильна. Здесь они могут соприкоснуться с иной материей, не такой, как в своём мире. Они или успеют уйти или будут уничтожены, когда истончится защитная оболочка. Как только они её теряют, они не могут более проходить сквозь материю, и энергия вашего мира разрывает их на части. – Да, бабка мне рассказывала про это. Меньший шар, не больше сантиметра в диаметре, вплыл и выплыл из телевизора. И после этого тот нормально работал. Они проходят сквозь стены, устройства, так? – У меня нет желания тебе всё пояснять. Тем более, я просмотрела твой разум. Он далёк от мыслительного совершенства. Я вижу твои мысли и желания, самые разные. Но большинство из них сводятся к одному: разбогатеть. Да, ещё у тебя в сознании вертится вопрос, и он терзает тебя. Что ты на самом деле видел в том, другом, мире, сидя в дорогой машине? Действительно ли это твоё будущее? – А что это? – спросил Артур. – Твои варианты событий. Их вероятность так же мала, как для этих шаровых молний попасть сюда. Это как ваши вероятные отношения с Аней, – голос изменился и в нём проступили нотки ехидства. – Они могут быть очень взрывоопасными, когда эмоции бьют через край. Они могут привести к разрыву отношений. К их смерти. – И при чём тут шаровые молнии? – Такой же взрыв во враждебной среде. Похожая ситуация. Плазмоидов заманил тёплый свет, который их и сжёг. Просто запомни: твой мир для таких существ чужд и враждебен, как и мир, которым Храм окружает тебя. Попробовал бы ты оказаться здесь живым. Здесь поле создано специально, искусственно, чтобы никто из вас, живых, больше не смог воспользоваться машиной. И очень немногие смогли найти сюда путь после смерти, так как были приняты меры, и посетителей становилось всё меньше и меньше. А те, кто пришёл, просмотри: почти все они стоят перед воротами и ищут ответ на вопрос, который даже понять не смогли. Но это не относится к тебе! Тебя что-то ведёт. Я узнаю след, я узнаю это мерзкое излучение, как вы чуете запах. След его, гадёныша, я чувствую его. Его след. Они называют себя Покрывалом, но больше им подходит название Шарф-душегубка. Я бы тебе показала на своём языке, видениями, кто они на самом деле, но, боюсь, твой разум не выдержит и отключится. Он не может проявиться здесь, эта энергия его убьёт. Как любого из нас. Но он пытается по-прежнему манипулировать событиями. – Ты о ком? – О трусе! Как он сжался, когда пришёл Отшельник, и уцелел. Как я гадала, почему он согласился стать проводником, согласился на этот мир на отшибе, подчищать его от тёмных злобных теней, которые выползают из низшего мира, какую цель он преследовал? Я почти догадалась в последний момент, что он понял, как мы можем вновь рождаться. Эмоции, он изучал эмоции. Так я его нашла. Да, он хитрый и умный. Пока мы просто изучали энергию жизни этой планеты, копаясь в душах и следуя за указателями Творцов, он узнал о вас гораздо больше, чем просто о еде. Я чувствую на тебе его след. Ты пришёл с проводником, значит, тот проводник общался с ним. Этот энергетический след, как и запах, у каждого свой. Я его ни с чем не спутаю. Как я его ненавижу! Если я выберусь отсюда, он ответит. Я помню его, всегда помню… И опять эти странные видения. Большой город. Поднимающееся над горизонтом солнце освещало пустынные улицы. Город просыпался. Одинокие машины ехали по улице вдоль зелёного холма с разрушенным деревянным забором. На вершине холма высились здания, и виднелась церковь. С бульвара поворачивал грузовик. На стыке бульвара и улицы находился гигантский застеклённый небоскрёб в пять десятков этажей, отливающий синевой. В последний момент грузовик остановился, пропуская жёлтый рейсовый автобус. На тротуаре уже появлялись редкие заспанные прохожие. Судя по всему, это было раннее летнее утро. Поднимая шум, на деревьях просыпались птицы. Вороны начали громко каркать, и следом завозились беспокойные воробьи. Лишь голуби сравнительно тихо исследовали тротуар, пытаясь найти еду. Артур вдруг узнал это место. Это была улица Мечникова, как раз напротив центральной городской клинической больницы Октябрьской. Сейчас, правда, она называлась вроде Александровской. За облаками в розоватом свете встающего солнца возникали яркие точки, словно искорки они, кружась, неслись вниз, в город. Они исчезали в жилых домах, влетая в окна, но при этом очень много их кружилось над больницей, словно они что-то искали. Часто они образовывали хороводы, из которых временами вдруг резко срывалась вниз одна искра и исчезала в крыше больничного корпуса. А вверх навстречу им скользили тени людей. Они были полупрозрачные, иногда теряющие форму, но это были люди. Подобных призраков Артур уже видел, когда умер, стоя на улице Вадима Гетьмана. Артур видел их лица. Они плыли вверх и улыбались, поднимаясь навстречу сиянию. Это сияние напоминало бесконечное поле в облаках, где-то оно было ярким, а где-то почти невидимым. Оно не было похожим на северное сияние, скорее, словно поверх стекла струился свет. А между сиянием и городом Артур увидел силуэт человека. Что-то с ним было не так. Он не был похож на плывущие вверх души. Он не терял плотность, и даже вся одежда была чётко видна. Сгорбленный, ужасного вида, будто измученный судьбой, тощий человек лет сорока. Он был далеко, и его лица не было видно, зато хорошо были заметны взлохмаченные жидкие волосы. Эта сутулая тень висела над землёй и не двигалась, а возле неё светилось что-то вроде голубого лоскутка, сотканного из грубых нитей – так показалось Артуру. По этому лоскутку бегали синие искры и танцевали маленькие молнии. Артур перефокусировал взгляд, словно снял очки, и изображение изменилось. Теперь перед призраком висел маленький мальчик. В отличие от полупрозрачных душ, парящих в небе, мальчик выглядел как живой. Его руки, ноги, одежда – всё было чётким. Лицо… где-то Артур его видел, мальчик был ему знаком. Опять в его мозгу возник шёпот. – И дался тебе этот потерянный человек – Егор Куликов! – Нечто словно шептало тому, кто превратился в маленького мальчика. – Что ты в нём нашёл такого? Ты столько возился с ним…. Съел бы – и всё. – Не понимаю… Еда? – это слово всё повторялось в голове Артура. Это существо упомянуло о еде. – Кто мы для вас? – Что тут не понятного? Вы для нас еда. Я говорю про вашу накопленную энергию жизни. Ваши эмоции, чувства, всё то, что вы при жизни впитывали и сохраняли. Особенно вкусна любовь. Когда вы переходите Горизонт Событий, вы взрываетесь фонтаном и дарите её информационному полю. А мы питаемся этой энергией, так как часть её всё равно теряется. Она оказалась гораздо нежнее гамма-излучения пульсаров и радиации сверхновых. Это как наркотик. Попробовал и не можешь остановиться. Не всем это нравится, но и никто особо не запрещает. Только эти дураки из Звёздного альянса борются, сопротивляются нам. Словно могут помешать. Но это не важно. Важно то, что он нашёл в вас ответы. И теперь знает больше, чем мы. Может это миф, что есть планета, где можно отыскать средство от нашего вымирания? Не успела узнать. Он пришёл, Творец. Хоть и с обломанными крыльями. И теперь я здесь… Он не дал узнать. Я потратила столько времени на эксперименты, столько создала, а он… Творец, помог этому ничтожеству. Что в этом Егоре такого? Обычный примитив, болен своими нелепыми переживаниями, тоскующий в грёзах о несбыточных надеждах. О своей женщине, такой целеустремлённой и напористой. Она знает, что хочет, и добивается этого, а он сдался и только ноет. И что в нём этот гадёныш отыскал, что я пропустила?.. – Еда, обыкновенная еда? – не мог поверить Артур. – Мы же люди... Не укладывается в голове. Просто есть нас! Видение таяло, и вновь перед его глазами медленно ползли разноцветные секции цилиндра, в котором он был заперт. Как раз сдвигалась направо зелёная секция. Её иглы подпрыгивали, а снежники прокручивались вокруг своей оси, меняя лучи в соединениях с чёрточками и завитушками. – Ну, человек, вспомни, например, кроликов. Они ведь тоже живые существа, с чувствами, мыслями, сознанием. Но вы их кушаете и при этом спите совершенно спокойно. Тебя ведь не трогало, когда ты ел рагу из крольчатины, что этого кролика специально убили, чтобы ты получил из его мяса энергию для жизни? Ел и облизывал пальцы. Ещё приговаривал: «Вкуснятина!». – Они примитивные существа, животные! – Да? А ты думаешь, что человек – венец совершенства? – Я – человек… я – думаю! – И? Кошки, собаки, кролики, коровы – тоже думают. Нет, если говорить о пище, о том, что мы берём у вас после Горизонта Событий, тут даже сравнений быть не может с мясом. Речь идёт скорее о нужных веществах – малости, что мы берём. Отсюда, мы берём только то, что нужно и не трогаем остальное. – Ага, и как я должен поверить в это? А проверить? – Но ваша же планета ещё жива, по-прежнему жива. – Это ответ? Разноцветный, цилиндр вокруг Артура продолжал вращаться. Сейчас напротив него был синий цвет. Те же знакомые иглы секции, геометрические фигуры и снежинки. Только теперь иглы указывали остриём на вершины снежинок и углы геометрических фигур, но при этом сами они не двигались. В отличие от жёлтого сектора, где иглы были подвижными. Зато дрожали сами фигуры синей секции, куда указывали иглы. Своей вибрацией они порождали тени, словно один прямоугольник создавал призрачную иллюзию другого, только повёрнутого под углом 90 градусов. Вся синяя секция имела двойник-призрак, только под прямым углом, словно за ней сформировалась вторая секция, искажённая восприятием. Зачем? А голос продолжал: – Это ответ. Человечек, ты бы знал, что значит существовать на голодном пайке! Чем бы ты пожертвовал, чтобы такого не произошло? – Не знаю… Я никогда, никогда не… – … не голодал? Вот именно, поэтому не знаешь, что это такое. Голод, это когда все твои мысли будут только о том, как достать еду. Поесть. Любой ценой. Даже пожертвовав своими принципами. Старые источники исчезли, они стали несъедобными, горькими и безвкусными, а новые – слишком малы, чтобы удовлетворить наши потребности. Приходится нарушать правила. Удобрять почву. Ваши эмоции – стал новым источником пищи, сладким, затягивающим, как алкоголь. Берёшь планету, терраформируешь её, населяешь примитивными белковыми существами, и потом просто ешь. Планеты Альянса стали пресными. Там нечего есть, словно жуёшь песок. А здесь, на Земле, это как разводить кроликов в клетках, контролируя их популяцию, а потом забивать и есть. Понятно? – Да, – ответил Артур. Он был подавлен такими рассказами. – Вернёмся к насекомым, к таким примитивным существа, которых ты можешь просто раздавить. Ты даже ты знаешь, что из многих насекомых вы добываете полезные вещества. Некоторые вещества, с уникальными свойствами, которые вы не в состоянии сами синтезировать. Используете пиявок для лечения. Мечтаете о синтезе паутины, восхищаетесь жуками. Вы пытаетесь постичь их приспособляемость. Безуспешно исследуете Mesenchytraeus solifugus. – Что? – Ах, да, ты же уже не слышишь Горизонт Событий. Я сказала про вид червей, обитающий в ледниках Аляски. Живёт при температуре близкой к точке замерзания воды, при понижении температуры впадает в анабиоз. Умирает при температуре +10 ®C, а при комнатной температуре разлагается. Вы при этом разговариваете с ними? Пытаетесь узнать их мнение о вас? Тебе и таким как ты, кроме редких случаев любителей энтомологии, плевать на таких примитивных существ. Так вот, ты для меня – такой вот примитивный червь, насекомое. Но меня поставили перед выбором. У меня нет выхода, мне приходится с тобой разговаривать. Может, я найду в разговоре с тобой ответ и способ покинуть это устройство. Но сейчас мне не вырваться из машины. Наверное, гадёныш нашёл в вас новое свойство, ответ на вопрос, как нам снова рождать новые сегменты? Может он нашёл средство продолжения нашего рода? Ваша душа полна загадок, особенно ваши эмоции, которые вы дарите друг другу. Любовь. Очень странная энергия, требующая обмена такой же энергией с вашим избранником. Вы, как два полюса, должны притянуться друг к другу, а иначе возникнет антипатия. Притянув, любовь заставит вас ощущать друг друга, ощущать это взаимное притяжение. Один полюс, его след, я в тебе чувствую, а вот второго нет. Интересно… А есть ещё сырые чувства, влечение и похоть. Но они горьки на вкус. Настоящая любовь, как вкус розы, как её нежный запах. – Спасибо, очень хорошо сказано. – Дурак! Наши машины пытались понять, как вы находите тех, кто вам нужен? Для нас сигнатура этих чувств, те нейро-импульсы, которые вспыхивают в ваших мозгах, всегда одинаковы, но вы чётко знаете, кто вам нужен. Как вы находите партнёра? Почему один человек вам антипатичен, хотя вы с ним никогда не разговаривали и не сближались, а другой – вдруг становится целью вашей жизни! Вы называете это «чувством сердца». Порой при отсутствии ответа вы увядаете или сходите с ума. Любовь становится ядовитой для нас. Почему Творцы так на неё указывают? Может это и есть ответ? То условие, которое мы ищем? Там спрятано то, что может нас спасти от вымирания. Неужели я не всё поняла, изучая ваши чувства, эти примитивные руководства к вашим действиям, когда ваш разум отходит на второй план? Здесь у меня есть вечность для размышления, я много поняла и узнала, но я не могу это пересказать,… Серия образов. Перед глазами Артура появилась заснеженная свалка металлолома. Остовы танков, грузовиков, присыпанная снегом металлическая рухлядь из потемневших труб, кровли, ржавых прутков, ворованных канализационных люков и различного мелкого хлама. – …поделиться выводами, поэтому он, – опять множество образов, – собрав меня, не узнает, что я поняла, что я узнала. Артур видел, как мелкий снежок присыпает проход между двумя громадными кучами ржавого лома, где, проходя остов самолёта с уцелевшими винтами, по снегу шагал щуплый человечек, одетый в коричневое пальто. Миновав кран с захватом, он услышал далёкий окрик: – Славик, ты где? Улыбнувшись, человек зашагал дальше. И видение пропало, остался только голос: – Он получит только слепок памяти до разрушения. После – только мои части. Творец меня разорвёт на куски, а гадёныш спрячется. Они, лоскутки из Покрывала, всегда так поступают. Наломают дров, а если становится горячо – сразу в кусты. Как будто они ни при чём. Хм, как интересно, как я хорошо начала изъясняться на таком примитивном языке. Вошла во вкус. Опять образы. Это что, снова улица Мечникова? Это – знакомый громадный небоскрёб, церковь на поросшем деревьями холме и бульвар Леси Украинки, по которому уже спускался поток машин? Артур этот бульвар хорошо знал. На Леси жил его друг, Тарас. Как раз около бывшего «Дома радио», где теперь был очередной модный магазин. Он работал в автомастерской и неплохо зарабатывал. Они сошлись на коммерческом интересе: Артур поставлял ему серые рабочие аппараты, а он ему – автомобильные запчасти под заказ. Как раз для ещё одного знакомого Артура на СТО на Ушинского. Имея нужные связи, они оба получали хороший навар. Да, это была Мечникова, но только сейчас с неба на неё опускались три полупрозрачных столба. Они гудели, на миг Артур ощутил их энергию и силу. Она могла разорвать его в считанные секунды и уже начала рвать, только нужно было найти выход из западни, но кругом были невидимые стены. Скорее всего, это видение Артуру дарил его невидимый собеседник, общавшийся с Артуром посредством шёпота в мозгу. – И ему придётся обратиться к гадёнышу! – зло добавил голос. – Сделка. – Ты – женщина? Наступила пауза. – Очень примитивно, но похоже на мою сущность. Можешь считать меня женщиной. – Почему ты здесь, что это за наказание? Кто такие Творцы? – Ты так много болтаешь, задаёшь много простых и глупых вопросов. Ты случайно не забыл для чего ты здесь? Любопытство всегда было вашим, людским, пороком, что тогда, в первую цивилизацию, что сейчас. Оно созидает, оно и уничтожает. Мне бы следовало молчать и ждать, пока ты не уйдёшь, провалишься вниз или оживёшь, если выполнится условие машины. Но условие связано с этим непонятным чувством. Эта любовь, всё на ней завязано, но я уже так долго здесь одна, в своём наказании, что разговор с тобой хоть как-то скрашивает моё одиночество. Только поэтому я с тобой общаюсь. Машина молчит, она давно молчит, убита со времён, как породила тени. Ты даже не можешь представить, что это такое – быть здесь. Я одновременно здесь, уже вечность, а одновременно в твоём мире. Там я ещё существую, как одно целое, это событие ещё не произошло. Егор Куликов уже мёртв, но ещё не воспарил, а его мама попала в один из закрытых миров. К Отшельнику, на Ярмарку Волшебства. Мне стоило его… Опять образы. – …послушать. Образы. Вечер, опускающийся на площадь, уставленную павильонами. Ярмарка Волшебства, что это такое? Там люди что-то покупали, торговались и искали то, что давно было потерянным. Это была лишь вспышка, но то, что Артур увидел, было большим, чем он мог познать. Там люди искали ответы и узнавали их, как во сне. Но вспомнят они про это, проснувшись, поймут, что им было сказано? Кроме тех, кто умер. Но этих существ интересовало иное. Забытые книги, которые авторы не написали, или то, что они написали и сожгли, а также удивительный, волшебный инвентарь и утварь. – Я… – Время не имеет значения. А здесь, так и подавно. Но есть некоторые нюансы. – Какие такие нюансы? – Здесь время не имеет значения, а по ту сторону оно течёт. Там, где заканчивается граница воздействия храма, время движется. Там есть старение любых тел, старение и смерть. Но не здесь. Здесь иное поле. Здесь растянута длина Планка. – Что растянуто? – Длина Планка. Хорошо, я вижу, что ты примитив. Попробую объяснить: фундаментальная единица длины в планковской системе единиц, равная в Международной системе примерно 1,6 на 10 в минус 35-ой степени метров. Планковская длина – естественная единица длины, поскольку в неё входят только фундаментальные константы: скорость света, постоянная Планка и гравитационная постоянная. – Нифига не понял. – Конечно. Представь себе точку, где время и все остальные свойства не имеют значения. Есть точка, 1,3 на 10 в 26-ой степени. Это только точка. Длина Планка. То, что находится внутри неё, нельзя описать обычной физикой, только квантовой механикой. Там что-то есть, но мы не знаем что. – Слушай ты, червяк, и как это мне поможет? – Никак. Просто найди и активируй нужный элемент в этих конструкциях вокруг тебя и ты поймёшь, что то, что произошло, это не просто вспышки света. Это новые события. Изменения в твоей жизни, даже после смерти. Это и будет твоим воскрешением. Ты их сам создаёшь, события. Но если ты не тот элемент активируешь,… Опять появились образы: человек – или, может быть, душа – проваливался в такой же цилиндр из узоров, только они были все одинаковые, чёрные. Узоры из геометрических фигур, иглы и такие странные чёрточки и снежинки – все были мертвы. –… если ошибёшься, тебе уже незачем будет возвращаться. Там тебя ждёт пустота. Бесконечный поиск выхода и ответа. Сейчас и здесь тебе нужно узнать нужный элемент. Если ошибся, возврата не будет. Таковы правила. Их нельзя нарушать. – Не понимаю, ты говоришь загадками. – А тебе нужно всё рассказать? Разжевать и вложить в рот, я правильно выразилась? Вот поэтому ты – примитив, а я – высшее существо. Я всё вижу и всё знаю. Есть ещё одно условие твоего оживления. Но с каждой секундой оно тает, так что поторопись, а иначе тебе незачем будет возвращаться. Останешься здесь, со мной, поболтаем. За зелёными символами-узорами возник зеленоватый столб, словно изнутри подсветили туман, и в нём появилась сегментная змейка. Только сейчас она была громадной, метров пять в высоту. Каждый сегмент напоминал гексагональный кристалл, вершины которого имели усечённые пирамиды. В каждом кристалле, словно что-то перемешивалось, какие-то светящиеся ручейки, завихрения света. Змейка начала двигаться и пирамиды вытягивались, их усечённая часть становилась тоньше. Если закрыть глаза, можно было представить, что так ползёт дождевой червяк. Артур не мог закрыть глаза, он продолжал смотреть, как змея создала перед ним кольцо и в нём возникла светящаяся зелёная паутина. В этот миг перед глазами Артура пролетела вся его жизнь. Яркие события детства, всё, что когда-то происходило с ним. Он смог вспомнить их всех. Тех людей, с кем когда-то общался. И поцелуй девочки в третьем классе, и страх, когда они с приятелем Пашкой сломали ветку яблони и убегали от разъярённого хозяина. Он вспомнил первый класс, свои переживания, когда он, как сказал папа, вступал в новую жизнь. И его выпускной, как они в Ботаническом саду накачались пивом и устроили балаган. И секс с девушками, и особенно со Светой. Как она старалась доставить ему максимально удовольствий, а когда он, утомлённый, засыпал, нежно гладила его по спине и целовала. Теперь он видел, что она дарила. Странные всплески розовато-оранжевой энергии, как жидкость, стекали с её руки и растворялись в его спине. Что это? А потом появилась Очаровашка, Аня. Она снова бежала на орбитреке, улыбаясь ему. Они разговаривали ни о чём, а потом он намекнул ей, что она ему очень нравится. Аня по-детски засмущалась, отвела взгляд, посмотрела вверх и, смеясь, ответила, что ей очень нравятся его комплименты, но он, Артур, её очень смущает. Артур подошёл к ней и хотел её коснуться, но она таяла. Перед ним был орбитрек, но Очаровашки уже не было. Она исчезла. «Что такое?» – подумал Артур, оглядываясь. Тренажёрный зал жил своей жизнью. Тренер Константин заставлял своего клиента делать махи гантелями, тренер Данила – девушку Алису подтягиваться. Та стонала и говорила, что больше не может. Ещё один клиент тренажёрного зала приседал со штангой, а на ресепшене Ксюха готовила протеиновый коктейль посетителю, который закончил занятия. Но только исчезла Аня, изображение сменилось, и перед Артуром стояла Света. Она купалась в ванне, подставив плечи под упругие струи душа. Она улыбалась ему и тихо сказала: – Я жду тебя. Ты идёшь? – Да, конечно! Артур был уже раздет, поэтому, отодвинув подальше занавеску, он залез в ванну и понял, что снова один. Света исчезла, и тёплая вода с шумом просто лилась вниз. – Не понял? – удивлённо пробормотал он. В это мгновение сквозь него словно что-то прошло. Волна, не волна. Нечто ужасное, как громадное копьё. Артур даже не увидел его. Просто почувствовал. Из стены позади него, прямо из кафеля, исказив его розовый рисунок, пройдя сквозь полотенца, исказив и их, особенно страшной стала морда льва на полотенце Светы, пройдя через его тело, заставив его сотрясаться, вышла волна вибрации и ушла в противоположную стену. Вода отклонилась, обтекая это искажение, словно начала скатываться по невидимому стеклянному шару, но при этом возвращаясь именно туда, куда она бы упала, если бы не было препятствия. Как только эта волна исчезла в стене, вмиг перед Артуром всё растаяло. Не было больше Светиной ванной, не было фитнесс-зала, ничего такого знакомого. Он опять увидел перед собой странные – теперь уже голубые – узоры цилиндра, по-прежнему вращавшегося вокруг него. А за ними – эта странная ярко-зелёная сеть паутины. Следом он увидел эту гравитационную волну, которая выходила из синего сегмента цилиндра, заставляя трепетать составляющие его иглы. Потом она ударилась в паутину, которую создала свернувшаяся в кольцо сегментная змейка, и разомкнула её кольцо. Паутинка разорвалась на кусочки, вращаясь и тая. Змея почувствовала удар. Она начала крутиться и извиваться, точь в точь как сдавленный дождевой червяк. Это длилось несколько секунд, а потом она просто исчезла. Образы нахлынули на Артура, сплошная мешанина световых вспышек, каких-то теней, странные пейзажи неведомых планет и космические пейзажи. А потом всё исчезло, и наступила тишина. По-прежнему вокруг него кружились странные узоры, только теперь некоторые из них потускнели, как будто стали неактивными. – Что это было? – спросил Артур. Ответа не последовало. – Эу? – опять сказа он. – Ты, это, ты здесь? – Здесь, – послышался шёпот в мозгу, но теперь очень осторожный, почти неощутимый. – Что это было? – Напоминание, зачем я здесь. Я просто почувствовала слабость, решила... Вспомнить, как было раньше. Впитать эмоции. Покушать. Ладно, это сейчас не важно. Душа, у тебя очень мало времени. Горизонт Событий меняется во время работы Храма и кое-кому это не нравится. Они прибыли сюда. Он пока их сдерживает, но их недовольство растёт. Тебе нужно действовать. – Но как? Я ничего не понимаю. – Смотри вокруг и включи воображение. Артур усмехнулся. Но то чтобы ему стало весело, скорее он сделал это автоматически. – Что это вокруг меня, эти световые узоры? – Вокруг тебя системы управления. Они взаимодействуют непосредственно с твоей энергией. На самом деле ты коснулся желтых элементов не рукой. Рука была лишь проводником твоей энергии, которая заключена в тебе. – Какой энергии? – Энергии жизни, примитив. Знали бы вы, насколько вы примитивно мыслите. Живёте лишь своими оболочками и лишь иногда прикасаетесь к верхнему уровню. Ладно, продолжаем. Каждый цвет – это элемент управления. Я не могу на словах точно объяснить, что делает каждый элемент. Его возможности безграничны, но только в своей сфере. В диапазоне, если хочешь. – Ни хрена не понял? Какая связь? – Каждый элемент получил строгие ограничения, но внутри этих рамок он может практически всё. Если говорить просто, жёлтый сектор – это связь. Не просто радиосвязь, а связь с живыми и неживыми существами всей Вселенной. Где бы они ни были. Красный – оружие. Синий – это управление процессами планеты, фиолетовая – управление жизненными циклами таких примитивов, как ты… – Значит всего семь цветов, – перебил шёпот Артур. – Семь, потому что больше твоё сознание не может постичь. Оно ещё слишком примитивно. Это как семь цветов радуги, из которых состоит свет. Но разве их всего семь? Даже ты знаешь, что есть цветовые спектры, которые не доступны вашему глазу, но они ведь есть. Так и здесь. Ты заметил, что эти элементы вытянуты. А почему, знаешь? Потому что они таким образом восполняют пробелы – места тех элементов, которые не видны. Эта машина – управление всеми процессами во Вселенной, она управляет не только Тёмной материей, но и экзотическими, первичными частицами. Она может управлять мирозданием. Всего элементов управления двести пятьдесят шесть, но даже мы видим всего шестьдесят четыре. А эти представители «Звёздного Альянса», использующие технологии Звёздных механиков, едва увидят шестнадцать. Изначально этих машин было очень много. Большинство их было отдано Нейтральным, чтобы они упорядочили мир. Используя Тёмную материю, они остановили Хаос под наблюдением Творцов. Они создали гармонии, когда галактики стали не рассыпаться, а превращаться в спирали или шары, когда плазма и межзвёздный газ начали порождать планеты. А потом машины были собраны и увезены в Закрытые галактики, так их называет Альянс. Кроме нескольких. Никто, кроме Творцов, не знает, почему эта машина уцелела. Она досталась нам, а потом – с помощью одного нашего элемента – и людям, тем, кто жил до тебя. Мы думали, её забыли, но сейчас, я уверена, что всё было спланировано. Мы изучали вас, а Творцы изучали при этом нас. – О каком таком элементе ты говоришь? – Элементе Клубка, идиот. Моём элементе. Он отвечал за любопытство. Интересно, Славик его нашёл? Прочитав его, он заразится таким же чувством, любопытством: почему именно Егор Куликов так важен? Только для управления машиной требовалось не менее десяти человек. – Но ведь этому… как его?... забыл… Ему же удалось… – Кузулу? Не знаю, как ему удалось включить машину, так как она была настроена на активацию, когда внутри окажутся все аватары. Именно все десять жрецов, которые лягут в саркофаги нейро-управления и активируют кварцево-слюдяные фигуры. Это своего рода предосторожность, и, скорее всего, ему помогли, но я не поняла кто. Искала, но не нашла ответ. Но после этого машину спрятали. – А почему тогда её не разрушили? – поинтересовался Артур. – Ведь такое могущество. Зачем она здесь и почему даёт шанс мёртвым? – Это часть Великого замысла и я не знаю, в чём он выражается. Машина осталась для мёртвых и только для них. И как бы эти гибриды с оружием и частично возможностями Творцов не старались, они никогда сюда не попадут. – Получается, не вы построили Машину? – Конечно, нет. Мы так же, как и ваши предки, пользовались ею. Храм должен был быть разрушен. Он изменяет Горизонт Событий и один раз случилась катастрофа. Она породила Тени. Звёздный Альянс знает про Машину. Он хочет добраться до неё и с её помощью добраться до нас. Мы враги друг другу. – А для нас вы враги? – Вы слишком мелкие, чтобы вас замечать. Вы – полигон испытаний, и не больше. Машина управляет самой мощной составляющей Вселенной, частицами, которые в обычном состоянии не соприкасаются с вашим миром, а существуют в нашем, подобно воде в вашем мире. Она такая приятная и безвредная, когда прикасаешься. Но если воду сжать, она может и убить. – Они вас хотят убить? Эти, из Звёздного Альянса? – Есть за что. Их миры стали для нас безвкусными. Они теперь как сорняки, мешающие развиться культурным растениям. А что вы делаете с сорняками? – Вырываем. – Именно. Они точно знают, что одна из Машин уцелела. Они боятся её. Они следуют правилам, а машина их нарушает. Для этого они сюда пришли, эти…, Опять серия образов холода и пустоты. – «Мёртвые подразделения» их называют Тёмными экзекуторами. Они контролируют ход событий. Чтобы не было искажений, чтобы не нарушался ход событий. И им не нравишься ты! – А причём здесь я? – Ты – точно болван! На Земле каждый день оживают мертвые? Их взбесил Куликов, они его чуть не сожгли, но им помешали это сделать. То, что с ним случилось, не просто нарушило естественный ход событий, но и создало парадоксальную аномалию. Он создал новую, нелогичную цепочку событий, которые нарушали все расчёты. Ты, человечек, даже постичь того, что я говорю, не можешь! А ещё есть ангелы из менгиров, художники миров. Высокомерные, надменные, холодные. Когда мы начали погибать, ведь Вселенная охлаждалась, когда Клубки тускнели и, съёживаясь, гибли от голода, когда мы начали искать еду и нашли энергию душ, мы просили их о помощи, но они лишь холодно молчали. Энергии не хватало. Её было очень мало, и мы нашли способ её увеличить. Мы стали менять планеты. Это как вы делаете на своей Земле. Вырубаете леса, перепахиваете луга, а на их месте высаживаете свои, нужные вам культуры. И вам плевать, что вы при этом разрушаете всё то, что природа создавала десятками тысяч лет. Главное – здесь и сейчас. Как только планеты Звёздного Альянса начали погибать, они тут же всполошились. Все примчались сюда, все хотели нас наказать, а получили щелчок по лбу. Вот и крутится всё вокруг этой планеты. Артур не слышал, что ему говорили. Он думал о своём. Наконец, когда его собеседник сделал паузу, он тихо спросил: – Значит, эта машина может всё? – Абсолютно всё. Но сейчас ты мёртв, у тебя нет тела, поэтому ты можешь загадать только одно желание. – Жизнь, – догадался Артур. – Да, это тот элемент, который активирован. Остальные, хоть и светятся энергией, давно деактивированы. – А как же жёлтые элементы? Ты говорила, что это связь. Я ведь видел пирамиды. Сейчас они погасли, но я видел. – Это лишь остаточные функции. С помощью этой машины ты можешь связаться с любым устройством не только на Земле, но и во всей Вселенной, в её теперешних пределах, с любым живым или неживым существом. Правда, за всё нужно платить. Те, кто в древности пытались это сделать в одиночку, сходили с ума. Посвящённые жрецы знали, что можно использовать, а к чему нельзя прикасаться. Я их учила. Если использовались все элементы, человеческий мозг просто не выдерживал. Он сходил с ума, перегружаясь информацией. Чтобы хотя бы прикоснутся к тому, что показывает Машина, почувствовать, как она расширяет горизонты сознания, нужно полностью отключить логическое восприятие мира. – Ни хрена не понял. – Ладно, посмотри на картины больных шизофренией. За вращающимся цилиндром начали возникать в мерцании знакомые полотна. – Вот они: Винсент ван Гог, Луис Уэйна, Эдвард Мунка. Это полотна тех, кто мысленно прикоснулся к Горизонту Событий. Да, я тоже подключена к Машине и могу заглянуть в их творчество. – В их сознание, души? – Они давно умерли, прошли Горизонт событий, оставив свои мысли, свои образы, память и несбыточные проекты в нём, в этом сиянии света за облаками. Но они давно мертвы, а ты? У тебя же есть желания, например Очаровашка, которая никогда не будет тебе принадлежать. Ты знаешь об этом, но так её хочешь. Ты ищешь то, что заставит её передумать. Мечты. Эта машина тебе поможет реализовать их. Но не советую этого делать. Это как приглашение в мышеловку. Ты сойдёшь с ума. Кузул сошёл с ума. Он так жаждал изменить мир, так хотел покончить с неравноправием, что, прикоснувшись к Машине, познал сразу, в одно мгновение, всю несправедливость неравенства и угнетения, всю мерзость своего мира, где жил. Он стал другим человеком, и это увлекло его без остатка. Он начал думать только о том, как бы всё изменить, и ни о чём другом. Находясь в машине, он чувствовал каждый чёрный поступок жителей городов. Он хотел изменить мир к лучшему, а получилось всё наоборот. Да, он сошёл с ума. Потому что он воспользовался машиной один. Его никто не мог остановить и отрезвить. Он узнал все мысли всех существ на планете Земля. Это как хаос, который нельзя подчинить. Он решил, что легче всё сжечь, чем исправлять. И это ему удалось. Не знаю как, но в одиночку он сделал то, чего он не должен был делать. Может, ему помог ОН, Отшельник, а может сам Кузул в безумии нашёл в предохранителях машины слабое место. Но он смог начать использовать Машину один. Это привело к катастрофе. Артур молчал, просто слушая. – Поэтому Кузул так всем интересен… Опять образы. Странные величественные города в огне. От ужасного жара рушатся колонны и величественные здания. – …Славик держит его, Кузула, на своей платформе. Изучает, копаясь в его мозгу, погрузив Кузула в коматозное состояние. Он хочет понять, как ему удалось контролировать всё, использовать машину без остальных жрецов. Так что будь осторожен в своих желаниях. А вдруг ты привлечёшь внимание Славика? – Значит, я оживу? – Оживёшь? Наверное. Есть ещё условие, своего рода предохранитель. Только при выполнении его, ты снова обретёшь жизни. – Не понял? – Это как в математике. Если какой-то процесс во Вселенной можно решить математически, значит, он имеет смысл. В твоём случае есть условие, которое должно быть выполнено, но оно не решаемо математически. Это своего рода ошибка. Какое условие, я тебе не подскажу. Да и смысла нет. К этому условию ты не имеешь никакого отношения и не можешь на него воздействовать. Оно или есть или его нет. – И это всё, ёкарный бабай, все твои слова?! Типа есть условие, но я не могу на него влиять. Чушь собачья! – Света. – Что? Что ты сказал? – вспыхнул Артур, но его собеседник молчал с минуту, а потом продолжил. – Ты – только сторонний наблюдатель. Всё, время вышло. Решай, что делать дальше сам. Шёпот прекратился, и Артур вдруг понял, что остался один. За медленно вращающимися вокруг него узорами он снова увидел далёкие багровые символы. Они почти погасли. «Что она там говорила о цветах цилиндра? Какой цвет отвечает за жизнь? Синий? Нет, точно не синий. И не зелёный, и не красный. Красный, это вроде оружие. Жёлтый – это вроде связь. Точно нет, не жёлтый. Фиолетовый?» Артур посмотрел вверх, на своеобразную крышку этого странного цилиндра, заточившего его в себе, фиолетовый пятиугольник, такой же вытянутый в вершинах, как и остальные геометрические фигуры. Эта крышка была похожа на разноцветные секции цилиндра, но имела несколько отличий. Например, она имела в центре фигуру, напоминающую глаз. Нет, скорее всего, это лишь игра воображения. В этом месте чёрточки образовали большой овал, напоминающий разрез глаза и всё. Вдруг раздался смешок. Смеялась явно девушка. – Эй, это опять ты? – спросил Артур. Но ответом ему была тишина. И потом эти запахи цветов, он явно почувствовал запахи цветов. Такие опьяняющие ароматы, словно он оказался на нагретом жарким летним солнцем поле, или внутри дорогущего парфюмерного бутика… Здесь, в этом месте и запахи цветов! Это казалось бредом. И вдруг раздался мужской голос. – Мамис, не трогай его. Ты вызываешь в нём смятение. Из-за этого он может здесь остаться, и процесс будет заторможен. – Я знаю, Муфус, но мне интересно. Он не такой, как Куликов. – Они все разные, их души. Они мыслят, мечтают по-разному. Они каждый индивидуально строят планы внутри себя, хотя при этом они устраивают свою жизнь, используя основные эмоции. Это у них одинаково. Тот занимается самобичеванием, считает себя никчемным и сходит с ума по женщине, которая ушла далеко вперёд. А этот внутри знает себе цену. Он тоже любит другую женщину, успешную женщину Аню, но при этом эмоционально не страдает от этого чувства. Он лишён суицидальных мыслей и никогда не занимался заглушением своего горя психотропными препаратами. Он целеустремлён и считает, что рано или поздно добьётся своего. А первый, Мамис, он спивается. Дай ему что-то, хоть какую-то надежду, чтобы он увидел цель, чтобы в нём зародилась надежда: а вдруг… – Реализовать мечты? Стать чем-то? – Да, пусть он творит. Создаёт уровни компьютерных игр. – Кто здесь? – сказал Артур. – Какие игры, какие уровни. Кто это говорит? – Он нас слышит, Мамис, – снова тихо сказал кто-то. Голос был мужским. – Конечно слышит, он же внутри волнового генератора и подключён к нему. Посмотри на него, Муфус, он сложил себе цену. Он не отягощён совестью, он твёрдо верит в свой успех и готов идти к нему по костям. Он обманывал и будет обманывать ради своей прибыли. Он пользуется этим. Но вот оценят ли его другие, примут ли его самооценку. – Всё зависит только от неё. – Тогда это напоминает Ярмарку Волшебства. – Кто вы? О чём вы говорите? – Артур смотрел на разноцветные секции цилиндра на тёмном фоне и не видел их. Он весь был поглощён разговором. – А что такое Ярмарка Волшебства? Отражение Машины, – продолжал говорить мужской голос, не слыша вопли Артура. – Отшельник ведь должен всё время контролировать её. – Кто вы такие, что мне делать? Помогите? В ответ опять послышался смешок, и снова Артура окружил тягучий аромат цветов. Один из запахов был очень знакомым, он напоминал запах любимых духов Светы, и Артуру даже показалось, что внутри фиолетового узора, зацепившись за иглы, висит веточка жасмина с белыми цветами. Откуда здесь эта веточка? Машинально, не понимая, зачем он это делает, Артур поднял руку и попытался выдернуть веточку пахучего кустарника, застрявшую среди игл. Он ухватился за стебель у основания, и в это мгновение фиолетовые иглы впились в него. А вот теперь он почувствовал боль, настоящую боль. Не было вспышек света, не было прокручивания событий его жизни. Ничего. Просто боль. Через мгновение она превратилась в зудящее и ноющее ощущение в руке… Что произошло? Он стоял около своего тела и смотрел, как его заворачивают в тёмный полиэтилен. Да, его разум не сразу переключился, но когда Артур понял, где находится, он внутреннее сжался. Ничего не произошло. Он был по-прежнему мёртв. Пройдя Храм Жизни, он снова стоял на улице Вадима Гетьмана и был мёртв, а его тело собирались увозить в морг. – Фигня, всё это! – зло процедил Артур. Врачи в красных фирменных куртках работали не спеша. Рядом прохаживался милиционер и курил. Дальше ещё одно тело погрузили на носилки и везли к машине «Скорой». – Нет никакого Храма жизни, это всё наваждение. Это всё обман. Купился, бля, – продолжал злиться Артур. Среди шума проезжающих мимо машин и гомона толпы он услышал громкие и хорошо поставленные голоса. Посмотрев туда, Артур увидел, что возле зевак на тротуаре, выйдя на проезжую часть, работают сотрудники нескольких передвижных студий основных телевизионных каналов. Корреспонденты с микрофонами в руках что-то говорили. Они были или в прямом эфире или записывали картинку. Они что-то эмоционально рассказывали, указывали руками на пересечение улиц, обозначая, где происходила перестрелка, и вновь говорили на камеру. Некоторые зеваки старались влезть в эфир и погримасничать. Это мешало журналистам, они прекращали говорить в микрофон, опуская руки, а милиция отгоняла назойливых кривляк. И вдруг он услышал душераздирающий женский крик. Он раздался откуда-то справа, со стороны Шулявки, где жила Света. И этот женский крик был очень похож на её голос. Повернувшись в ту сторону, Артур увидел, как сквозь оцепление на тротуаре, вырываясь из рук милиционеров, к его телу рвётся Света. Он не узнал её лицо. Оно было искажено судорогой боли. Что с ней произошло, она кричала, вырываясь из рук, и её глаза горели безумным огнём. Он никогда не видел у неё подобного взгляда. – Пустите меня, Артур, пустите!!! Артур!!! Её пытались удержать два милиционера, но она сдвигала их с нечеловеческой силой, хотя они упирались в асфальт ногами изо всех сил. Она, девушка невысокого роста, никогда не занимавшаяся спортом, сдвигала двух, а потом и подоспевшего третьего милиционера, прорываясь к телу Артура. Она была сильнее их. Журналисты, которые вели прямой эфир, замолчали, а камеры навелись на кричащую девушку. Всё новые милиционеры приходили на помощь своим сотрудникам, которые сдерживали Свету, и все вместе они, обхватив девушку, старались вытолкнуть её за границу оцепленной зоны. Как же она кричала и вырывалась… Её слёзы и крики не оставили равнодушными стоящих в толпе людей. Ей на помощь пришли прохожие, которые навалились на милиционеров и стали их отрывать от Светы. – Пустите её, чёрт бы вас побрал! – кричала какая-то женщина. – Будьте же милосердны! – вторила ей другая женщина. – Скоты! – Не положено, это место преступления, – пытался отвечать милиционер, задыхаясь от натуги. – Посторонним вход воспрещён. Журналистов и операторов тоже начала толкать толпа. Она сгущалась, как грозовая туча и недовольно волновалась. Операторы первыми смекнули, что будет жарко, и, убрав аппаратуру, начали отходить на безопасное расстояние. Вслед за ними потянулись корреспонденты. – Плевать на ваше «не положено», урод! – вмешался парень, пытаясь отцепить руки милиционера от Светы. На помощь стоящим в оцеплении милиционерам бросилось подкрепление. Собралась куча мала. Люди пихались, пытались продавить оцепление. Противостояние толпы и милиции растягивалось. То тут, то там начинались локальные драки. Поток машин уже пустили по улице Гетьмана, но, увидев свалку людей, водителям приходилось перестраиваться в один, левый, ряд, создавая затор. Особенно мешали движению те машины, которые собирались повернуть на Лебедя Кумача. Теперь им приходилось искать объездные пути. А на дорогу вываливалась разъярённая толпа, которая пыталась оттащить и побить милиционеров. Те отбивались. К ним на помощь спешили свежие силы. Женщины кричали, мужчины матерились. Кто-то кричал про соблюдение спокойствия, но его никто не слушал. Свалка создавалась нешуточная. Многие врачи «Скорой» переставали заниматься своим делом и поднимались, наблюдая за криками и дракой, пытаясь понять, что случилось, почему это произошло? И тут Артур увидел, как несколько здоровенных ДСОшников, составлявших оцепление и сдерживавших озлобившуюся, внезапно взорвавшуюся толпу, отлетели прочь. Они упали на асфальт с выражением крайней степени недоумения на лицах. А к его телу бежала Света, перепрыгивая через них, в разорванном платье, с растрёпанными волосами, с глазами, в которых застыла боль и со слезами на щеках. Она бежала босиком, где-то в толпе она потеряла туфли. Она спешила к нему, рыдая, даже не пытаясь вытереть слёзы. Откуда в такой хрупкой, метр шестьдесят пять, самой обыкновенной девушке вдруг взялась такая сила? Толпа ликовала и даже перестала наседать на милицию, а Света бежала. Она безошибочно угадала, в каком мешке лежит Артур и, подбежав к нему, начала его раскрывать. Ей больше никто не мешал, врачи отступили и удивлённо смотрели на неё. А она руками разорвала чёрный пакет, и обняла его, прислонившись к его голове своим лбом и громко заплакала, нет завыла. Так громко и с таким отчаяньем, что всё стихло. Толпа зевак, которая ещё минуту назад пыталась разметать оцепление, теперь стояла тихо и молчала. Остановились все: милиция, тщетно пытавшаяся сдержать толпу, врачи, погружавшие тела в машины, следователи, помечавшие флажками гильзы и очерчивавшие мелом отверстия от пуль. Даже птицы перестали летать. Время словно остановилось, остался лишь крик. Не крик, вой Светы. – Аааааа!!!!!!! Артур!!! Артур. Не уходи!!! Ааааа!!!! Я люблю тебя, я отдам жизнь за тебя!!! Боже, возьми мою жизнь, я хочу, чтобы он жил. Это моё желание, моя просьба!!! Она горько плакала. Слёзы текли из её глаз, образовав несколько светлых дорожек на щеках, они капали на лицо Артура. Стоящий в нескольких метрах Артур вдруг почувствовал их на своём лице. Они были горячими. Он ощущал каждую каплю, которая падала на мёртвое лицо его тела. – Почему? Почему я чувствую её слёзы? – спросил он сам себя. – Почему они такие горячие? – Потому что ты оживаешь, – тихо послышалось около него. Артур посмотрел вправо и увидел Евгения. У него были теперь серые, живые глаза и сам он выглядел, словно окружённый дымкой. – Это и есть условие Храма. Она готова поручиться за тебя. Пожертвовать собой, чтобы ты жил. Не твоя Очаровашка, твоя Аня, а она. Та, которой ты только пользовался. – Я оживаю? – всё ещё не веря переспросил Артур. – Да, оживаешь. – А ты? Ты ведь тоже входил в Храм. Ты ведь тоже можешь ожить. Евгений в ответ грустно улыбнулся. – Нет, Артур, я не могу. Я могу лишь попытаться воспарить, искупить то, что натворила. – Не понимаю… Образ парня, Евгения, таял, и вот перед Артуром уже стояла девушка с печальными глазами. Она была одета просто, в светлую красноватую клетчатую рубашку и в синие джинсы. Ничего особенного. Миловидная девушка с курносым лицом и светлыми волосами. – Ты кто? Артур уже чувствовал аромат Светы и как она гладит его по плечам и голове, как целует. Она целовала его мёртвое тело, но он всё чувствовал, и этот запах жасмина в её духах… – Меня зовут Катя и я – самоубийца. Я тебе не рассказывала, куда попадают самоубийцы. Они сходят с ума в тот миг, когда наступила смерть. Они думают, что боль и безвыходность, то отчаянье, которые они испытывают, стоя на краю бездны, закончится, когда они совершат этот шаг. Один лишь шаг – и всё. Это ерунда. Полёт длится секунды, а потом наступает ад. Они вновь и вновь переживают этот миг, эту боль, отчаянье и безвыходность. Они понимают, что совершили глупость, но им не дают остановиться. И они вновь и вновь падают вниз, чтобы разбиться на земле. Это надо пережить, чтобы понять. Но некоторым позволено искупить, то, что они совершили. Вырваться из замкнутого круга. Я вырвалась. Мне помог он. – Кто? – Не знаю, но сейчас он похож на погибшего брата твоей Светы. – Митя? – Не думаю, что его на самом деле зовут именем брата твоей девушки. Окончательное решение только за Светой. Она попросила, чтобы ты ожил, и ты оживаешь. Я не могу ожить, но с каждой спасённой душой у меня рождается надежда, что я приду во сне к своему любимому и попрошу прощения. Я совершила непростительный проступок, ошибку, следуя за своими чувствами. Я знаю, как он мучился. Сколько он сидел дней и вечеров около моста влюблённых. Что он сделал для искупления и как страдал. Я знаю, что он простил меня и ждёт моего прощения. Храм Жизни мне это предоставит, прощение, благодаря тебе и благодаря Свете, той девушке, которая готова ради тебя на всё. Как она тебя любит! Иди. – Куда? – Разве ты не чувствуешь своего тела. Посмотри внимательно на него, просто посмотри. Артур отвернулся и услышал вдогонку голос Кати, ставший холодным, как лёд: – Запомни, ты жив только благодаря ей. Если ты её обманешь, если обидишь, и она в сердцах проклянёт тебя, тебя больше ничто не спасёт. После смерти ты сразу провалишься вниз, так как опора между этим миром и нижним – только она, твоя девушка, твоя Света, которая поставила на чашу весов свою жизнь. Она тоже будет проклята, как самоубийца, но ты – падёшь. – Проклята, Света, за что? – Это её цена. Не будет ничего, ни суда, ни видений, ты сразу провалишься. Запомни, Артур. За всё надо платить. Он ничего не успел ответить, так как в глаза ему ударил яркий свет. Потом он потускнел, стал голубым, и на его фоне возникло розовое пятно в коричневом обрамлении. Потребовалось время, чтобы глаза привыкли к свету, и розовое пятно приобрело черты лица, а его обрамление превратилось в коричневые волосы, и Артур понял, что видит плачущую над ним Свету на фоне голубого неба. – Помогите ему, он жив! – крикнула девушка. Никто не шелохнулся. – Ну не будьте же вы сволочами, помогите! – крикнула она. Один из врачей «Скорой помощи», нехотя, заранее зная всю бесполезность этого, приблизился к ним и скорее из уважения к Светлане дотронулся до шеи Артура, будто бы отыскивая пульс. Но через секунду его глаза расширились и челюсть отвисла. –Тихон! Он живой, здесь живой! Всё молниеносно изменилось. Вокруг забегали и засуетились врачи. Света отпустила Артура и, отойдя в сторонку, наблюдала, как его перекладывают на носилки. – Не может быть, – говорил кто-то. – Я же проверял пульс, было трупное окоченение. Пуля попала в висок. Фантастика! – Скорее чудо, – вторил ему другой врач. Погрузив Артура в машину реанимации, врачи проверяли его пульс, давление, дыхание, лихорадочно ставили капельницы. – Пульс завышен, давление падает. Сердцебиение аритмично. В больницу его. Скорее. Задние двери машины «Скорой помощи» захлопнулись и, взревев сиреной, она сорвалась с места. Толпа расступилась, и машина начала сворачивать на Лебедя-Кумача, стараясь быстрее достичь развязки. Девушка осталась стоять, и лишь когда вой сирены начал стремительно удаляться, она, словно придя в себя от оцепенения, закричала, обращаясь к оставшимся врачам: – Куда, куда вы его везёте? Куда его повезли? – В центральную, на Мечникова, – ответил кто-то Звук сирены стихал. Инспекторы дали машине возможность проехать против движения, она спешила в больницу. А девушка осталась. Она сжала правую руку в кулак и, поднеся ко рту, закусила его. К ней подошла немолодая врач и, положив ей руку на голову, тихо сказала: – Всё будет хорошо, он выживет. – Я знаю, – тихо ответила девушка. – Я попросила за него. – Если вас Бог услышал, значит, вы чистый человек. За деньги Бог ничего не делает, деньги ему не нужны. Иди, деточка. – Я… мне… – Надо в Центральную? – женщина улыбнулась и повернулась к ещё одной подъехавшей машине «Скорой помощи». – Витя, у нас есть загрузка? – Нет, Надежда Исаевна. – Тогда поехали, деточка. Телефон свой не забудь, а то будут родители волноваться. И этот не забудь, – и женщина протянула модный, большой смартфон. – Это телефон Артура. Откуда он у вас? – Милиционер дал, который тебе перезвонил. Идём. Когда девушка зашагала к машине, немолодая женщина небольшого роста, с усталым морщинистым лицом немного замедлила шаг. Улучив минутку, она осмотрелась вокруг и потом вновь посмотрела в спину девушке. Глаза женщины вспыхнули и погасли. *** Гроза давно отгремела и асфальт давно высох. На грязной потёртой скамейке расположился старик в странных, тяжёлых, мешковатых одеждах, со спутанными седыми волосами и белой бородой, в которой застряли крошки еды. На его голове краснела странная шапочка с золотистым символом в виде рудокопа с киркой. Никто из тех, кто видел этого старика всего несколько часов назад, а теперь возвращался со стороны рынка на Караваевых дачах, шагая по Гетьмана обратно к скоростному трамваю, даже не заметил, что золотой человечек на шапке был сначала с молотком в руках, а сейчас – уже с киркой. Да и кто это из прохожих такое заметит? Проходящие мимо люди бросали различные взгляды на старика. Одни смотрели на него с жалостью, другие с презрением, даже зажимая носы. Странно, но от него ничем не пахло. Прохожие зажимали носы чисто инстинктивно, как две женщины лет шестидесяти, которые медленно шли по тротуару и, увидев старика, брезгливо отвернулись. Следом, словно поддавшись импульсу, отойдя на безопасное расстояние, две девушки отняли руки от носа и недоумённо переглянулись. – Наверно далеко ушли, – сказала одна из них. – Да, скорее всего. Посмотри, какой он грязный. Я такого гнусного бомжа никогда в Киеве не видела. – Точно, Оля. Глянь на его одежду. Она наверно тонну весит – столько коричневой земли на ней. Но старик не обращал на них никакого внимания. Он кормил голубей. И странно: он крошил горбушку хлеба, которая не заканчивалась. Любой внимательный наблюдатель это бы заметил. Но прохожие были заняты своими мыслями. Особенно их занимали недавние события, случившиеся ниже развязки, где произошло вооружённое ограбление инкассаторской машины. Было слышно, как они эмоционально переговариваются. – Да, там столько трупов! Говорят, человек двадцать положили, – сообщал мужчина средних лет женщине. – Да ну, Василий, не может такого быть. Ты видел, сколько машин «Скорой помощи» уехало? Не больше десятка. – И что! Я тебе говорю, человек двадцать… Они прошли дальше, а их место заняли двое подростков и девушка. – Алёна, тебе понравилось? – Дурак, – отрывисто ответила она. – Да ладно, я не про то… – А про что? Вы веселитесь, как идиоты. А там ведь люди погибли. – Да, один вроде ожил. – Может и ожил, вы зачем в драку полезли? Щека второго парня алела и вздулась от удара. – Не знаю. Так ведь девушка кричала, а менты её не пускали. Вот и полезли, чтобы ей помочь пройти. – Спасибо, что вас там не убили. Видели, как мужику руку сломали в давке, другому по голове дали, а одного милиционера чем-то порезали. И надо было вам ввязываться в эту потасовку?! Коля, посмотри на свои шорты теперь. У первого парня правая штанина шорт была разорвана. – Идёмте ко мне. Дома никого. Заштопаем, – сказал второй парень. Они прошли мимо, а старик продолжал невозмутимо кормить голубей. Быстрым шагом со стороны развязки шагал парень. Он тоже с кем-то разговаривал. – Лёня, жесть, я тебе говорю – полная жесть. Да, похоже на побоище… Не знаю, я пришёл, когда всё закончилось. Ограбление. Представляешь, стреляли из «калашей». Ага, думаю, увидишь всё на новостных каналах. Ага, и драку покажут. Не знаю, вроде ограбление, близко не подпускали. Там кругом оцепление. А, ты радио слушаешь. Ты про неё? Да, странная девушка. Я сам видел, как она здоровых мужиков разбросала… Не, не психованная. Она так плакала, да, Лёня, так плакала. Прикинь, и всё вокруг остановилось, ага, как будто время замерло, – голос парня стихал, удаляясь. Парень ушёл прочь, хотя его голос хорошо ещё слышался несколько минут. Он говорил громко и эмоционально. Старик продолжал кормить голубей и нахальных воробьёв, которые таскали крошки еды прямо из-под носа сизокрылых. – И как ему не жарко?! – сказала проходящая мимо старика женщина с мужем и маленькой девочкой. – Старики всё время мёрзнут. Так и с моими родителями было. Они вечно мёрзли, даже летом, – попытался пояснить ей мужчина. А девочка улыбнулась старику, и тот сквозь усы и бороду улыбнулся ей. – Мама, это Дед Мороз, – сказала девочка. – Он ко мне приходил прошлым Новым годом. – Лида, не говори ерунды. Это был дядя Ваня. – Дядя Ваня днём, а он приходил ночью. Я его помню. – Идём, Лида, мы опаздываем, – и женщина потащила девочку прочь. Всё было как обычно. Деловито спешащие прохожие, разговоры в толпе, карканье ворон и шум автомобилей. Где-то слышались сирены машин «Скорой», кто-то надрывно сигналил, требуя дорогу, и к этому шуму примешивался лязг скоростного трамвая. Старик продолжал сыпать на тротуар крошки и посматривать вокруг из-под густых бровей. Никто не хотел садиться рядом с ним, прохожие брезговали, но вот один таки нашёлся. Это был странный человек, худой как щепка, в голубом костюме, разве только без галстука, в светлых туфлях с тёмными носами. Он был высокого роста, с бледным лицом, зачёсанными назад волосами, мокрыми от геля, отчего они выглядели прилизанными, в очках с круглыми стёклами и очень тонкой оправой. Его худое вытянутое лицо с длинным тонким носом ничего не выражало. Губы были презрительно сомкнуты, а в руках он держал сложенный зонтик. Странная личность, себе на уме. Особенно в глаза бросалась его бледная кожа, словно никогда не знавшая загара. Серые глаза были пусты. Парень вытащил из кармана газету, которые раздают бесплатно в переходах, и развернул, пробегая её глазами. Следом, через некоторое время, на край скамейки присел ещё один парень. Он заставил первого подвинуться. Тот уступил с гримасой недовольства. Сев около урны, вновь прибывший достал пачку жевательной резинки, раскрыл её, выбросив прозрачную обёртку в урну, положил несколько подушечек в рот, и, разжёвывая их, принялся что-то набирать на своём смартфоне. Он был полной противоположностью первому молодому человеку. Одет он был в яркую рубашку и шорты до колен, его округлое лицо словно улыбалось. Тёмная небольшая бородка была аккуратно подстрижена, а карие глаза озорно рассматривали всё вокруг. Пригладив свои кучерявые волосы, он услышал вой сирены «Скорой помощи» и попытался завязать разговор. – А Вы слышали, что произошло на Лебедя-Кумача? Странного вида парень в синем костюме, к которому он обращался,отмалчивался. – Мне кажется, там произошло из рода вон выходящее событие, а Вы что скажете? Его собеседник снял с носа свои очки, достал платок, протёр их и потом нехотя ответил: – Да, слышал. Ограбление, – он водрузил очки обратно на нос. – Ужас, и это в нашем районе! – Вас это удивляет? Сейчас неспокойное время. Кругом легко купить оружие. – И Вы считаете, что это обычное ЧП? Что не стоит задуматься над всем этим? Я не вспомню такого количество убитых за всё время, что здесь живу. – Это уже произошло, зачем Вам так переживать? – А если это коснётся всех нас? – А если не коснётся? А если завтра скоростной трамвай остановится, и вы опоздаете на работу? Не надо так переживать по поводу уже прошедшего события, – парень в голубом костюме демонстративно поднял газету к лицу, показывая, что не желает продолжать разговор. Он почесал правую ступню, там, где заканчивался туфель, и снова углубился в чтение. – Не сегодня так завтра ещё война начнётся, – не унимался его собеседник. Молодой человек опустил газету, пальцем поправил свои очки с круглыми стёклами и, повернувшись к весёлому парню, сказал: – Скажите, Вам нечем заняться? Я вижу, у Вас по Виберу пришло много сообщений, вот и отвечайте. Парень перестал улыбаться, погладил бородку и, насупившись, оскорблённый ответом собеседника, начал отщёлкивать сообщения. Каждый из трёх сидящих на скамье был занят своим делом. Прохожие проходили мимо и не обращали на них никакого внимания… *** То, что происходило в Тёмной материи, зафиксировали системы ударного звёздного крейсера «Эколен» и крейсера технической поддержки «Энсвир». Странные возмущения и воронки. Они не были похожи на спонтанно появившиеся возмущения. Они образовывали цепочки воронок, которые пересекали друг друга и иногда взаимодействовали. Что-то происходило над планетой Земля, активное гравитационное возмущение, даже на длине Планка с помощью земных методов наблюдения их нельзя было постичь, только в лабораториях всей Европы вздрогнули чувствительные датчики. Системы «Энсвира» показали, что там, в этой точке, где ломаются время и все величины измерения, разговаривали три источника, словно, оставляя круги на поверхности воды, прыгали поплавки. «Энсвир» видел только круги, эхо разговора в Тёмной материи, и его аналитические центры пытались локализовать и понять разговор. Им удалось осуществить лишь часть задуманного, система локализовала точку источника в Киеве. Чтобы выяснить, что это такое, Аристэ послала туда группу. Эйфа лично транспортировалась в точку возмущения и решила проследить за её источником, но её задержала девушка. Эта странная человеческая девушка, о которой системы «Мёртвых подразделений» ещё неделю назад ничего не знали, теперь влияла на Тёмную материю. К ней словно шли следы, некие гравитационные штрихи, и она чувствовала их, в отличие от подавляющего большинства людей планеты. Для них Тёмная материя была лишь пустой информацией из энциклопедий и научно-популярных программ. Её частицы раз в десять лет касались одного атома организма среднестатистического человека и всё. Обычный человек никогда не мог ощутить прикосновения Тёмной энергии, хотя жил только благодаря ей. Но на эту земную девушку они интенсивно реагировали, и она на них влияла. Она могла менять направление их движения. Эйфа сканировала девушку, и полученные результаты совсем не вписывались в те рамки, которые им были известны про тёмную материю. До этого момента на планете, не считая технологий Звёздных Механиков, только Егор Куликов мог влиять на первичную энергию, которая сформировывала Тёмную материю. Но он имел частицу высшего существа, как они предполагали, а эта девушка не имела ничего. Она была самой обыкновенной, но прочему гравитационные аномалии так прицепились к ней? Особенно, когда она рвалась к телу возлюбленного, убитого на улице шальной пулей. Повторное сканирование ничего не дало. Когда ожившего человека грузили в «Скорую помощь», Эйфа подошла к девушке и, благодаря технологии Тени используя образ врача, решила сопровождать её, держа девушку под контролем. Нужно было выяснить, как и почему она влияет на Тёмную материю. Почему вокруг неё искажается Переход и возникновения тоннеля пробития невозможно. И да, интуиция «Мёртвым подразделениям» подсказывала, что было что-то ещё, чего они просто не видели. Да, не видели тех, кто сейчас общался и вызывал искажения. Они – даже они! – не могли услышать разговор. Разговор проходил на таком уровне, что его могли подслушать только ангелы из менгиров, но сейчас их здесь не было. Им было запрещено в данный момент приближаться к этому месту. Общались трое сидящих на скамье. Двое отвернувшихся друг от друга парней и странного вида старик в красной шапке с золотистым символом. С виду они были хоть и разные, но совершенно обычные люди, но их общение было совершенно немыслимым. Если попытаться перевести их разговор на понятный человеку язык, то это была бы лишь тень содержания, это как каракулями пытаться описать литературный шедевр. Опуская содержательные формы, можно было бы услышать: – Я вижу, что вас здесь только двое, – сказал мысленно старик, продолжая кормить голубей. – А это значит, мнения разделились. – Многим не нравится то, что здесь происходит. Использовать машину нельзя. Она должна была быть уничтожена, – ответил парень в очках. – Это нарушение хода событий. Это ставит под вопрос движения в Бесконечность. – Это мне решать, – ответил старик. – Я контролирую ситуацию. – Нет, не контролируешь. Тебе позволили остаться, при этом ограничили возможности. Непонятно, как тебе удалось сохранить Машину после почти полной гибели Земли. Существа из кристаллов непредсказуемы, – добавил бородатый парень. – Нам пришлось очень потрудиться, чтобы исправить то, что они натворили. – Они больше не управляют машиной. – А люди? – Они тоже. – Мы в этом не уверены. Есть двери, которые перед нами закрыты, но мы можем слышать, что происходит за ними, можем прислушаться, – продолжал мысленно говорить этот странный худой человек в голубом костюме, хотя при этом он просто перевернул лист газеты, углубившись в чтение спортивных новостей. – Пока мы можем только слушать, но, если все согласятся с нашим мнением, мы ведь можем эти двери открыть, будем иметь право. – Там ничего интересного нет, – ответил бомжеватый старик в грязной одежде. – Отшельник, ты играешь с вселенским огнём. Один раз уже воскрешение из мёртвых породило злобных существ. Твой Иисус нёс свет людям, но своим воскрешением создал демонов, как их сейчас называют люди. Использование Машины в недопустимых режимах приводит к её ошибкам. Такая ошибка нам дорого стоила. Мы боремся с ними, с Тенями, но не можем их всех уничтожить. Это как зараза, которая расползается, особенно по зеркальным мирам. – Вы же можете их убить в одно мгновение, – старик усмехнулся. Любой человек решил бы, что его просто позабавило, как воробей пытался стянуть у голубей кусок хлеба, который не мог поднять, и терял его вновь и вновь, преследуемый сородичами. Но старик усмехнулся по другому поводу: – Но вы медлите. Почему? – Их трудно всех найти и уничтожить. – Да? Вы это мне говорите? Я догадываюсь, что вас останавливает. Убив их всех, вы нарушите порядок вещей, преступите закон. Почему закон такой плохой, такой несовершенный, вы не знаете, но следуете правилам. Истина вам не нужна. – Там нет истины, есть события. Тени пожирают миры и то, что устроили Клубок и Покрывало с белковыми мирами, меркнет по сравнению с этой заразой. Даже они это поняли и теперь пытаются от Теней оградится. А ты ничего не делаешь! – А что я должен делать, менять правила? – старик снова улыбнулся. – Сами же сказали, у меня обрезаны крылья. – Ерунда! – эмоционально вспыхнул бородатый парень, хотя по-прежнему невозмутимо отвечал кому-то на сообщение. – Ты можешь уничтожить машину. Она должна быть уничтожена. Каждое воскрешение несёт угрозу разрушения цепочек событий. Естественный ход истории нарушается, и возникают парадоксы. Возможно, это и есть те разломы, откуда возникают Тени. – Тени, это души тех, кто провалился в ад, которые должны были стать просто пищей существ внизу, – добавил очкарик. – Но вместо этого они создали парадокс: сожрали этих существ и полезли обратно. Это нарушение естественного хода событий! – Тогда убейте их всех, именно для этого вы и созданы, чтобы все правила были соблюдены. – Мы не можем, ты мешаешь. – Я, только ли я? Я понимаю, почему вы здесь, – старик закончил кормить голубей и посмотрел, не щурясь, на солнце. – Все эти аномалии притягивают вас, так как вы – закон. Вы созданы для того, чтобы закон работал. Вам нравится, когда всё разложено по полочкам, только остаётся смахивать пыль. А тут вдруг упали книги, нет, многотонные фолианты, и вам это не понравилось. Их теперь нужно поднять, почистить, расправить смятые листы и подклеить переплёты. Это сложнее, чем просто сдувать пыль. Не всем из вас нравится такая жизнь, некоторые устали, поэтому ваши мнения разделились. Вы поняли, что возникло что-то, что разрушило естественный ход событий, и в этом виноват не только я. – Машина может убить этот мир. Она не должна воскрешать. А ты ей подыгрываешь. – Конкретнее, если можно. – Этот воскресший точно знал, какие символы нужно нажимать. Ты подсказал ему. Его мозг никогда не смог бы полностью прочитать и понять значение информации узоров. Они для них не постижимы. Тем более, что он в машине был один. Сущность, что заключена тобой, не могла помочь. – А ангелы? – Мы проследили. Они ни при чём. Они были только наблюдателями. Только твои действия мы не можем отследить. Ты можешь делать всё что угодно, а мы лишь можем лицезреть последствия. – Вы не контролируете ангелов? – Нет, но можем отследить все их действия. Особенно, что касается Егора Куликова. Ты знаешь, что Звёздный Альянс отследил воскрешение? – Да, но он только увидел след. Он увидел лишь то, что смогло пройти сквозь призму восприятия, маленькая толика всех событий. Они сделали неправильные выводы, не все, но по большей части неправильные. И это породит у них ещё больше вопросов. Возможно, они увидели лишь то, что хотели увидеть. – Тогда вопрос, а почему он, почему этот человек? Из-за Мити, брата Светы? – спросил очкарик. – А если мы его убьём? Вот был человек, и нет его? Что будешь делать ты? – Неужели ничего?! – спросил парень с бородкой. – Ты потратил на него столько сил и энергии, и вот ты его просто забудешь? Как неудавшийся эксперимент. – Да, ничего не буду делать, – ответил старик. – Я думаю, что вы не убьёте этого человека, потому что иначе не получите ответ на вопрос: а зачем? Зачем, я выбрал его? Остаётся всё та же закрытая дверь и всё тот же вопрос: почему? Почему именно он? Примитивный порыв: любопытство. Жара становилась нестерпимой. Прохожие, идущие и мимо скамейки, спешили. Им была в тягость жара, и им были неинтересны размышления, которые озвучивал гидрометцентр. Он всё повторял, что данная гроза возникла спонтанно, как некий атмосферный феномен. – Почему ты использовал Проводника для него? Мы знали про вероятные события и видели Печать смерти на его лице. Мы знаем, что все цепочки вероятностей имеют одно основное звено – они сходятся в одну точку. Ближе к ней Егор Куликов. Теперь ещё и этот человек, который смог воспользоваться Машиной. Это может привести к непредсказуемым последствиям. Особенно если ты даёшь перевес Покрывалу. – У сущности, которая играет сейчас роль брата Светы, есть остаточные воспоминания. Они влияют на него, поэтому он так важен и поэтому он был пощажён. Они, эти остаточные воспоминания, очень важны. Он думает, этот лоскут Покрывала, что справился с ними, но они по-прежнему влияют на него. А вот ваши тела, Тёмные Экзекуторы, изначально мертвы, – грязный бомж посмотрело на своих соседей на скамейке. – Вы просто создали их, используя Тёмную материю, чтобы не выделятся на планете, опять же из-за правил. Вы сейчас ближе к машинам, а не к живым существам. Это ваша плата. А тело, что использует лоскут Покрывала, изначально было живым. Мальчик, медленно умиравший в куче листьев. Он впитал эти чувства его жизни и его эмоции. В этом разница. Да, может, Храм может всё уничтожить, как во времена Кузула, но посмотрите вокруг. Голубое небо, воздух вокруг, шагающие прохожие, животные, птицы, насекомые. Планеты солнечной системы, да и само Солнце, на месте. Жизнь продолжается. – Не надо нам рассказывать глупости, – тихо ответил бородатый парень. – Мы знаем, что значат незаметные события. Когда один маленький проступок создаёт цепочку изменений, которые могут привести к катаклизму. Ничего не бывает безнаказанным, за всё нужно платить. – Я это хорошо знаю, поэтому Машина недоступна живым. Никому. Кроме душ этих людей. – Кузул нарушил правила. Значит, воскрешение – это парадокс событий, – снова вмешался парень с бородкой. – Правила нарушены. – Нет, при условии, – ответил старик, – когда это воскрешение не будет заметным, и будет на данной планете принято, как чудо. Принято просто как стечение обстоятельств. – Но они же примитивны! – не выдержал франт в голубом костюме. – Да, а что ты знаешь о них? Что вы все знаете о них? Посмотрите на людей и сравните их с собой. Многие люди знают, что если взять муравья, хотя бы вот этого, – и старик глазами указал на рыжего муравья, который со своими сородичами бегал вокруг норки, – и отнести его на сотню метров, он всё равно безошибочно найдёт дорогу домой. Без знакомых запахов, без чьей-либо помощи, но он найдёт дорогу домой. Почему? Они не знают, люди этой планеты не знают. Бьются много лет, изучают этого муравья, но ответа не нашли, хотя он лежит у них перед глазами. Так и вы – вы многого не знаете про этих людей, вы смотрите на них свысока, даже не догадываясь, какая в них скрыта сила, что они могут. Они ключ к Великому Замыслу, поэтому Машина сохранена. – И что будет, когда он очнётся? Этот Артур Терёхин? Он сможет всем рассказать про Храм Жизни? Впрочем, смочь-то он сможет, но кто ему поверит, – возразил парень в очках и поправил волосы. – Тогда смысл твоего отсеивания. – Ответ был дан: кто ему поверит? – старик улыбнулся. – Всё спишется на бред шокового состояния, на видения, возникшие от повреждения мозга. Да и он сам вскорости поверит в то, что ему будут говорить врачи. Важно другое, и в этом вы правы. Это событие изменило что-то в мире, создало новую цепочку событий. Важную цепочку. – И это сильно тревожит всех нас. Ты знаешь, мы имеем право связаться с остальными в Закрытых галактиках, если почувствуем, что события вышли из-под контроля. – Для этого вы здесь, это ваша работа и обязанность. Контролировать, следить и наказывать непослушных. Вы как полиция нравов. Тёмные Экзекуторы, на самом деле очень правильное название вашей миссии. У вас нет никаких преград, карать, не дать шанса тем, кто нарушил правила пусть и с благими намерениями. Вы как средневековая инквизиции. Но и вам приходится подчиняться правилам. Больно было? – спросил старик у бородатого парня. Тот понял, о чём его спрашивали. Когда какой-то огромный толстый мужик, не умеющий уступать дорогу, толкнул его в переходе и с чувством собственного достоинства ушёл прочь. И он, высшее существо, подчинился правилам и стерпел, хотя мог изменить гравитационную составляющую тела этого человека и тот бы исчез. Миг – и он превратился бы в атомарный газ. Но ведь есть правила. – Какую игру ты затеял, Отшельник, и в чём заключается Великий замысел? – спросил худощавый в костюме. Старик улыбнулся и добавил: – Ожидание и неведение – такие сильные чувства. Неужели вы думали, что мне было просто так позволено остаться и оставить Машины. Им известен Великий замысел, и Они так же ждут его воплощения. Крупинка к крупинке, звено к звену. По кусочкам собирается Полёт в Бесконечность. *** Какая была гроза! О ней теперь больше всего говорили прохожие, а не про трагедию, которая случилась на пересечении Вадима Гетьмана и Лебедя-Кумача. Гроза охватила весь район и её молнии особенно привлекли внимание. Многим показалось, что для обычной грозы их было слишком много. Но их не смутили ни раскаты грома, которые сотрясали все окрестные улицы, ни сильный ветер, который рвал провода и валил деревья. Гроза, просто сильная гроза… Но не каждый из тех людей, что рассматривали молнии из окон своих квартир, увидел странную аномалию. А вот девушка, пишущая стихи, её увидела. Она была не красивой, худощавой, с выступающими как у кролика зубами, но своему парню нравилась безгранично. А теперь, выйдя с ним на улицу после грозы, она говорила: – Знаешь, Вова, а ты не прав. Я тебе точно говорю, видела на небе странный след от молний, словно пилотка сияла. Ну, словно гаснет след от сварки, напоминающий треугольную пилотку. Вова, я не шучу: я видела белый силуэт с голубоватой каёмкой. – Лера, не говори чепухи. Какой след? Это просто молния. – Вова, я его видела. Хочешь, верь, а хочешь – нет. Тебе решать. Эти двое, держась за руки, удалялись. Они не обратили внимания на скамейку, где сидело трое таких совершенно разных людей. Эти все трое продолжали заниматься своими делами. Бородатый парень принял вызов и начал с кем-то весело общаться, включая в разговор остроумные шутки. Странного вида парень с бледной кожей достал карандаш и разгадывал кроссворды в газете, нехотя, как будто не зная ответов. А старик смотрел в голубое небо. На горизонте больше не было грозовой тучи, остались лишь пушистые облака. Город по-прежнему жил, как жил вчера, позавчера и, может быть, будет так же жить завтра. Ничего не изменилось, только один человек, один на миллионы, ожил.