"Дырка от пули заставит тебя согласиться на визит к врачу". Он приподнимает бровь и наклоняет голову на одну сторону. В его словах нет юмора. Ладно, может, он и выстрелил бы в меня. Этот человек привык убивать и калечить, чтобы добиться своего. " В машину, живо". Он жестом просит меня сесть в машину с пистолетом, и я подчиняюсь, забираясь на пассажирское сиденье.
Он садится, и я отказываюсь смотреть на него, но в его голосе слышится насмешка. "Не волнуйся, я знаю, куда стрелять, чтобы сохранить тебе жизнь".
Я выдавливаю из себя сухой смешок, пока мы едем под звуки приближающихся пожарных сирен. "Ах, да. Надо защитить заработок".
Я замечаю, что он смотрит на меня исподлобья, поэтому поворачиваю голову и встречаюсь с тем же хмурым взглядом, который он всегда носит. Но в его глубоких голубых глазах светится искренность. "Не оскорбляй себя".
Роан
В моем доме, в моем доме. И это душит.
Оно и так поглощает мои дни из-за этой гребаной работы, а теперь оно вторгается в единственное свободное от него пространство. Скоро она окажется в моих венах, поселится в моей кровеносной системе.
По тому, как она продолжает посылать мне кинжалы через плечо доктора Ромеро, когда он машет фонариком у нее перед глазами, можно подумать, что это я заложил бомбу в машину, а не спас ее.
Ромеро отходит к концу стола, где хранится его аптечка, и я вижу, как на меня смотрит Реджи. "Знаешь, из тебя получился ужасный пациент для врача".
Она скрещивает ноги, сидя в конце моего обеденного стола. "Никто никогда не жаловался на мое отношение к пациентам".
"Ну, твои пациенты обычно мертвы". Я не могу вынести это ехидное чувство собственного достоинства в том, как она закатывает глаза. Я делаю два быстрых шага и встаю прямо перед ней, так близко, что ей приходится напрягать шею, чтобы встретиться с моими глазами. "Почему ты должна быть такой чертовски сложной?" Я рычу, и если бы я ожидал, что она струсит от моего угрожающего тона, то был бы разочарован.
Она выпячивает подбородок и напрягает взгляд. "Потому что я тебе ни хрена не доверяю. Все было хорошо, пока ты не появился. А теперь кто-то присылает мне отрезанные части тела и пытается меня взорвать".
"Именно поэтому я здесь, чтобы защитить твою неблагодарную задницу!" Черт, из-за нее мне хочется рвать на себе волосы.
"Насколько я знаю, это ты прислал язык!" Она спрыгивает со стола и тычет пальцем мне в грудную кость. Доктор Ромеро опускает голову, ища что-то, что, я уверен, он уже нашел, и делает вид, что не слышит нас.
Я сопротивляюсь желанию согнуть ее палец обратно, пока он не сломается. Что-то подсказывает мне, что именно такой реакции она и добивается. Вместо этого я прикусываю губу и тяжело вдыхаю через нос. "Ты можешь усложнять ситуацию сколько угодно, но твой отец нанял меня для выполнения работы. Я сделаю ее в любом случае. Так как насчет того, чтобы облегчить нам обоим жизнь и перестать упираться на каждом шагу?"
Она пристально смотрит на меня, темнота в ее глазах тлеет, как раскаленные угли, пока она впитывает мои слова. Я могу сказать, что она из тех людей, которые не любят, когда их ставят в тупик. Но, черт возьми. Если бы она хоть на пару секунд перестала быть неблагодарной соплячкой, то поняла бы, что я тоже в ее углу. Я вздыхаю и пытаюсь смягчить черты лица, надеясь, что смягчение моих черт поможет ей успокоиться. "Ты мне нравишься не больше, чем я тебе, но если мы собираемся быть командой…"
"Мы не команда".
Я сжимаю и разжимаю кулак, прежде чем продолжить. "Отлично. Нежелательные партнеры". Она кивает, пожимая плечами в знак одобрения этого нового определения нашего нынешнего дерьмового шоу. Я не свожу с нее глаз, когда говорю: "Доктор Ромеро".
"Да, сэр?"
Ее взгляд магнетически притягивается к моему, одна тонкая бровь выгнута дугой в вопросе о том, что я собираюсь делать дальше. Это тонко, но ясно. Ты собираешься снова облажаться так скоро?
"Уходи". Я скорее чувствую, чем вижу, как она вздрагивает от моего властного тона. Между нами возникает пульсация.
Ромеро не произносит больше ни слова, просто молча собирает вещи и уходит. Все это время я не свожу глаз с Реджи. Я впитываю каждое пятнышко золота и янтаря, освещающее ее темные радужки. Я пытаюсь понять всю глубину их эмоций. Как они могут быть закрыты и заперты, но при этом оставаться глубоким, темным колодцем.
И почему я вижу собственное отражение в мутной воде на дне?